Жажда. Max

– Талант у тебя, талант, а я говорил, да, всегда знал, говорил, – тут же забормотал старый друг отца. – Чего нужно тебе, чего, что вы ходите здесь все, что нужно-то, что?

– Дядь Штык, Морзе пропал, ты знаешь, где он?

– Ничего я не знаю, не знаю я, нет. Что мне ваш Морзе, ходите здесь, зверя пугаете, да, не нужно ходить, нет, нельзя, хватит.

– Он два года назад сказал, что собирается здесь приземлиться, на вертолёте он был.

– Был, был да сплыл, нечего здесь шастать, иди отсюда, уходи.

– Смотри, какой я меч нашёл, – Макс решил переключить внимание сумасшедшего наставника.

Похоже, Штык стал ещё более чудны́м, зарос весь, как леший, борода листьями обклеена, ветки отовсюду торчат, ну так и есть – нечисть лесная. Смешно представить, каких кирпичей откладывают в штаны промысловики от такого-то вида. Ещё год-два и слухи разные поползут, если не уже. Однако при всём своём кошмарном виде, егерь остался верен привычкам и тут же подбежал к парню, который протягивал в его сторону меч.

– Кровь, кровью пахнет, свежей кровью, – зачем-то понюхал клинок тот. – А железка хороша, да, очень хорошая, отдай мне, мне отдай.

– Да ты что?! Нет, это мой меч… – потянул к оружию руки Макс, но лесник быстро отвернулся, прикрыв его телом. – Блин, дядь Штык, а ну, верни быстро.

– Жадный, жадина, жадный ты, да, очень жадный, на, свою железку, не надо мне ничего, уходи отсюда, вали.

– Никуда я не уйду, даже не надейся. Ты как вообще? Что-то совсем плохой стал, не болеешь? Если что, у меня сердце чёрное есть, я с тобой поделюсь. Его только засушить нужно, поможешь?

– Сердце, у меня много сердец, не нужно мне, нет, не нужно ничего, ты жадный, да, жадина.

– Пошли домой, я всё равно тебя навестить собирался. И не обижайся, меч уже пил кровь в моих руках, а значит, я его новый хозяин.

– Знаю я, всё я без тебя знаю, умный стал, умный… И жадный, да, очень жадный.

Штык ещё какое-то время бормотал, но вскоре успокоился. Они шли молча, а затем егерь обогнал Макса, махнул ему рукой, призывая идти за ним, и свернул совершенно в другую сторону. В том смысле, что вовсе не к хижине. Парень хоть и не мог назвать точной дороги, но направление представлял хорошо, так как с ориентацией в пространстве у него полный порядок. Но хозяину заповедника виднее, а может, он вообще переехал, и Макс проследовал за ним. Да кто его знает, что там творится в голове психа, глядишь, выведет на следы отца. Всё же к своему, хоть и не долгому, но ученику, тот относился гораздо теплее, чем ко всем остальным. Даже Морзе жаловал менее тепло.

Вскоре лес расступился, а земля крутым склоном рухнула вниз, образуя глубокий овраг. Они осторожно спустились, примерно до его середины, немного продвинулись вперёд, где Макс дважды едва не соскользнул вниз, и выбрались к входу в землянку.

«У Штыка прямо фетиш какой-то на овраги и подземные сооружения», – подумал парень и слегка ухмыльнулся.

– Давай сюда, давай, – требовательно замахал рукой хозяин берлоги. – Давай говорю, чего встал, стоишь, сюда давай, сюда.

– Чего давать-то?

– Глупый стал, совсем дурак, да, ничего не понимает, глупый и жадный.

– Да не жадный я, скажи ты толком, чего давать.

– Сердце своё давай, доставай сердце.

Макс скинул рюкзак и вытянул из него свою добычу. Ветошь разворачивать не стал, потому как на улице уже рассвело, и это могло повредить трофей. Однако стоит его высушить, как ультрафиолет утрачивал пагубное воздействие. Ещё одна очередная странность волшебного артефакта, потому и ценник на сушёное был выше раза в два, а в последнее время даже подрос. Да и на сырое сердце, в том числе. Ведь уроды в последнее время сильно поумнели или, точнее будет сказать – «приспособились».

