Шлак Часть 1

— Рубаха на тебе странная.

— С чего вдруг странная? Хорошая рубаха. Это у загонщиков всё разноцветное. Чем цветастее, тем лучше. А нам чтоб крепкое, да чтоб не жало нигде.

— Кому вам?

— Дикий это, — прозвучало от противоположной стены. — Не видишь что ли?

Дикий? Гук говорил что-то о них. Потомки жителей Развала, не захотевших идти в Загон. Он-то как здесь оказался?

— Не знал, что дикарей тоже на ферму отправляют.

— А чего бы ни отправить хорошего человека? — прищурился Коптич. — Из нас твари не хуже вашего нарождаются. Кровь у всех красная, а нанограндики такие же серебряные.

— Ты так говоришь, будто не боишься.

— Не боюсь, — подтвердил Коптич. — И ты не боишься.

Резким движением он схватил меня за запястье и сжал. На миг лицо его окаменело, а зрачки стали вертикальными. Вглядеться и удостовериться в этом я не успел, Коптич отпустил меня и вернулся к образу мужичка с глубокими морщинами. Только на запястье остались обескровленные отпечатки его пальцев.

Щёлкнул замок. Я обернулся. В упор на меня смотрел Матрос.

— Вставай. Твоя очередь.

Моя, значит, моя. Встал, сделал общий жест прощания.

— Удачи всем. Рад был познакомиться.

Никто не ответил. Да я и не ждал ответа.

Глава 8

Меня провели в соседний коридор. В начале находился пост охраны. Двое с калашами сидели за кирпичным бруствером, и сверлили каждого взглядом. Дальше тянулись одиночные камеры. Некоторые были пустые, возможно, в одну из таких скоро поселят меня.

За камерами коридор плавно переходил в просторное светлое помещение. Несколько рядов лабораторных столов протянулись по всех длине. Компьютеры, колбы, спиртовки, микроскопы. Оборудование не самое современное, но однозначно доставленное через станок. Люди в белых халатах, никаких тебе цветовых различий. Положенцы. На меня внимания не обращали. Для них я всего лишь очередной шлак. Подопытная мышь.

В конце за стеклянной перегородкой сидел Дряхлый, читал журнал, помешивал градусником чай в чашке. С краю перегородки висела позолоченная табличка: «Руководитель научного отдела доктор медицинских наук Дряхлов С.И.».

Матрос постучал по стеклу.

— Семён Игоревич, привели.

Дряхлый отложил журнал. Я обратил внимание, название было на английском.

— Заводи.

Матрос втолкнул меня в кабинет, велел раздеваться. Я снял рубаху. Дряхлый склонился над моими рёбрами, осмотрел рану, надавил и спросил, как при первом осмотре:

— Больно? А здесь? Сильно болит?

— Нормально.

Мне действительно было нормально. Боли не чувствовал, опухоль спала, осталось несколько синяков и царапин. Хотя ещё ночью я загибался и едва ходил.

Дряхлый вернулся к столу, сел и целую минуту выбивал пальцами по столешнице марш строителей коммунизма. Потом взмахнул рукой.

— Ну, и за что тут Ровшан модератору предъяву кинул? Рёбра целы, повреждения незначительны. Обычный ушиб. Получается, зря человека забраковали и в доноры перевели. Угробили трудоспособную единицу.

— А в чём проблема? — хмыкнул Матрос. — Хотите я ему ноги переломаю? Мне не трудно.

— Я понимаю, что тебе не трудно. Только смысл калечить донора, если его так и так на трансформацию укладывать? Да и с Ровшаном вопрос остаётся открытым. Он меня подставил. Ответ должен быть обязательно, иначе со всех сторон наезжать начнут.

— Тогда ещё проще, Семён Игоревич. Завтра шоу. У Мозгоклюя как обычно недобор. Вечером придёт людей просить. Выставим этого в числе кандидатов. Он здоровый, вон какие щёки. Мозгоклюй мимо него не проскочит.

Они говорили так, будто меня не было. Какое-то шоу, Мозгоклюй. Но из разговора чётко улавливалась ситуация: Ровшан за счёт моих сломанных рёбер хотел получить плюсик, и стуканул Конторе на Дряхлого, дескать, тот недоглядел и пропустил брак в блок. Кто-то из модераторов придержал сообщение и скинул его Дряхлому. Меня перевели из трудовых единиц в доноры, пришёл Матрос, инсценировал потасовку и доставил на ферму. Однако на месте выяснилось, что рёбра мои целы, и пострадал я ни за что. Вот ведь смех. Если бы оставили всё как есть или другой модератор на компе сидел, пришли бы проверяющие от Конторы, выяснили, что Ровшан поторопился с обвинениями, и тогда ему прилетело бы по самые гланды. Но доктор перестраховался. В итоге все, кроме меня, остались при своих.

Меня однозначно спишут в утиль. Я никто. Шлак. Заморачиваться и переводить донора обратно в трудовую единицу никто не станет. Ни к чему эта путаница. Проще создать монстра и качать из него кровь. Тем более что я так и так монстр, только заметно это станет не раньше завтрашнего дня.

И ещё этот Мозгоклюй. Я уже слышал про него мельком, только не понял, что он за зверь такой. Вроде создатель какого-то шоу.

— Отведи донора назад, — Дряхлый указал на дверь. — Я подумаю, что можно сделать.

В камере вновь увидеть меня не надеялись. Коптич аж присвистнул:

— Да ты в рубашке родился!

— В клетчатой, — согласился я, присаживаясь возле него. — Коптич, ты слышал что-нибудь про Мозгоклюя?

— Шоу? — оживился дикарь. — Обожаю! Его в каждом поселении показывают. Я ни одного выпуска не пропустил. Можно делать ставки на победителя или хотя бы на этап.

— А в чём суть?

— Отбирают пятьдесят человек среди добровольцев, отвозят на северную окраину Развала, и за три дня они должны добраться до главных ворот Загона. Кто доберётся, получит много вкусного.

— А в чём подвох?

— На пути их ждут твари, ловушки, охотники. Редко, кто доходит до финиша.

— Насколько редко?

— Если кто-то один победит, это уже много. Тварей в городе хватает, и от свежего мяса они никогда не отказываются, тем более, если это мясо разгуливает в одиночку и без оружия. У охотников другой резон: за каждого зайца выплачивается премия.

— Зайца?

— Так называют участников шоу: шустрые зайцы. Чтобы победить, им надо шустрить и хорошо бегать.

— Дикари тоже могут участвовать?

— Конечно. Участвовать может кто угодно. А с чего ты вдруг заинтересовался?

— У Мозгоклюя недобор. Вечером придёт сюда добровольцев искать.

Коптич потёр подбородок.

— Точно знаешь?

— Я не просто так на прогулку ходил. Слышал кое-какие разговоры.

— Ну, здесь от добровольцев отбою не будет. Я бы и сам поучаствовал. Лучше попытаться и проиграть, чем вообще не пытаться. Не очень-то хочется превращаться в монстра.

Я бы тоже попытался. Путёвку в обратную сторону мне не получить, но и перспектива подыхать в образе монстра от кровопотери не радовала. Уж лучше погибнуть в борьбе, чем в яме. Только возьмут ли? Какие у этого шоумена критерии отбора?

— На шустрых мы не очень похожи. Как бы ни получилось так, что придёт, посмотрит и уйдёт.

— Не уйдёт. Мясо ему тоже необходимо. Для зрелищности. Ты вон какой упитанный, тебя точно возьмут. А я хоть и маленький, но проворный. Не заметит, в присядку перед ним спляшу. Так что не ссы, подохнем как мужики.

До ужина привели одиннадцать новых доноров. Троих приволокли как меня вчера и швырнули на пол, остальные дотопали сами. В камере снова стало тесно. Коптич дремал, свернувшись калачиком. Спал он много, совсем не ценил оставшиеся до обработки часы жизни. Мне было не до сна. Прислушивался к разговорам соседей. Почти все они сводились к жалобам и истеричной ругани. Вычленить что-то познавательное было сложно, но иногда получалось. Краем уха я уловил, что в третьем блоке серьёзные разборки между Ковролином и Ровшаном. Ковролин пытался занять место старосты блока. Те трое, которых приволокла охрана, глаголы, у всех ножевые ранения, пострадали в драке с конторскими.

Информация интересная, видимо, Дряхлый сделал ответный ход, подговорил Ковролина пойти против Ровшана. Интрига, однако. Только мне это уже не поможет.

Решётка в очередной раз распахнулась и в камеру гурьбой ввалилась охрана.

— Встать! Встать! К стене!

Я вскочил, успел подхватить разоспавшегося Коптича. Тех, кто резвости не проявил, поднимали пинками. Лежачих бесцеремонно отволокли в дальний угол и побросали как брёвна друг на друга.