Страница 78 из 88
Когда же за подчиненным закрылась дверь, интендант сел за стол и вновь перечитал письмо, которое утром принес ему Гурвиль. Писал помощник интенданта полиции Тулузы. Сообщалось, что недавний собеседник в период славной службы в не менее славном Сен Беа, помимо геройских подвигов, умудрялся и убийц ловить и похитителей детей… Ребенок, правда, был один, но кто знает, остановились бы эти мерзавцы, если б первое дело у них выгорело.
Интересный у него получился подчиненный, умный, храбрый, знающий. Только где он этих знаний успел набраться?
С одной стороны этим грех не воспользоваться, а вот с другой… Де Романтен позвонил в колокольчик.
— Дежурный, — сказал он вошедшему полицейскому, — пригласи ко мне Гурвиля, срочно.
После этого разговора и впал Ажан в хандру, не имея ни малейшего понятия, с какой стороны взяться за порученное дело.
В разгар жизнерадостных размышлений вошел Гурвиль с двумя бутылками вина и корзиной закусок. Что же, полицейские традиции не зависят ни от страны, ни от века, ни от мира – выпить в своем кабинете с сослуживцем под хороший разговор – это нормально, более того, это правильно. На таких застольях люди познаются не хуже, чем в боевых операциях. Действительно, если я с тобой пью на работе, значит, я уверен, что не настучишь начальству, не будешь потом требовать от меня чего-то, с нашей службой несовместимого. Поэтому и рассказать о себе можно побольше, особенно после того, как выпили за службу, за Амьен и за… Жан был поражен — третий тост Гурвиль предложил за погибших друзей!
Тот самый третий тост, о котором тогда еще барон де Безье рассказал своим однокурсникам на их последней пьянке в Клиссоне. Оказалось, что обычай появился в амьенском полку пару лет назад, вроде как его привез откуда-то младший сын Его Сиятельства. Потом уже и полицейские переняли, которые тоже не всегда с патрулирований возвращаются.
А дальше Гурвиля понесло – он стал рассказывать о себе. Много лет зажатый в жестких рамках службы, он впервые за долгие годы «ослабил галстук». Да какое там – расстегнулся нараспашку.
Оказалось, что Гурвиль сам выходец из Зеленого квартала. Много лет назад отчаявшегося сироту поймали на воровстве. Добрый судья второго-третьего раза решил не ждать, тем более, что мальчишку взяли шурующим именно в его доме, а закрыть вопрос сразу и кардинально, чтобы больше уже никогда и никак. Спасло заступничество тех самых полицейских, что его и поймали. Мужики вышли к присутствовавшему на суде владетельному графу и попросили о помиловании, а один, недавно потерявший жену с ребенком, даже поручился своей полугодовой зарплатой.
Мальчишке было глубоко плевать, кто и за что поручился, он только понял, что руки рубить не будут и надо делать ноги. Одна беда — бежать было некуда. А поручившийся полицейский предложил жить у него, так что воровать теперь стало незачем – тот и так делился всем, что имел. Даже фамилию свою дал – нет в Зеленом квартале фамилий.
Потом мальчишка выучился, вырос, сам пошел в полицию служить, даже карьеру сделал, для простолюдина почти невозможную. Но никогда не забывал, кем он был и откуда родом.
И в конце разговора, когда вторая бутылка наполовину опустела…
— Жан, а что у тебя с Мартой? Тут такое рассказывают…
— Кто рассказывает? Скажи, будь другом, — к тому времени они уже перешли на ты, — я ему зуб выбью.
— Не надо ничего выбивать, лучше ответь, пожалуйста?
— О-о, господин майор, — Ажан пьяно улыбнулся, — а ведь это не просто вопрос. Уж не строишь ли ты метри… мотри… матримониальные планы? Если так – будь уверен, я не соперник и не противник. Родственник я ей, дальний. Но я прав, прав?
— Ну да, прав. А толку? Я к ней как-то подошел, обратился, понимаешь, по-людски, да она не так поняла, — и Гурвиль почесал левую скулу.
Жан понимающе кивнул,
— Да, если Марта чего не так поймет, это больно, по себе знаю, — и почесал лоб, по которому когда-то получил медным тазом, слава Богу, пустым. — Но ничего, в этом деле главное – не сдаваться. Если ты, конечно, всерьез, а не так, побаловаться…
Друзья разошлись по домам затемно, мечтая поскорей добраться до своих холостяцких постелей.
А наутро, придя на службу, Ажан поверил, что сможет решить проблему с разбойниками, иначе, откуда этот знак судьбы?
В роли вестника на этот раз выступил уборщик, который подошел к нему с поклоном, как к большому начальнику. Седой, но еще шустрый старик, бывший полицейский, который патрулировать уже не мог, но уборка и мытье полов были ему еще вполне по силам.
— Господин начальник, — старик явно не привык к появившимся званиям, — позвольте сказать, выслушайте, пожалуйста.
— ?!
— Тут ребята украшения передавали на хранение, вроде как у преступников отобранные, ну те, которые в доме Шантерель нашли, так я взглянул.
— Головы поотрываю, тоже мне, хвастуны. Ну да ладно, так в чем дело?
— Среди них сережки моей дочки. Она с обозом в Кале ехала, так обоз, значит, разграбили, всех убили. А украшения – вот они. Тогда всех убили, я тот обоз сам провожал, потом на место ездил… тоже сам. Все там лежали, никто не спасся…, - по морщинистому лицу покатились слезы. — Я знаю, это Вы тех гадов взяли, так я умоляю, найдите и этих… которые… младшенькая она у меня была, жена умерла, старшие все разъехались, только она оставалась… а теперь я один… Вы уж найдите их, а уж я… все, что могу…
Вот это да! Украшения в борделе и рулон ткани у адвоката, побывавшие в руках разбойников — совпадение? Ой, вряд ли. Но старику надо отвечать.
— Найду, отец, обещаю, — дал опрометчивое обещание Ажан. Почему опрометчивое? Да потому что выполнять надо. Знать бы только как.
12 Указ Петра I "О подчиненных перед лицом начальствующим…". "Подчиненный перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый, чтобы разумением своим не смущать начальства".