Радости земные

– Иди сюда.

– Не люблю утро, – признался Дэниел, садясь за стол и наливая себе еще кофе. – И мне пришло в голову, вдруг и ты тоже утро не жалуешь.

– Ты просто чудо. И кофе варишь отличный, – сказала я. – Как тебе спалось?

– Замечательно. Пока не проснулся от нехватки кислорода. Хекл улегся с одной стороны, а Джекилл – с другой, и они меня попросту придавили. До чего же тяжеленные кошатины! Я выбрался из-под них и отправил обоих в пекарню на дежурство. Утром они преподнесли мне трех крыс и семь мышей, за что получили кошачий коктейль, – сказал этот удивительный мужчина. – Само собой разумеется, Горацио без еды тоже не остался. Он изволил позавтракать и снова удалился на покой. А потом я вспомнил про нас и сходил за булочками. Надеюсь, тебе такие нравятся?

– Это мои любимые, – не покривив душой, сказала я.

– И мои тоже. Раньше я их покупал в булочной в Латинском квартале. Там работала очень красивая девушка. Не будь она так весела по утрам, я бы предпринял попытку познакомиться с ней поближе. Но поскольку девица оказалась болтушкой, я просто покупал хлеб в булочной ее деда. И даже с ним подружился. По утрам он был страшный бука.

– Ты сегодня занят? – спросила я.

– Нам нужно поговорить с вашим полицейским насчет кетчупа, – ответил он. – Или поговори сама. Да, мне лучше в это дело не соваться.

– Да уж, она явно от тебя не в восторге, – заметила я. – Случайно не знаешь, почему?

– Она считает меня подозрительным типом, – сказал Дэниел. – А я такой и есть. Машины у меня нет, старых связей нет и недвижимости тоже. И в полиции на меня ничего нет, что всегда напрягает служителей закона. Кстати сказать, тебе надо заглянуть в домовую книгу, – добавил он.

Я твердо решила не выяснять, почему Лепидоптере Уайт не нравится Дэниел.

– А зачем мне домовая книга?

– Сегодня воскресенье, – напомнил он. – Все, скорее всего, дома. Тебе нужно узнать, под какими именами записаны в книге жильцы. Вот Мероу, например, на договоре купли-продажи поставила свое настоящее имя? А две твои помощницы с разноцветными волосами? То есть, я хочу сказать, может мистер Ку-Ку черпает информацию из домовой книги?

– Дельное предложение! – согласилась я. – Схожу днем к Тэзу, у него в компьютере есть все данные. Думаю, его приняли в комитет, потому что он один во всем доме силен в компьютерах. Точно, лучше я пойду к Тэзу, чем к миссис Пемберти, – с усмешкой добавила я. – Помнишь ее?

– Ту даму с сиреневыми волосами и противной собачонкой? Конечно. Насколько я помню, где-то на заднем плане болтался ее муж.

– Бедный мистер Пемберти! Вечно он на заднем плане. Решено. Иду к Тэзу и в полицию. А о чем ты хотел со мной поговорить?

– Разговор очень серьезный, так что пойдем на свежий воздух. Предлагаю небольшой пикник. Я купил нам по французской булочке с шоколадом. Прихватим кофе и посидим в саду.

– Хорошо, – согласилась я. – Тогда бери Горацио, а я соберу еду.

Я налила кофе в термос, и мы поднялись на лифте в сад. Было довольно прохладно. Труди возилась с цветами, срезая сухие головки. Оставив Дэниела с Горацио, я подошла к ней. Как же я забыла про Труди, ведь маньяк мог и ее записать в блудницы!

Труди – простодушная голландка шестидесяти пяти лет. Английский она так толком и не выучила. В уголках ее глаз лучики морщин – как у всех, кто проводит много времени на природе и смотрит вдаль – у моряков, фермеров, а также игроков в гольф и крикет. Она всегда одета в полуботинки, джинсы и джемпер: шерстяной – зимой и хлопчатобумажный – летом. Судя по одежде, ее любимый цвет – синий. В тон глазам. Волосы коротко подстрижены – видимо, из соображений гигиены. Труди растит замечательные цветы. А живет она прямо под садом, в квартире 8А, «Церера», а значит, под присмотром богини земледелия и плодородия.

– Розы в этом году просто замечательные, – сказала я, чтобы чем-то начать разговор.

– Это да, – ответила Труди. – А сирень не очень, сухая вся. И трава пожухла. Дождь скоро может быть.

Так и не придумав, как бы поделикатнее задать вопрос, я взяла быка за рога:

– Труди, мы получили странные письма.

– Вас называют шлюхами? – спросила Труди, по-птичьи склонив голову набок.

– И это тоже, – согласилась я.

Она извлекла из кармана джинсов испачканный в земле листок. Гертруду Маартенс обвиняли в том, что она распутная женщина.

– Он не прав, – сказала Труди. – Мы не шлюхи. И это не мое имя.

– Не ваше? – переспросила я.

Значит, на этот раз знаток Библии ошибся? Труди пожала плечами и ловким движением ноги придавила зазевавшуюся улитку.

– Уже много лет не мое. Как-то я была замужем, а сейчас нет. Муж ушел от меня к секретарше. Вот она – шлюха. А я – нет. Вам нужно письмо?

– Да, у меня уже целая коллекция.

– На моих цветочных горшках пишут гадости. А еще у меня воруют инсектицид. Расскажите все полиции, – посоветовала Труди и с хрустом срезала с розового куста сухую веточку.

Положив письмо в карман, я вернулась к Дэниелу и Горацио и съела свою французскую булочку с шоколадом, самое вкусное хлебное лакомство на свете. Хотя, скажу без ложной скромности, мои батоны с финиками и грецкими орехами не хуже. Дэниел подлил мне в чашку кофе. Я окончательно проснулась и умирала от любопытства. Утренний ветерок доносил аромат роз. Горацио деликатно удалился в кусты.

– Рассказывай, – скомандовала я.

Казалось, Дэниел не знает, с чего начать. Он отвернулся в сторону, продемонстрировав свою однодневную щетину и безупречной формы ухо. Я взяла его ладонь в свою.

– В Мельбурне появился убийца наркоманов, – начал он. – Я не верю, что это совпадение или несчастный случай. Слишком много жертв. Ночью ты видела в парке очередную.

– Полиция этим уже занимается, – вставила я.

– И не может ничего сделать! – с досадой произнес он. – Поскольку наркотики запрещены, рассчитывать на помощь наркоманов копам не приходится. Никакой информации от этой публики не добьешься. По большому счету, полагаться на наркоманов нельзя. Они бросят кого угодно – хоть любимого человека, хоть лучшего друга – умирать в одиночестве, но не дождутся приезда «скорой» и не станут объяснять, что случилось. Ты же видела, как они мигом рассосались, когда поняли, что парень умер. А наркотики мало кто принимает в одиночку. Когда этот пацан вводил себе в вену отраву, рядом с ним наверняка кто-то был.

– А ты пытался их расспросить, – догадалась я.

– Я знаю почти всех бездомных в городе. Уверяю тебя, не все они наркоманы. Я бы даже сказал, наркоманов среди них не так и много. По большей части это алкоголики, горячие головы, жертвы обстоятельств или сбежавшие из дома подростки, которые считают, что жить на улице – это круто. Ну, или те, кому дома жить больше невмоготу. Скажем, дети, удравшие от приемных родителей, потому что их били, насиловали или просто не обращали на них внимания. А некоторых родители сами выгоняют из дома, и бедолаги живут то у одного приятеля, то у другого, или сидят ночами напролет с чашкой кофе в каком-нибудь третьесортном кафе. И вечно не высыпаются.

Заметив, что Дэниел отклонился от темы разговора, я осторожно спросила:

– Так что ты хотел сказать?

– Я хочу сказать, кто-то что-то знает, – ответил Дэниел, сжав руки в кулаки. – В округе не так уж много торговцев наркотиками, и все их знают. У негодяев нет национальности, и цвет кожи у них может быть любой. Дети рассказывают про человека на красном «Порше», который снабжает всех наркотой. Может, это просто вымысел, но кто-то хвастался, что якобы на прошлой неделе угнал у него авто. Улица щедра на сказки.

– Почему ты считаешь, что сумеешь разгадать эту загадку?

– Потому что меня все знают и мне все доверяют. Это я заметила.

– Если мы не найдем виновника и не остановим его, будут и новые жертвы. Тому парню в парке было лет семнадцать, и теперь ему уже не узнать, что это такое, когда тебе восемнадцать. Так ты мне поможешь?

– Не знаю, смогу ли я, – честно призналась я, – но постараюсь.