Псыгыпский душитель

Слюнявя палец, Ляпин перелистал еще несколько десятков страниц, на которых Дэвил приводил отрывки священных текстов тугов, оставленных их идейным вдохновителем Моммахоном Хинду. Проповеди Хинду были буквально пропитаны его необыкновенной силой духа, уверенностью в своей правоте. Круша темные предрассудки оппонентов, разбивая вдребезги логические построения их доводов, опровергая лицемерную фальшь псевдоморалистов, Хинду всякий раз утверждал одно: неверно противопоставлять злу добро, зло способно искоренить само себя.

Наконец Ляпин нашел нужную страницу и перечитал отмеченный фрагмент текста, будто служащий кульминацией всей книги: «К несчастью, лорд Бентинк не смог постичь глубинного смысла этого важного социального явления, и, с полным истреблением тугов к концу XIX века, традиционное общество Индии вновь вернулось к прежнему состоянию, а в последствии британская корона и вовсе поплатилась кровавым сипайским восстанием».

Кончив читать, Ляпин откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза. В его душе зрела решимость древнеиндийского туга исправить этот порочный мир, не прибегая, однако, к столь радикальному средству, как лишение человека жизни. В данном конкретном случае достаточно было простых слов, чтобы дальше человеческое воображение само сделало свое дело.

– Как сказал бы товарищ Хинду, у страха глаза велики, – пробубнил Ляпин и непроизвольно улыбнулся, мысленно представив себе лица недотеп-Вась-Васькиных, узнай они о религиозном фанатике, преследующем всех шашлычников.

Неожиданно для себя Ляпин даже развеселился, и яркие образы, как в калейдоскопе, заплясали перед его внутренним взором. В следующую минуту он задремал, мысленно перенесшись на сотни лет назад, в колониальную Индию, где люди запросто душили друг друга, чтобы улучшить свою собственную карму.

Тихон Степанович Ляпин, или Тихоня, как его ласково называли мать с отцом, с раннего детства интересовался историей человечества наравне с вопросами морали. И ему всегда было невдомек: почему мир так скверно устроен? Похоть, алчность, зависть, лицемерие, ложь, обман, предательство, злоба, вражда, войны… Неужели человечеству нельзя было хоть чему-то научиться за многие тысячелетия своего «цивилизованного» существования?

Каждый считает себя в какой-то мере философом. Однако тайники мудрости открываются лишь тем, кого судьба рядит в «ослиную шкуру». Ляпин определенно был из числа избранных. По окончании школы круглого отличника, призера краевой олимпиады по всемирной истории Тихона Ляпина ждало первое в его жизни крупное фиаско – документы, которые он подал для поступления в МГУ, затерялись где-то в приемной комиссии, и о нем попросту забыли.

Проворонившему не по своей вине вступительные экзамены, Ляпину не оставалось ничего иного, как поступать в любое другое учебное заведение, продлившее сроки вступительных экзаменов по причине недобора абитуриентов… или идти в армию. В армию он идти не хотел, и его альма-матер стал Госморуниверситет. Что ж, судьба – хозяйка, философски рассудил Ляпин-студент и принялся за изучение основ электротехники и теории автоматики, новым для себя, но, если честно, скучным предметам.

Учился Ляпин на отлично и по окончании университета стал первоклассным специалистом с красным дипломом. Однако его ни на минуту не покидала досадная мысль, что, окончи он МГУ, мог бы стать блестящим ученым-историком… Впрочем, инженеры в то время были востребованы куда больше историков, и новоиспеченный инженер-механик судовых средств автоматики попал по распределению в Акваторский «Курортморфлот», где впоследствии занял руководящую должность заместителя ведущего инженера судоремонтной верфи.

Работа Ляпина тяготила, но работал он честно. Зарплата была высокой, и он даже скопил достаточную сумму для покупки собственного дома… Но грянул дефолт – и Ляпин остался и без денег, и без нового дома, и даже без надежды на него, а также без своей собственной однушки в малосемейном общежитии «Курортморфлота» и молодой супруги, буфетчицы Виолетты Облядышевой, оставившей его ради успешного адвоката. После предательства жены и дележа с ней имущества Ляпину не оставалось ничего другого, как удалиться от мира и всего травмирующего на дачу. Благо бывшая жена со своим новым женихом-адвокатом оставили ему хотя бы ее.

