Страница 51 из 71
Глава семнадцатая. Рецепт грядущего счастья
Артузов отправился беседовать с Быстровым и его начальством, а я спустился вниз, в допросную камеру и сидел там, в ожидания певца с Сухаревского рынка.
Побеседовать с «попаданцем» (а я не сомневался, что парнишка попал к нам из будущего) было интересно, но на фоне услышанной новости о гибели Маяковского, интерес несколько поблек. Артузов был немногословен, да здесь и слов-то много не требовалось. Лиля Брик «замутила» очередной роман, избрав своей жертвой бывшего подполковника, а ныне высокопоставленного сотрудника штаба Восьмой армии товарища Челнокова, находившегося в Москве в служебной командировке. Для Осипа Брика хождения супруги налево были нормой, для Маяковского, хоть и неприятным, но терпимым делом, а вот сам Челноков, обнаружив, что его любимая женщина изменяет ему с другим, не выдержал и, застав в постели Лили голого мужчину, схватился за револьвер. Нет, отчего же он застрелил поэта, хотя следовало стрелять женщину? Маяковского жалко. Нет бы застрелили кого другого из футуристов — Бурлюка там, Крученых. Еще странно, что этим делом занимается КРО, да еще сам начальник отдела. Нет, Артур Христианович о чем-то недоговаривает, но я его не виню. Я ведь и сам не рассказываю своему другу и половины того, что он хотел бы знать. У каждого из нас свои секреты. Кстати, вот еще одна «непонятка» — почему контрразведка так быстро вычислила «крота» в штабе у Фрунзе? Телеграмму я отправил две недели назад, а они уже инфу отработали? Не слишком ли быстро?
Из задумчивости меня вывел конвоир, вводивший юного арестанта.
— Товарищ начальник, арестованный Крюков доставлен, — доложил милиционер.
— Отлично, — кивнул я. — Вы пока подождите, а гражданин Крюков пусть присаживается.
Конвоир усадил на табурет с виду невзрачного парнишку, на вид — лет пятнадцати, худощавого, с узким лицом и наглыми глазами. Под глазом багровел синяк, на щеке ссадина. Штаны и рубаха драные, на ногах какие-то опорки.
— Наручники оставить или снять? — поинтересовался милиционер перед тем, как уйти.
— А он буйный? — спросил я.
— Не ссы, начальник, я тебя не трону, — усмехнулся Крюков, демонстрируя выбитый зуб. — Или трусишь?
— Раз так, то наручники лучше оставить, — решил я. Ишь, на слабо он меня будет брать.
Милиционер вышел, а Крюков, развалившись, насколько позволял вмурованный в пол табурет, нагло спросил:
— Так трусишь все-таки?
Я искоса посмотрел на парня, а потом сказал:
— Не то, чтобы я вас опасался, гражданин Крюков, но кто знает, вдруг я с вами сразу не справлюсь? Вам-то терять нечего, а у меня костюм дорогой. В Москве мне такой не купить. Да и физиономия своя мне дорога. Вам-то уже терять нечего, а мне не хочется, чтобы щеки поцарапаны были. У вас вон, — кивнул я на руки парня, со сбитыми костяшками пальцев, — ногти два года не стрижены, а под ними грязь. Кто знает, а вдруг у вас бешенство? Да и ладно, если бы член коллегии ВЧК с белогвардейцами дрался, а с мелким уголовником… Несолидно.
Я ждал, что Крюков оскорбится на грязные руки, но его обидело другое:
— Это кто же мелкий уголовник? Да на мне жмуров больше, чем у тебя пальцев на руках.
— Вот-вот, — грустно сказал я. — Мало того, что сявка, так еще и дурак. Своими подвигами только шелупонь хвастается, а серьезные люди помалкивают.
— Эх, снять бы браслеты, я бы тебе показал, кто из нас сявка.
— Вот потому-то я с тебя браслеты снимать не стану, — вздохнул я.
— У тебя ж, небось, пушка есть?
— Так какой же дурак в камеру с пушками ходит? И, вообще, Крюков, жалко, что я на тебя время тратил. Думал, что ты не то пророк, не то из будущего к нам попал. Надеялся, что ты мне что-то важное скажешь… А ты, оказывается, малолетка, который только кулаками умеет махать. Ладно, у меня и без сопливых дел много …
Я открыл рот, а парнишка, поняв, что сейчас позовут конвоира, встрепенулся:
— Э, гражданин начальник, так чего вызывал-то?
— А какая тебе разница? — хмыкнул я. — Да и мне ты неинтересен. Кулаками махать — дело нехитрое.
— А если я скажу, что я и на самом деле прибыл из будущего, ты поверишь?
Жаль, что не успел расспросить Артура — о чем-таком вещает пророк, но ничего страшного, уточню по мере разговора.
— Не поверю, — покачал я головой, а потом уточнил. — Я бы поверил, что ты из будущего, если бы разговаривал повежливее. Неужели в будущем не знают, что чекисты шутить не любят? Не должны наши потомки быть такими дурными.
— А что вы мне сделаете? К стенке меня нельзя ставить, мне только пятнадцать. И в тюрьму меня не посадят, а только в школу-коммуну определят. Фиг ли мне ее бояться? А я за три года такого насмотрелся, что мне никакая республика ШКИД не страшна.
Не упомню, у нас уже появилась школа имени Достоевского? Или он про фильм вспомнил?
— Хочешь, я тебе одну вещь скажу? — усмехнулся я. — К стенке тебя поставить — как два пальца об асфальт. Я тебя к доктору отправлю, а он вмиг нарисует, что на самом-то деле тебе не пятнадцать, а все семнадцать, а то и восемнадцать годиков.
Елки-палки, я же говорил оперуполномоченному Быстрову, как можно поставить к стенке малолетнего засранца, сделав это почти законным путем, а он не внял. Может, пожалел, а может, просто закрутился с делами? И такое могло быть.
— Да? Можно возраст через доктора определить? — заинтересовался Крюков. — Тогда, гражданин начальник, вызывай доктора, пусть возраста мне добавит. Может, на том свете и лучше будет, чем здесь? Я же тебе не вру — я из будущего сюда попал, фиг ли мне смерти бояться? Ну, расстреляют меня, я куда-нибудь попаду, вот и все.
А ведь он и на самом деле смерти не боится. Странно. Вот я, почему-то ее боюсь. Или Крюков слишком самоуверен?
— Все может быть, — не стал я спорить, решив зачем-то перейти на вы. — Перенесется ваша душа куда-нибудь в эпоху короля Артура. Читали ведь Марка Твена?
— Это который про Тома Сойера писал?
— Ага. А еще он писал про Гекельберри Финна, и о приключениях янки из Коннектикута при дворе короля Артура. Читали?
— Фильм смотрел.
— Фильм — это хорошо, — с одобрением кивнул я. — Жаль, что мне его не увидеть.
Тимофей Крюков посмотрел на меня с неким подозрением:
— Гражданин начальник, вы меня за сумасшедшего посчитали?
— С чего вы взяли?
— Так вы со мной не спорите, а во всем соглашаетесь. Дескать — с сумасшедшими не спорят?
— Тимофей, вы слышали мою должность? — поинтересовался я.
— Ну, член коллегии ВЧК. И что?
— А вот, представьте себе, чтобы член коллеги ВЧК, один из ближайших — не заместителей, а помощников самого Дзержинского, явился в МУР, чтобы посмотреть на сумасшедшего? Так бывает?
Крюков скривил физиономию и пожал плечами, а я продолжил: