Страница 19 из 54
— Может оно и к лучшему. Вдруг победишь.
— Вдруг бывает знаешь что? — скривился редактор. — Лучше бы я месяц на принудиловке отсидел, а потом в жилой блок на сотрудничество ушёл. Год-два — и по новой поднялся. А теперь? Это всё, это приговор…
Он был готов заплакать, но сдержался.
— В шоу можно победить, только если на тебя готовы сделать ставку, — в голос вернулась сила. — Хорошую ставку! Фаворитов выбирают заранее, из числа наиболее перспективных добровольцев. Человек десять, не больше. Их две недели натаскивают инструктора из штурмовиков и старателей, учат, как тварей избегать, как от охотников прятаться. Только у них есть шанс хотя бы приблизиться к воротам. Ставки делаются не на победу, а на то, кто останется последним. А вот если зрителям этот последний понравится, то его могут дотащить до победы, — он махнул рукой. — А мы все однозначно смертники.
— Не торопись на кладбище, — не согласился Коптич. — Вы как хотите, а я помирать не собираюсь.
— Никого не волнует, что ты собираешься! — взвизгнул редактор. — Есть законы жанра, и по этим законам зрителя нужно держать в напряжении. В этом и есть наше предназначение. Иначе смотреть не станут. На первом этапе охотники сильно не усердствуют, валят только тех, на кого режиссер укажет, максимум пять-шесть трупов, да и то если слишком скучно, и никто из зайцев на тварь не нарвётся. На втором этапе действие начинает развиваться. Здесь последовательно кладут всех, кто не вошёл в круг фаворитов. Но пережить этап возможность есть, поэтому старайтесь избегать открытых мест, они наиболее удобны для передачи атмосферы убийства. Чем больше вокруг вас коптеров, тем выше шанс, что вашу искажённую страхом рожицу скоро покажут на экране Радия. Два коптера, это подготовка, а вот три уже сигнал — вас приговорили. В некоторых местах могут быть ловушки. Охотники загоняют в проулок, а там твари…
— Твари?
— Из ямы привозят багетов или язычников, держат в клетках, а в нужный момент выпускают. Убежать от них, кто в курсе, невозможно. Зайца догоняют, режиссёр позволяет его немного обглодать, а когда зрители насладятся агонией, камера отворачивается, рабочие команды забивают тварей, выкачивают кровь. Наногранды не должны пропасть. Тела потом увозят в яму на корм. Если б вы знали, сколько народу на шоу работает. Киногруппа, штурмовики, старатели. Ну а на третьем этапе начинается настоящая охота. И всё серьёзно. Передача реально идёт в прямом эфире. Многие положенцы первые два этапа не смотрят, не интересно смотреть на смерть, которая произошла час назад. А вот третий — уже настоящее. И ставки тут делают такие, что голова от цифр кружится.
Редактор замолчал, и никто не решился задать ему вопросы. Зря мы вообще его слушали. До этого момента ещё была надежда чего-то добиться, а теперь люди сидели задумчивые. Если в этом шоу действительно крутятся такие бабки, как сказал редактор, то у нас даже одного шанса выбраться живыми из этой передряги нет.
Поезд двигался медленно. Я видел, как свет в окне меркнет, в теплушке становится темнее и прохладнее. Из угла донесся храп. У кого-то хватает нервов спать в такой ситуации.
Ко мне наклонился Коптич.
— Надо вместе держаться. Вдвоём точно выберемся. Ты как?
— Давай попробуем. Почему нет? Можно и редактора с собой взять. Он много знает.
— Не, он уже помер. Если его Мозгоклюй сюда определил, то он и первого этапа не осилит, а с ним и мы под откос пойдём. Не. А ты мужик твёрдый, хоть и замашки у тебя учительские.
Сквозь стук колёс вдруг раздался хриплый рёв. Резкий, гортанный, похожий на раздражённый медвежий. Никто не отреагировал, и только Коптич подскочил и прислушался.
— Слышал?
— Медведь вроде бы…
Даже в темноте я увидел, как судорожно бегают глаза дикаря, а губы складываются в сардоническую улыбку.
— Это ревун.
— Ревун, потому что ревёт, — констатировал я. — Исчерпывающее объяснение.
Коптич прижался ухом к стене теплушки, как будто так легче было расслышать рёв невидимой твари. Но хриплых звуков больше не повторилось.