Да, судьба была немилостива к Ляпину, как будто нарочно делая все наперекор его желаниям. Но ведь только так и можно выкристаллизовать в человеческом разуме единственно ценную крупицу мудрости – мысль о смирении. Или вызвать у него невротический психоз, но это зависит уже от каждого конкретного человека. К своему счастью, не считая каких-то незначительных возрастных недомоганий, Ляпин чувствовал себя абсолютно здоровым человеком с крепкой нервной системой. Стоически перенося все удары судьбы, он даже мысли не допускал, что его может коснуться душевный недуг. Насколько он знал, среди его ближайших родственников не было ни одного неврастеника или, хуже того, душевнобольного… Правда, у его отца, крупного партработника, перед самой кончиной случилось буйное помешательство. Но оно произошло на фоне хронического алкоголизма, так что бояться Ляпину было нечего, ведь он был убежденным трезвенником.

Краешек рта Ляпина несколько раз конвульсивно дернулся, на мгновение замер в верхней точке, после чего опустился вниз. Пробудившись ото сна, Тихон Степанович открыл глаза. Чувствуя прилив бодрости после короткого, освежающего отдыха, он потянулся, расправляя плечи. На его коленях так и лежала раскрытая книга. Он отложил ее на залитый солнцем подоконник, снял и положил рядышком отцовские очки, поднялся с кресла и уверенной походкой направился к выходу.

– Мы светлый путь куем народу, мы новый, лучший мир куем, – привычно напевал Ляпин патриотическую песню своей юности. – И всех шашлычников проклятых… Пу-рум, пум-пум… ко всем чертям сметем…

Глава 4

Второй раз за день Ляпин стоял перед глубоко неприятными ему людьми, к тому же на этот раз он был вынужден улыбаться им.

– Прошу простить меня за беспокойство, – произнес он елейным голосом доброго соседа, стоя по ту сторону открытой створки ворот, – но мы не договорили. Я, собственно, зачем заходил… Не хотелось бы вас пугать, однако мой долг как председателя садоводческого товарищества обязывает предупредить вас о некоторой опасности…

– Что, ожидается нашествие колорадских клопов-ниндзя на наши картофельные кущи? – насмешливо отозвался Иван Петрович Вась-Васькин и, переглянувшись с женой, стоявшей поодаль от него, рассмеялся.

– Да нет, тут дело серьезнее, – вкрадчиво ответил Ляпин. – Не доводилось ли вам когда-либо слышать о секте душителей?

– Нам-то? Коне-е-ечно, – охотно согласился Иван Петрович. – Слышал, их главаря поймали на Владимирском проспекте в столице, а что?

Ляпин отрицательно покачал головой.

– Боюсь, о них придется услышать еще раз, и не в столице, а у нас в горах, в Псыгыпе. – Ему было приятно наблюдать, как у обоих Вась-Васькиных непроизвольно открылись рты. – Позвольте вам вкратце напомнить, – продолжал Ляпин ровным, спокойным голосом. – В прошлом году в соседнем поселке Кужгурык произошел весьма резонансный случай помешательства на религиозной почве. Птицевод агрокомплекса «Аграриум-холдинг», начитанный, умный молодой человек, ранее ничем не выдававший своих пагубных наклонностей, вдруг возомнил себя древнеиндийским тугом, или душителем по-нашему. Как это и происходит, в короткое время безумцу удалось сплотить вокруг себя небольшую группу из шести единомышленников, с готовностью принявших новое для себя учение. Преимущественно это были сельхозрабочие, люди образованные и интеллигентные, и, к счастью, дальше кур их ритуальные жертвоприношения не распространились. Но случилось так, что затесался среди них тот, кому показалось мало курей… Секту быстро разогнали, кого запрятав в нашу знаменитую психиатрическую лечебницу, а кого отправив к родственникам, подальше из этих мест – всех шестерых… и лишь седьмой так и не был пойман. На сегодняшний день все уже и позабыли о той истории, даже я сам, несмотря на то, что участвовал в поимке беглецов. Но только в прошлом месяце в окрестностях Псыгыпа произошел странный случай удушения лося, напомнивший нам о кужгурыкской трагедии. Лесник рассказывал: у мощного животного, найденного им на самом дне Кушхэтского ущелья, была буквально пополам переломана шея. В общем, есть опасения, что это дело рук сбежавшего в прошлом году душителя…