Охотники всё чаще возвращались пустыми, теперь их работа перемежалась не только с риском, но и с удачей. Многие психовали, бросали профессию, но попасть в более удачливую артель теперь стало вообще невозможно. То же самое касалось и добытчиков, ведь за все эти годы в округе, вычистили все возможные и даже невозможные места. Потому люди постепенно разбредались в поисках других работ. И только промысловики чувствовали себя лучше других, ввиду того, что зверя значительно прибавилось. Теперь администрации крепостей старались перенаправлять и вкладывать средства в них, естественно, сокращая штат двух предыдущих фракций. Некоторые, кто не смог отыскать себе другое место в жизни, подались на вольные хлеба, правда, тоже не всегда удачно.

Штык принял у Макса свёрток и тут же сунул его под полу куртки, а затем, продолжая бормотать что-то невнятное, скрылся в другой комнате, откуда раздались грохот и отборный мат. Парень улыбнулся, мало того, он едва сдерживался, чтобы не расхохотаться. Мало ли, вдруг чем обидит гостеприимного хозяина. Буквально через пару минут тот появился с холщовым мешочком в руках и раскрыв горловину, протянул гостю.

– На вот, на, я-то не жадный. Ты жадный и глупый, да. Ну, чего снова встал, бери, давай, давай уже, на.

Пацан запустил руку в мешочек и подхватил пригоршню сухих лепестков чёрного сердца.

– Ей, куда столько тащишь, как положено бери, столько не дам, нет. Жадный ты какой, жадный.

– Да хватит уже, дядя Штык, ничего я не жадный, – Макс скинул немного кусочков, продолжая наблюдать за мимикой егеря.

Вскоре тот удовлетворённо крякнул, завязал мешочек, открыл дверь в чулан, судя по всему, это был именно он и бесцеремонно, прямо с порога, зашвырнул ценность внутрь. Вот так, а кто-то сейчас возможно по соседям занимает, чтобы купить в крепости хоть один ломтик. А здесь к нему относятся, словно это никому не нужные сосновые шишки или ещё какое барахло.

– Всё, иди отсюда, уходи, да. У меня больше нет ничего, ничего нет, да.

– Дядя Штык, ты ведь видел отц… Морзе. Скажи, он что-то тебе передал?

– Нет у меня ничего, ничего нет, уходи тебе говорят, говорят уходи, да. Не отец он, нет, не отец, нет.

– Мне очень нужно это забрать, пожалуйста, дядя Штык.

– Глупый совсем, да, тупой, дурак тупой, говорят нет, значит нет, иди отсюда, уходи, – егерь уже не на шутку разнервничался и даже принялся пихать Макса в сторону выхода.

Но парень знал, что тот не причинит ему вреда. Нет, если к нему сейчас проявить агрессию, то отдача последует мгновенно и Штык, при всей своей чудаковатости, очень опасный противник. Настаивать на своём сейчас тоже не лучшая идея, тогда он просто замкнётся, уже вон мечется по землянке, словно тигр в клетке, того и гляди сядет на пол или вообще в истерику впадёт. А этого Максу совсем не хотелось, и потому он судорожно соображал, пытался найти подход, но решения всё ещё не видел.

– А спорим, я лучше тебя пять ножей брошу, – вдруг хитро прищурился пацан.

– Чего? – Штыка словно подменили, он даже бормотать прекратил и тупо уставился на гостя.

– Спорим? – уверенно протянул ладонь пацан. – Если выиграю, отдашь мне то, что оставил тебе Морзе.

– Глупый, точно глупый, совсем дурак, да, – переключился егерь. – Штыка хочет в ножи обыграть, ха-ха, дурак, да, нас не победить, нет, невозможно это.

Лесник грубо отодвинул Макса от входной двери и первым выбрался на улицу. Парень поспешил следом и на самом деле уверенности в победе не ощущал. Это не в кабаке с неопытными охотниками спорить, Штык всё-таки его учитель и навыки у него очень серьёзные. Вот только за эти годы и у Макса рука стала гораздо твёрже, плюс некоторые свои финты уже появились. В два-три оборота, он уже смело мог метнуть клинок метров с семи, и был при этом уверен, что он не просто воткнётся, а туда, куда требуется.

Они выбрались наружу, спустились на дно оврага, где чуть вдалеке, среди редко растущих берёз, у Штыка был организован тренировочный тир. Егерь, продолжая постоянно что-то бормотать, подошёл к щитам приблизительно метра на три и тут же метнул первый клинок. Затем прочертил ногой линию на траве и пригласил к рубежу Макса. Парень улыбнулся, занял позицию и без задержки и лишних раздумий, метнул свой нож, который вонзился в щит, в сантиметре от оружия Штыка.