Страница 64 из 88
— Давай потом, не при девчонке. Эй, ребята, — скомандовал он патрульным, — труп отвезти, как обычно, потом в полицию, встретимся там. А мы с господином сержантом в приют. Пойдем, малышка, нам надо идти, папе уже ничем не поможешь, а тебе дальше жить. — Капрал мягко обнял девчушку за плечи и повел с собой.
Во время этого разговора Ажан работал. Труп теплый, окоченения нет, трупных пятен нет – убили недавно, но кто? Капрал прав, искать свидетелей бесполезно, по крайней мере сейчас – все хотят жить, на глазах соседей никто ничего не скажет. Следы? Посмотрим.
Да, следы есть. Человек стоял, прислонившись к углу дома, ждал. Сколько? Увы, Жан, ты не Шерлок Холмс, определить не сумеешь, но ждал явно – топтался, переминался с ноги на ногу, а затем пробежал два шага и ударил. След… черт, линейки нет, гипса, чтобы сделать слепок, тоже нет, ничего нет, выкручивайся, как хочешь.
Так, длина следа — ладонь вдоль и ладонь поперек, потом замерим сколько это. Подошва сплошная, без каблуков, грубо прошита по краю, пожалуй, все. Нет, стежки на подошвах можно привязать к оси следа, пожалуй, это примета. Если убийца не сменит обувь, можно будет доказать. Но это если поймаем, так что рассиживаться некогда.
— Ребята, подойдите сюда. Запомните – длина следов – полторы моих ладони, ширина – правая ладонь поперек и мизинец, видите? Если провести ось по центру, правый след – верх – середина стежка, низ – между стежками, левый – наоборот. Количество стежков… на правом – неясно, а на левом… сосчитать и запомнить. Капрал – один с тобой, один со мной, постарайся успокоить ребенка. А мы – вперед!
Идти по следам было легко. В уличной грязи они отпечатались отлично. Вот убийца свернул в переулок, вот зашел в дом… аккуратно… никого нет… так… ага, зашел в эту дверь, вышел, даст Бог нас не заметили, ну тут как повезет. Дальше за ним… Черт, вышел в чистый квартал. Зачем? Живет он здесь? Если да, то дело дрянь, но если нет – или к девкам, или в трактир. Плохо, господин полицейский, не знаете Вы города. Ну, на негритянское счастье, зайдем в ближайший. «Перед плахой» — интересное название, хозяин, поди, тот еще весельчак.
Ажан вошел в полутемный зал, окинул взглядом публику… Вроде ничего особенного, простые небогатые люди, хотя и не отбросы, какие околачиваются обычно в Зеленом квартале. Едят, выпивают, все молча, спокойно.
Трактирщик, здоровенный мужик с пудовыми кулаками, стоит за стойкой, рядом еще один шкафообразный, видимо вышибала. Ну да мы сюда не драться зашли.
— Хозяин?
Следует угрюмый кивок.
— Нашивки видишь?
Еще один кивок, громила явно неразговорчив.
— Кто зашел сюда в течение получаса?
Палец аккуратно, чтобы не видели посетители, указывает направление, взгляд туда… и Жан едва успел увернуться от брошенной бутылки. Грохот перевернутого стола, перегородившего проход, стук подошв и серая неприметная личность выбегает на улицу. Пока Жан добрался до выхода – беглеца и след простыл.
Ну и ладно, отпечатки пальцев на бутылке и посуде остались, следы подошв вроде бы соответствуют… с закреплением следов проблемы, ну да ничего, первый блин все-таки.
Хозяин, правда, знакомство с душегубом отрицал во всю мощь своих легких, даже пригласил Ажана в свой кабинет, якобы для составления бумаги. А сам предложил пару экю, в подтверждение своих слов. Когда Жан вправил ему челюсть, проникшийся духом правосудия трактирщик сказал, что жизнь ему дорога как память о любимой теще, а потому никакого Почку он знать не знает и даже никогда не видел!
— Почему Почка?
— Любит ножом в почку бить, говорит – удобно и надежно, сволочь.
Розыск по горячим следам, не слишком результативный, но и не совсем напрасный, занял минут пятнадцать, после чего Жан вернулся на место преступления.
— Все, капрал, показывай, куда идти.
Приют для девочек-сирот оказался на другом конце города, рядом с женским монастырем. За всю дорогу никто не проронил ни слова – Жан растерялся и просто не знал, что сказать ребенку, а Вида наоборот – знал, что сейчас лучше не говорить ничего, – девочка из Зеленого квартала не привыкла к утешениям. Она молчала по дороге, молчала, когда оформляли документы и передавали монахине, видимо воспитательнице приюта, молчала, когда они уходили.
— Так что ты знаешь? – на обратном пути Жан повторил вопрос.
— Кривой Жак, у него с детства один глаз выбит – подрался с кем-то. Хороший мужик был – не убивал, не грабил. Так, на стреме постоять, краденое перегрузить, труп спрятать, на подхвате, одним словом. Жену у него дворянчики молодые убили. Она красивая была, самая красивая из здешних шлюх, только богатых ублажала. Однажды ее двое молодых повес, из благородных, подцепили, да только просто использовать им скучно стало – вот и начали… — капрал с отвращением сплюнул, — в общем, когда ее нашли, тело все в порезах да ожогах было, во всех местах. Вот тогда Жак и того, отплатил, в общем, только этот грех на нем и был. А потом все – для дочери работал. На весь квартал клялся, что она у него шлюхой не будет, хорошего ей мужа найдет. Да вон как все получилось.
— А что за вопрос? Ты сказал – с ним вопрос решили.
— А, это… — взгляд капрала стал злым, жестким. — Это то, за что я нашу работу ненавижу. Все знаем, да сделать ничего не можем. Любопытно тебе? Так слушай. Ты думаешь, те двое хлыщей оригиналы большие были? Так вот нет. В нашем добром Амьене есть народ и позаковыристей – любят, сволочи, девочек, да таких, у кого еще и крови не было. Чего глаза отводишь? Ты теперь в полиции, привыкай, мы не ювелиры, не с золотом работаем. И, кстати, ничего такого в этом нет, по крайней мере, веселый дом, где этим промышляют, он и не прячется особо, я его тебе потом покажу, можешь сходить, раз… э-э-э не надо на меня так смотреть, извини, ну дурак я, ну правда, прости – глупость, нет, гадость сказал, разозлился, понимаешь.
— Так вот, — продолжил Вида, — в прошлое дежурство слышал я, что к нему из того дома подходили, предлагали дочь продать. Потом еле ноги унесли, да видать от своего не отступились. Это хорошо, мы рядом оказались. А не было бы нас? Куда ей деваться, кому она нужна? И тут подошел бы добрый дядя или тетя, приголубили бы, предложили уют и тепло, и работала бы девчонка, никуда не делась. Не она первая, не она последняя.