— Ревун, это царь тварей. Всем тварям тварь, — он говорил с благоговением, почти шептал. — Если бы ты видел его. Красавец! Триста килограмм живого веса, два с половиной метра рост. Чёрный, как ночь, и лоснящийся. Клыки с палец, когти. Подвижный. Багет рядом с ним щенок. Убить сложно, восстановление почти мгновенное, потому что нанограндов в крови за полторы сотни карат. Представляешь?
Я не представлял. О полезных свойствах нанограндов я уже слышал, но как работает, например, регенерация не имел ни малейшего понятия.
— Ты такую уже убивал?
— Ревуна никто ещё не убивал.
— Тогда откуда знаешь, сколько в нём нанограндов?
Коптич не ответил. Поезд подъехал к платформе. В окне мелькнула вышка, в теплушку проник свет фонаря. Дверь отъехала, человек с карабином на плече громогласно объявил:
— Конечная. Выходим по одному.
Первым спрыгнул редактор, за ним рыжеволосый. Я высунул голову. Сразу за платформой тянулся забор из колючей проволоки, за ним трёхэтажное кирпичное здание. На фасаде вывеска крупными буквами: «Северный внешний пост». По периметру четыре вышки, между двумя дальними — деревянный барак. К нему мы и направились. Внутри стояли двухъярусные нары, как в жилом блоке, в конце за перегородкой сортир. Я надеялся, нас покормят, но всё тот же громогласный боец с карабином объявил, что до утра не будет ничего. Пришлось смириться.
[1] Если насмотреться на огонь электросварки, то возникает неприятное ощущение песка в глазах. На жаргоне строителей это называется «поймать зайчика»
Глава 9
Утром я первым делом осмотрел себя. Завершались вторые сутки, по словам Гука сегодня должны начаться метаморфозы. Сначала меняется цвет кожи.
Не поменялся. Тело по-прежнему покрыто среднерусским загаром, ровным, как одноимённая возвышенность. Ни пятен, ни высыпаний. Боли в рёбрах нет совершенно, да и синяка почти не видно. Я поднял руки, наклонился вперёд, назад, влево, вправо, присел. Тело слушалось идеально.
Принесли завтрак. Перед началом шоу я ждал чего-то впечатляющего, пусть не черепашьего супа и лионских устриц, но хотя бы кусок батона и яичницу. Подали зелёную кашу, а вместо компота лист крапивницы. Народ дружно застучал ложками. Я брезгливо поковырялся в густой массе. Есть хотелось жуть как, но зелёная еда аппетита не вызывала.
— Ешь, — требовательно проговорил Коптич.
— Не привлекает меня такая пища.
— Дурак. Для выхода за стены ничего лучше не придумаешь. Кроме сытости крапивница ещё и силу даёт.
— Допинг что ли?
— Про допинги не слышал, а вот крапивница любой пище фору даст. Не наногранды, конечно, с ними ничто не сравниться, но пользу почувствуешь.
Я почерпнул полную ложку. Противно, но всё-таки съел. Пережёвывая, спросил:
— А ты наногранды пробовал?
— Их не пробуют, их в вену колют. По-нашему — зарядиться. Стандартная доза четырнадцать с половиной карат.
— И что чувствуешь?
Коптич пожал плечами и ответил равнодушно:
— Опасность. Как будто третий глаз открывается. Интуиция работает, словно проклятая, повышается скорость, выносливость. Водка не рекомендуется, алкоголь для нанограндов угроза, они начинают его перерабатывать, увеличивается расход. По шарам не бьёт, а наногранды теряются — не выгодно.
— Долго доза работает?
— От ситуации. Но вообще около месяца. Если рану получил, то расход ускоряется. Я однажды пулю в печень схлопотал, вколол себе восемь карат, больше не было. Через три дня бегал. Правда, и нанограндов в крови не осталось.
— Они тебе сами об этом сообщили? — недоверчиво усмехнулся я.
— Когда в крови есть наногранды, на радужке серебряный отлив появляется. А когда он исчезает, значит, наногранды вышли. Такая вот биология.
— А почему именно четырнадцать с половиной карат?
— При меньшей дозе расход выше. Я не учёный, точно не скажу, как всё происходит, но если бы в тот раз вколол себе не восемь карат, а полную дозу, то и печень вылечил, и пару недель с нанограндами ходил. А выше смысла нет. Лишние наногранды просто не сработают. Организм их отторгает. Это у тварей в крови их может быть сколько угодно, а у нас все излишки выводятся естественным путём.