Страница 60 из 104
Несколько дней после этой бойни на поверхность всплывали раздутые тела.
Одновременно с атакой с моря начался штурм с суши. В одном месте островитянам удалось прорваться, войти в город. Перед ними встал последний резерв – сотня бойцов, сумевших перекрыть квартал прорыва. Взвод сержанта Тома оказался на направлении главного удара. Он встретил врага на улице, что вела к центру города. Взвод против роты. Мушкет на мушкет, грудью в грудь. Разведчикам осталось лишь стоять и драться. Уже не думая о себе, забыв обо всем, отражая удары, нанося удары, стоять, потому что сзади нет никого. На узкой улочке, по которой с трудом могла бы проехать телега, между старых обшарпанных домов.
Разведчики плохо обучены сражению в строю, но здесь это и не нужно. Жестокая рукопашная, в тесноте, когда не размахнуться, не увернуться от удара. Звон железа, крики раненых, ноги спотыкаются о павших, скользят в лужах крови. И ярость. Запредельная ярость мужчин, уже забывших, что есть боль, жизнь и сама смерть. Лишь победа или поражение. И город, который сегодня будет либо спасен, либо захвачен, и тогда пусть Господь принимает души побежденных.
Казалось, бой длился вечность, на самом деле — не больше четверти часа. Подошла помощь, прорвавшихся окружили и после пары залпов в упор островитяне побросали оружие. Их связали, разместили на площади под охраной. Штурм был отбит. Крепостную артиллерию галлийцы усилили орудиями форта, после чего идти на новый приступ без поддержки магов стало бессмысленным. Все. Можно вздохнуть и заняться ранеными и убитыми. Первых – санитарам, вторых – священникам. Галлийцев и островитян. Мертвым отныне, им делить нечего. Островитяне реформисты? Не важно. Всех отпеть по канону истиной церкви. Там, наверху, Господь определит своих.
Через пять дней с победой возвратился пикардийский корпус, которому досталась дополнительная слава – пленение пусть и потрепанных, но все же четырех полков островитян. После разгрома флота им просто некуда было уходить. Идти на север и восток вглубь страны – безнадежно, а с запада возвращалась галлийская армия, втрое превосходящая противника, с полноценной магической поддержкой, воодушевленная после удачного сражения, в котором наголову были разгромлены кастильцы.
А взвод Тома перестал существовать. Бойцы погибли, лишь немногие израненными попали в суровые руки средневековых санитаров, из которых не часто удавалось вырваться живыми. Спасла благодарность адмирала, который посетил освободивших его разведчиков и лично приказал магу, который обычно занимался лишь офицерами, снизойти до вот этих вот нижних чинов.
И все бы ничего, но излечить Жана маг оказался бессилен. Напрасно штудировал он труды великих врачей, конструировал самые изощренные заклятия – Жан умирал.
На его счастье, взглянуть на героя, спасшего Кале, решил командир пикардийского корпуса маршал де Комон. Узнать своего крестника было невозможно – его лицо было покрыто лечебными мазями, на голове лежал могучий компресс с чем-то очень волшебным и очень вонючим. Да что там маршал – находившийся в его свите Шарль-Сезар не узнал друга!
— Сколько ему осталось? – спросил де Комон мага.
— Если ничего не предпринять – до завтрашнего вечера, — развел руками врач.
— Что значит – если ничего не предпринять? Так что-то можно сделать?
— Я бессилен, Ваша Светлость. Он не реагирует на мои заклятья. Никогда с подобным не сталкивался, но знаю, что это бывает. К счастью, редко. Известен лишь один случай спасения такого больного, и тот в прошлом веке.
— Ну, я что, клещами должен из Вас тянуть? Что за случай?
— Как же, наверняка Вы и сами об этом знаете! Виконт де Безансон!
— Тот самый? Герой Великой Войны?
— Именно. Он был смертельно ранен, его также не могли спасти, и Эдмонд II наградил умирающего Голубой звездой. Никто до сих пор не понимает, что произошло, но мои учителя считают, что каким-то образом его спасла Звезда – все-таки это сильнейший артефакт.
— Звезда? Что скажете, кавалер? – обратился де Комон к адмиралу.
— Мы все живы благодаря ему, но он не дворянин, это точно, хотя я так и не узнал, как его зовут. И вообще не военный – амьенский полицейский, так что Желтая… Бог даст, и она сможет помочь? Но, в любом случае, наградить умирающего героя Звездой – народ такое примет с энтузиазмом. Только как?
— Если позволите, господа, — вступил в разговор маг. – Есть такой ритуал, именно его использовали при награждении де Безансона. Правда, тогда участвовал король, но этот парень простолюдин, а вы оба – кавалеры. Один из вас будет говорить от его имени.
— А имя? Хоть зовут-то его как?
— Все, кто это знает, лежат в соседней палате, но еще два дня должны спать – если прервать исцеляющее заклятие, оно убьет больных. Если согласны – к вечеру Желтая Звезда будет готова.
К вечеру госпиталь был не то что вычищен – вылизан! С недавних пор маршал стал требовать от санитаров чистоты, как в королевском дворце. Впрочем, куда там дворцу, в котором в качестве туалета утонченные придворные запросто использовали первый попавшийся закуток. Здесь же самые тупые солдаты боялись о таком подумать – командир был скор на расправу, а полковые палачи виртуозно владели плетью, после которой не умрешь, но урок запомнишь на всю жизнь. И что с ним случилось? Не было же такого раньше! После прошлогодней кампании в Пиренеях началось, стареет, видно, фантазировать начал.
И вот в госпиталь вошел весь свет высшего общества Кале. Из палаты Жана убрали других больных, чтобы те своими стонами и прочими неблагородными звуками и запахами не омрачали торжественность момента.
Де Комон, важный и нарядный, словно петух в курятнике, объявил о награждении вот этого вот героя. Адмирал, не уступающий маршалу в величественности, держа Жана за руку, от его имени поклялся служить Галлии, королю и членам королевской семьи, оба вежливо выслушали восторги и аплодисменты, после чего дамы и господа покинули обитель скорби, дабы достойно отметить знаменательное событие – рождение нового кавалера, пусть и простолюдина.
Одна молодая девица, а девицам свойственно любопытство, решила полюбоваться на героя. Задержалась, взяла висевшее у изголовья больного полотенце и вытерла ему лицо. Уродливый шрам на щеке настолько напугал юную красавицу, что она вскрикнула и поспешно выбежала из палаты.