Страница 5 из 64
— Нэмике не возьмёт золота от дочери маленькой Эббет. Девочка оплатит иначе.
— Чем? — осторожно пробую уточнить: всё-таки жизнь понемногу начинает учить, что условия лучше знать заранее. Сюрпризов мне хватило надолго.
— Нэмике возьмёт во́лос. Прядь этих чудесных белых воло́с. Пусть девочка не боится, зла это ей не принесёт. Душа малышки Эббет окрасила эти волосы, и Нэмике хотела бы ещё раз поговорить с ней… Нэмике уже так недолго осталось, и она так сильно скучает, — скрежещущий голос становится тише, и старуха плотно поджимает губы.
— Вы можете… связаться с моей мамой? — в накатившем страхе я чуть отклоняюсь назад в неловкой попытке оказаться подальше от почудившегося могильного холода, ещё не забытого после похорон отца. Сладкого трупного смрада, который стойко ощущаю на собственных руках.
— Нэмике сможет увидеть её, только когда будет умирать, но ей нужны будут волосы. Так девочка согласна?
— Согласна. — Это видится довольно скромной платой, пусть я бы всё-таки предпочла золото. Детям Харуна нет веры, и это нельзя забывать. — Но я хочу, чтобы вы мне не могли солгать. Это можно устроить?
Нэмике вдруг тянет пальцы к веревке на поясе, слепо перебирает свисающие с него травы и нити, пока не находит и не поднимает повыше знакомо выглядящий крохотный холщовый мешочек с завязанным узелком. Я замираю, с недоумением сознавая, что ведьма носит его при себе постоянно. Что она не лжёт никогда.
— Девочка знает, что это?
— Знаю. К собственному стыду, — зачем-то вырывается у меня дополнение, и я плотней закутываюсь в мантию. — Пожалуйста, расскажите мне правду о магии. Может ли она одурманить чувства. Может ли вызвать… привязанность. Может ли заставить делать всё, что захочет маг, подчинить волю.
Вот, какие вопросы крутились в голове все эти дни. Я возвращалась к своим воспоминаниям о каждом миге рядом с Анваром и пыталась понять, когда упустила момент. Когда начала ему верить без оглядки, когда разум меня оставил и отдал на волю сплошных чувств. Почему я вообще не подвергла сомнению слова, что на желания невозможно надавить, и магия действует только на тело. Зачем ему нужен был двойник Маисы, если способов отравить меч было и без того бесчисленное множество.
Что ещё он сделал со мной, и почему я просыпаюсь в слезах, не в силах стереть его тёмное лицо из сознания. Леденея. Нуждаясь. Задыхаясь. Слыша шёпот в ночи и чувствуя жадные руки на теле, если они больше никогда меня не коснутся.
— Магия есть природа. Природа создаёт оболочку. — С кряхтением наклонившись, Нэмике поднимает с земли небольшой круглый камешек и кладёт на раскрытую ладонь так, чтобы я видела. — Но чем её наполнить, каждый решает сам. Нэмике может кинуть этот камень в воду, может раскалить, заковать в лёд или даже стереть в порошок, но ей никогда не поменять то, что у камня внутри. Однако… воздействуя на форму, можно влиять на содержание, да, ведь мы — не камни. Все живые создания есть единение тела и души. Касаясь оболочки, касаешься души. И магия тут не надобна совсем: а как же тогда живут люди? Держатся за руки, обнимаются, утешают детей теплом тела, и это отзывается в сердце: вот что есть настоящее чудо. Сердце всегда сильнее магии, о да…
— Хотите сказать, привязанность нельзя наколдовать каким-то зельем? Вызвать… намеренно?
— Девочка юная. Девочка не знает: если мужчина хочет, чтобы его полюбили, он своей цели достигнет без магии, — тон Нэмике становится снисходительным, а улыбка на губах — до жути понимающей. — Девочка пришла за ответами, и Нэмике отвечает: магии подвластно только тело. Но ворожа над телом, можно достать до сердца… Девочке не нужно пояснять, каким путём. У девочки внутри маленькая жизнь.
Я вздрагиваю, горбясь на своём пеньке всё сильнее, будто старуха тут вовсе не Нэмике. Интуитивное желание сжаться в комок и отвратительная, пробирающая до костей уязвимость для внешнего мира. Как лежать с распоротым животом и ждать смерти без шансов на спасение. Уже когда пару дней назад начали неметь пальцы на ногах, я поняла, что надежды нет.
— Нэмике… а вы можете мне с этим помочь? — глухо прошу я, стыдясь поднять на неё взгляд и увидеть истинно женский укор. — Вы же знаете, что мне его не выносить. Я мертва, а он — нет. Вторую седьмицу я практически ничего не ем, и он так не сможет… — на миг срываюсь, глаза отвратительно печёт, и я жмурюсь, чтобы выдавить из них мутную пелену. — Пока он не умер внутри меня, я должна от него избавиться сама. Так будет лучше.
— Теперь девочка просит средство, за которым к Нэмике приходят уличные кхорры и пустоголовые крестьянки? — откровенно насмехается она, извлекая из карманов балахона маленький обрывок желтоватого пергамента.
Но это не то, что я думаю — довольно шустро размяв в кулаке несколько сухих листьев с пояса, она ссыпает труху в бумагу, сворачивает трубочкой и подносит к костру, зажигая на кончике пламя. С интересом слежу за ней, пока она смачно затягивается дымом, и в лачуге разносится приятный мятный запах, хорошо избавляющий от тошноты. Молчу, потому что самой не хочется признаваться в том, как низко я пала. Но это куда милосерднее медленной смерти в гнилой мёртвой утробе отцеубийцы.
— Если бы Нэмике была матерью девочки… ох, если бы только! — неожиданно зло цокает она языком, вновь прикладываясь к самокрутке. — То Нэмике бы сейчас ударила девочку палкой по спине, так больно ударила бы! Малышка Эббет любила нерождённую девочку настолько, что отдала ей свою жизнь, не задумываясь! А девочка теперь готова убить то истинное чудо, что в ней зародилось вопреки всем заветам природы, даже не попытавшись его сохранить! О, как бы была разочарована малышка Эббет…
— Вы не понимаете — я не могу любить… это. Его отец меня предал, использовал как оружие, заставил умертвить собственного…
— А как легко девочка перекладывает вину на чужие плечи! Вот, зачем девочка пришла сегодня через ночь и опасности леса — чтобы Нэмике ей сказала: «да, девочка хорошая, девочку просто околдовали, сама она не виновата ни в чём»? — Нэмике ехидно ухмыляется и решительно размахивает самокруткой. — Так вот нет, девочка. За свои поступки надо отвечать. Девочка сама дала согласие на брак, сама порезала руки перед ликом Сантарры, сама возлегла с магом и сама взяла меч, убивший короля. А теперь сама даст жизнь созданию, что внутри неё. Девочка должна понимать, как важен этот ребёнок. Он — то, к чему стремилась малышка Эббет. Союзу магов и людей.
— И я теперь должна сдохнуть, но родить существо, которое ненавижу? — вырывается у меня шипение, заставляющее Нэмике вновь крепко затянуться травянистым зелёным дымом.