Год змеи

Это была не просьба, а приглашение к размышлению.

— Не спешите, — посоветовал Муллаев, поняв, куда клонит Муминов. Стоит ему просто промолчать, как это будет воспринято за «добро» и… начнется. Гуза-пая — топливо на зиму. Стар и млад бросится ее собирать, и то, что начнется здесь, через полчаса перекинется в соседний колхоз, а там и всю область охватит. — Гуза-пая есть не просит, пусть постоит. Добьем до рапорта, тогда и дадите команду. Не хочу, чтобы нам обоим влетело!

— Земля тверда, а небо — далеко! — развел руками Муминов.

Муллаев поморщился от этой фразы, но не стал распекать председателя.

— Знаете, — сказал он, оказывается, американцы проявляют болезненный интерес к успехам нашей республики на хлопковом фронте. В нынешнем году, обрабатывая данные, полученные со своих спутников, они пришли к выводу, что мы снова дадим шесть миллионов тонн. Вот я и думаю, что раз уж по американским прогнозам выходит шестерка с шестью нулями, то нам, узбекам, грех не подтвердить его.

— Наш хлопок, — сказал молчавший до сих пор Абдиев, — не просто миллиарды метров ситца и сатина, но еще и большая политика. Это и оборона страны! Я все время пытаюсь вбить в головы руководителей области эти истины!

— И удается? — поинтересовался Муллаев.

— К сожалению, не всегда.

Байку об американцах Муминов слышит второй раз. В первый раз еще летом о них сообщил Санамов, принимавший участие в очередном курултае. Тогда он сказал, чтобы подчеркнуть, какое серьезное внимание в мире придается узбекскому хлопку. С тех пор прошло четыре месяца, и если американцы все еще продолжают рассуждать о нем, видно, действительно, он их интересует.

Нынешнее лето, лето решающего года пятилетки, было знойным. Началось массовое опадение цветов хлопчатника. Каждый же цветок — потенциальная коробочка сырца. Деххане не понимали причину этого явления и даже старики не могли вспомнить подобного на своем веку. Ученые установили, что надо было поливать через борозду, причем, проходить по междурядьям культиватором круглые сутки, чтобы открывать доступ воздуха, а хлопкоробы гнали по старинке. Рекомендации ученых помогли спасти урожай в зонах, где выращивался тонковолокнистый, а на севере уже ничего нельзя было сделать.

У оптимистически настроенных хлопкоробов существует убеждение, что хлопковое поле безгранично на отдачу, мол, даже там, где уже, казалось бы, пусто, пройдет человек и соберет горсть сырца. На этот раз страда не оправдала это убеждение.

Умывальник прилажен к стволу чинары. Муминов ополоснул лицо ледяной водой, вытерся холодным полотенцем, висевшим тут же на гвозде, вернулся в дом, побрился. По правде говоря, предложение Муллаева вывезти народ на целину, расстроило Муминова. Три тысячи человек перебросить за полторы сотни километров, позаботиться, чтобы они были сыты и в тепле — не простое дело. Это приказать легко! И хотя вчера Муминов не дал команды готовиться к поездке, знал, что утром представитель ЦК первым делом поинтересуется, как выполняется его указание. Мало того, еще захочет остаться в колхозе, чтобы лично проследить за этим. Начнет торопить, а это всегда чревато опасностями.

«Терпеливый у нас народ, — подумал Муминов, пряча бритву в футляр, — понимает, что трудно, что невыносимо трудно, а собирается и едет, мерзнет по чужим полевым станам, и все ради того, чтобы колхоз, район, республика отрапортовали победно!»

16

Муллаев и Абдиев остались в колхозе. Муминов, сопровождая их, успел шепнуть молодому бригадиру, чтобы тот мчался на мотоцикле в гостиницу и предупредил заведующего. И когда «Чайка» въехала во двор, окна гостиницы светились неоном, в комнатах было натоплено, а на кухне варилась шурпа из свежей баранины, нанизывалось мясо на шампуры. В просторном зале, где стоял бильярд, был накрыт стол. Муминов проводил Муллаева и Абдиева в отведенные комнаты переодеться, устроил шофера и, проведав кухню, остался доволен поварами. Тем временем гости вышли в зал.

После ужина гости сыграли несколько партий на бильярде, а Муминов, как гостеприимный хозяин, наблюдал за игрой, не подсказывая никому, и подливал чай в пиалы. Речь за игрой шла о хлопке.

