Страница 9 из 27
— Зигель… не надо… — краснея под моим задумчивым взглядом, прошептала Ортензия, и я опомнился.
Нет, наверное, Всеслышащий все же не одобрит такого решения проблемы. Ее нужно поймать на горячем и судить. А пока… пусть живет!
— Ну, Орти, раз ты не хочешь есть, сбегай вымой в реке кружки! — отстранившись от нее, холодно командую я и с удовольствием слежу, как на ее лице возмущение сменяется разочарованием, потом досадой, покорностью…
Через минуту, удобно устроившись на кучерском сиденье, снисходительно наблюдаю за неуклюжими попытками миледи спрыгнуть с повозки с глиняными кружками в руках. Интересно, а ее-то где воспитывали, если она такой простой вещи сама сообразить не может? Что нужно сначала поставить кружки на скамью, спрыгнуть, потом их взять.
Ой-ей-ей! Какой неудачный кульбит! Надеюсь, хоть кружки уцелели?
А что это она, интересно, не встает? Ждет, пока я прибегу и начну ее поднимать? А вот это дудки! Где ж ты, милая, видала, чтобы милорды бежали со всех ног поднимать мальчишку-слугу? Скажи спасибо, что за кучера я пока сижу сам. Хотя признаю, что поступаю неправильно. В городке это сразу обратит на себя внимание. И пойдут ненужные Зигелю разговоры.
Значит, первым пунктом нашей дальнейшей программы станет обучение кучерскому делу.
Миледи, не дождавшись моей помощи, кое-как поднялась сама и, держа выпачканные грязью руки как можно дальше от себя, поплелась к реке.
Интересно, она что, думает, кружки за ней сами прибегут? Ну вот почему же с ними так трудно-то, с этими богатенькими девушками? А ведь кажутся такими умными и знающими, пока сидят в своих замках, в окружении кучи расторопных слуг.
Я уже привел лошадей и запряг их в повозку, когда из-под моста наконец вылезла миледи. Вся забрызганная водой и с разводами грязи на щеке. Сердито сопя, подошла к повозке с намерением на нее влезть, но натолкнулась на мою фигуру, загородившую ей путь.
Она шагнула влево, намереваясь обойти меня стороной, я шагнул туда же. Она вернулась назад, вернулся и я.
— Ты меня нарочно не пускаешь?
Наконец-то до нее дошло!
— Нет, я просто хочу посмотреть на вымытые кружки, — безразлично пожав плечами, сообщил я.
— Но я же упала! — Голубые глазки смотрят на меня с таким возмущением, словно это я ее уронил.
Хотя… моя бы воля…
— Но ты же ничего себе не сломала? Нет? Значит, вполне можешь помыть кружки. И даю подсказку: та, которая утонет, будет твоя!
— А если утонут обе? — дерзко интересуется миледи, крепко стискивая от бешенства кулачки.
— Будешь нырять, пока не поймаешь мою. А потом тебе придется догонять повозку, так как времени даю ровно пять минут. Ну, что стоишь? Время пошло!
Взглянув на меня с откровенной ненавистью, она поворачивается и топает подбирать кружки.
За пять минут она, разумеется, не управилась, но я тронул лошадей только в тот момент, когда из-под моста появились спутанные соломенные лохмы. Кое-где в них запутался мусор и прошлогодняя паутина, но это только добавляло достоверности образу мальчишки-кучера, поэтому я ничего не сказал миледи об этих природных украшениях.
Чуть придержал лошадей, пока она взбиралась в повозку, и сразу услышал характерный хлюпающий звук.
Ну все ясно, леди набрала в сапог воды!
— Снимай сапог, — направляя лошадей на мост, миролюбиво предлагаю Ортензии, но она смотрит на меня волком.
И как она, интересно, представляла себе семейную жизнь, если не может спокойно договориться даже по самому обыденному вопросу?
— Снимай! — повторяю с нажимом.
Делает страдальческое лицо и стягивает сапог.
— Гархай мишран! — рычу я, приподняв сапог за ушки и выливая под повозку почти полведра воды. — И как ты собиралась в этом ходить?
— Ты же сказал — пять минут, — упрямо бурчит она, но голос обиженно дрожит.
Нет, избавьте меня на будущее, боги и демоны, от таких глупых и упрямых девиц!
Пришлось останавливать лошадей и идти в кусты, выламывать крепкую палку. Я собирался воткнуть ее в борт повозки, чтобы повесить сапог. Сушить его, конечно, все равно придется, но сначала должна стечь вся вода.
Треск дерева смешался с другими звуками, я оглянулся, уже понимая, что произошло, но еще не веря самому себе. И своим ушам.
Зато пришлось поверить глазам. Повозка катила прочь, увлекаемая пущенными вскачь лошадьми.
Я сделал в запале несколько прыжков вслед за ней — догнать, остановить… и застыл только в тот миг, когда задал себе простой вопрос: а зачем?
Зачем мне нужно догонять эту повозку, объясняться с избалованной, эгоистичной грубиянкой, и снова взваливать на себя нелегкий груз совместного путешествия?
Заботиться о ночлегах и обедах, запрягать и распрягать лошадей, кормить их и поить, ловить по утрам…
И все это время общаться с женщиной, которую я глубоко презираю и почти ненавижу. И пусть она еще очень молода, почти девчонка… тем тяжелее груз обвинений, которые я готов ей предъявить.
Даже если не вспоминать про странные исчезновения и смерти двух ее мужей, жестокого обращения со мной, вполне хватит для сурового приговора.
Додуматься до того, чтобы украсть благородного лорда! На такое решиться могла только отпетая интриганка. Да еще и издеваться над ним, морить голодом и принуждать к женитьбе… Совершенно необоснованно, между прочим, принуждать, юный Зигель не был даже близко знаком с претенденткой на его руку. Хотя… судя по поведению невесты, его рука, да и остальные части тела, были нужны ей как раз меньше всего. Миледи, как оказалось, нацелилась на поместья и замки Зигеля, решив одним свадебным звоном увеличить свое состояние почти в три раза.
И мне будет очень легко доказать эти намерения, когда я призову ее на суд.
А вот тогда… пусть делают для себя правильные выводы любительницы быстрого захвата чужих состояний!
Нет, наш справедливый и благородный король не казнит женщин и не отправляет их на рудники, но строгая тишина и суровые порядки Бентийского монастыря с лихвой заменят любой рудник.
Единственное, чего мне было жаль, так это плаща, незаменимой вещи при ночевке в лесу, которая мне теперь обеспечена. Однако за все в жизни приходится платить. И плащ лорда Монтаеззи, если поразмыслить, далеко не самая большая плата за свободу.
Зато все оставшиеся от покупки лошадей и повозки квадратики были при мне, и я в который раз за свою жизнь порадовался вредной привычке все свои ценности таскать с собой.
Еще в моих карманах нашлись ножницы, и я бодро двинулся в избранном направлении, обдирая попутно с помощью ножниц кору с выломанной ветви.