— Две тысячи тонн, что ли, нужно, чтобы «Маяк» дотянул до плана? — спросил Абдиев.

— Да, — кивнул Муминов, подумав, что за всю историю колхоза такое случается впервые. В прошлые годы тоже были срывы, на триста — от силы пятьсот тонн, но чтобы две тысячи… Лето, будь оно проклято, так здорово подвело! — Придется теперь месяц проторчать на целине!

— Пошлите туда кассира с деньгами, — предложил Абдиев. — Свои обязательства целинные хозяйства, сами знаете, давно выполнили, а оставшийся на полях сырец собрали члены бригад и поскольку он не нужен совхозам, продают тем, кому необходим. Райком, конечно, неофициально обращался к нам, и мы разрешили хлопкоробам продать тот сырец. Лучше уж пусть на заготпункт попадет, чем сгниет на полях! Ваш человек выплатит им необходимую сумму, а целинники сами все сделают — сдадут на заготпункт, выпишут квитанции на счет «Маяка».

— Это ж сколько наличных нужно?! — воскликнул Муминов.

— Будто вашему колхозу впервой, — усмехнулся Абдиев, — десятками миллионов ворочаете. Выпишите чек, госбанк выдаст нужную сумму, я дам такое указание.

«Это же выгодно, — подумал Муминов, — никаких затрат на аренду автобусов, горячее питание и прочее. Составим ведомости, будто оплатили за собранный сырец, а на эти деньги купим то, чего не хватает. Все правильно, целинники даром ни грамма сырца не дадут. И мы не дали бы. И их можно понять. Весь год гнули спины под знойным солнцем, хлебнули горя, собирая остатки, как и мы здесь, было бы бестактно, если бы мы не учли этих обязательств». Муминов сам удивился пришедшему так просто решению. Значит, голова еще способна соображать на благо колхоза!

— Копеек по сорок за килограмм? — спросил он.

— Там тонковолокнистый, таксыр, — ответил Абдиев, — за него официально платили по пятьдесят копеек.

— Миллион наличными, — сказал Муминов, прикинув в уме. Не для Абдиева, для себя, вслух.

Проводив первого секретаря, Муминов приехал в контору и пригласил к себе главного бухгалтера и кассира, объяснил им, что надо сделать.

— Может, все же поедем сами собирать, — сказал кассир. — Вчера у меня были гости оттуда, так такое понарассказали…

— Знаете что, — перебил его Муминов грубо. — Получите деньги и езжайте. Постарайтесь, чтобы результат операции сегодня же попал в сводку!

— Проверну!..

Подписав чек на миллион, Муминов вздохнул, точно сбросил с себя тяжелый груз.

Хлопок — единственное, что тревожило Муминова. Теперь, слава аллаху, благодаря Абдиеву и этот вопрос решен, так что в случае необходимости он может доложить, что колхоз с честью справился с заданиями труднейшего решающего года пятилетки, а по многим показателям сумел выйти на рубеж последнего года… По надоям, например, по настригу шерсти, приплоду от крупного и мелкого рогатого скота. И зерна достаточно производится в хозяйстве, и других культур.

Он подошел к большой карте, что висела на стене, и раздвинул шелковую штору. Внимательно посмотрел на нее, словно бы пытаясь отыскать тот клочок земли, когда-то именовавшийся колхозом имени Сталина, откуда начался его путь к вершинам славы и власти. Не было той земли, мощные бульдозеры и скреперы засыпали прежние границы, перекроили карту заново, приспособив для работы хлопкоуборочных комбайнов. И кишлак тот уже снесли, люди переселились на центральную усадьбу.

Однако в душе пустота, и это угнетало Муминова. Ничего не хотелось делать, никого не хотелось видеть. За то, что нужно оформлять документы на миллион, он не беспокоился. Сотни табельщиков и бухгалтеров уже ходят по домам и собирают подписи в ведомостях. Дехкане такие бумаги подписывают с удовольствием, потому что в конечном счете не остаются в накладе. Сегодня колхозник распишется, что получил три сотни за то, что якобы собрал сырец, отдаст их, чтобы на них купили этот сырец. Тут он не в убытке, не в накладе, хотя выгода все-таки есть — он избавляет себя от нудной работы, от слякоти и прочее. Но эти три сотни увеличивают его общий заработок, на который потом, после годового отчета, начисляется премия. А премия немалая, рубля по полтора-два на каждый заработанный рубль. Вот и получается, что только за подпись получил сотен пять!