Игромания

Поймала себя на мысли, что не видела обслугу в доме, поэтому стало любопытно.

— Неужели ты сам готовил? — спросила я, выгнув бровь.

— А ты думаешь, что я только в карты умею играть.

— Почему же, — не согласилась я и деловито откинулась на спинке кресла. — Еще сидеть с хмурым видом и действовать на нервы нерадивым игрокам.

Мужчина сдержанно засмеялся, чуть откинув голову назад.

— Это моя основная работа в клубе.

Шутки? Снова шутки? Нет, я действительно очень плохо его знаю, так как мне казалось, что он никогда не смеется.

— На самом деле повар ушел за минуту пред твоим приходом, — признался, наконец, Ловкач. — Готовить я умею, но не стал портить впечатление подгоревшим хлебом или слишком большим куском лосося.

Мы оба засмеялись, а я почувствовала, что окончательно смогла сбросить оковы усталости, накопившейся за столько месяцев работы.

Сейчас, наверное, впервые ощущала глубокое чувство расслабленности, сонно и неторопливо рассматривая дворик.

Кажется, я так не сидела лет сто. Просто разглядывая пейзажи, с горячим напитком в руках. Тихое шуршание травы и кустов, далекий звук шума машин.

Сегодня нет забот и тревог. Только я, горячий глинтвейн и обжигающий взгляд Ловкача. Не смотрю на мужчину, но чувствую, как его взор ласкает мою ногу, перекинутую на другую, поднимается выше, возвращаясь к лицу.

И я чувствую, как где-то под ребрами покалывает от мыслей, что ему нравится увиденное. Он наверняка хотел взглянуть, что дальше, но не спешит, позволяя самой проникнуться нашими встречами, погрузиться в страсть.

Но я... не знаю... Пока не понимаю, что чувствую. Просто радуюсь тому, как равнодушие постепенно отступает, а пьянящий сладкий аромат цветов и острый запах глинтвейна смешивается и усиливает удовольствие от нашей встречи.

Мне нравилось то, как мы могли молчать и не чувствовать, будто тишина становится давящей.

Когда глинтвейн закончился, я повела плечами, почувствовав, что стало холоднее.

Ловкач заметил это, зашел в дом и вернулся с одним теплым пледом.

Я сначала удивилась. Он и сам был одет довольно легко, отчего наверняка ощущал холод.

Но недооценила мужское коварство. Ловкач пригласил меня на плетеную лавку в стороне и, накинув плед на свои плечи, предложил сесть рядом.

Немного поколебавшись, я устроилась возле него, и вторая часть пледа оказалась на моих плечах.

Тепло от его тела быстро согревало меня. Не хуже горячего глинтвейна.

— Спасибо.

— Ты давно бы уже переоделась бы во что-то теплее, — сказал он. — Скоро заморозки, а ты все еще в легкой куртке.

Я едва заметно поджала губы. Вовремя сдержалась и не сказала, что это самое теплая вещь в моём гардеробе.

Единственная приличная куртка досталась маме, так как она работала в неотапливаемом ларьке. По правде, я соврала ей, сказав, что в курьерской службе есть специальная утепленная одежда. Да и теперь не получится поддерживать ложь, потому как меня уволили.

— Мне не холодно, — соврала я и попыталась состроить легкую улыбку. Лгать не хотелось, но и нагружать Ловкача такими пустяковыми проблемами излишне. — А как станет холоднее — обязательно надену.

«Денег только на новую нет», — подумала уже про себя.

Повернулась к нему и поймала изучающий взгляд.

Создавалось ощущение, что у него вместо глаз рентген, способный просветить тебя насквозь. Но ложь так легко сорвалась с моих губ, что вполне могла бы и сама в нее поверить.

Он ничего не сказал, но черты лица стали чуть жёстче, словно у него роились плохие мысли в голове.

Решила перевести тему, чтобы Ловкач не начал расспросы, которых хотела избежать.

— Признавайся, ты умеешь читать мысли? — несколько фальшиво усмехнулась я, стараясь уйти от опасного разговора.

— Никто не умеет читать мысли, — ответил он и уголок его губ чуть скривился, что стало для меня хорошим знаком.

— Тогда как ты догадался про глинтвейн?

Улыбка явственнее проступила на его лице.

— На все мои козыри хочешь посмотреть? — он игриво изогнул бровь, а у самого в глазах появились шаловливые огоньки.

— О, еще как хочу, — подыграла, гадая, куда приведет мой вопрос.

— На, любуйся.

Внезапно Ловкач расстегнул рубашку до середины торса и показал татуировку в форме перекрещенных карт около правой груди.

Черви красные, бубны синие. Дама и валет. Такие же, как на вывеске его клуба.

Я прыснула, едва не хрюкнув от неожиданного смешка.

— Я думала, что ты сейчас, как фокусник, вытащишь карту из рукава, — произнесла, когда меня перестал душить смех.

— И такое могу.

— Прямо сейчас? — не поверила ему.

— Прямо сейчас, — лукаво поддакнул он.

— Не верю.

— Зря.

— Ну давай удиви, — с вызовом вздернула подбородок и заулыбалась, наблюдая, как выкрутится.

Но он не потянулся к рукавам вопреки ожиданиям. Взгляд мужчины переместился на мои губы. Видела, как в глазах Ловкача загорелся плотоядный огонек, от которого в груди вспыхнуло жаркое приятное чувство. Оно растеклось по венам обжигающей волной, заставило румянцем разлиться на щеках. Сердце вдруг стало грохотать в груди, будто после долгого бега, а кончики пальцев неметь.

Точно виноват глинтвейн!

Мы сидели так близко, греясь под одним пледом. Я практически не ощущала холода, чувствуя, как от Ловкача веет теплом. Острый аромат напитка уже испарился, но из гостиной все еще чувствовался сладкий запах маленьких цветочков.

И сейчас, находясь так близко к мужчине, касаясь его руки и плеча, видя взгляд, в котором плескалась страсть, почти не обратила внимания, как он положил руку на спинку лавки, обнимая меня за плечи. А костяшками пальцев второй нежно провел по щеке, потом заправил прядь волос за ухо, словно хотел рассмотреть лицо получше. Я на мгновение прикрыла веки, испытывая сладкое удовольствие от прикосновения.

Открыла глаза и заметила, что мужчина наклонился вперед, остановившись в паре сантиметров от лица.

Меня чуть качнуло навстречу, будто внутренним порывом души, хотелось, чтобы Ловкач поцеловал меня, и он не заставил себя долго ждать.

Рука, что покоилась на плечах, опустилась на талию и притянула к себе. Властный жест заставил сердце биться сильнее. От гула разгоряченной крови зашумело в ушах.

Ловкач уверенно подался вперед, впившись в мои губы, а второй рукой зарылся в волосах.

Его жадное и нетерпеливое действие выбило из легких воздух, настолько впечатляющими казались они по сравнению с привычным сдержанным видом хозяина клуба. От запаха одеколона, уверенности и напористости, моя голова пошла кругом. Поцелуй вышел пьянящим. Не хуже глинтвейна, слаще цветков в гостиной. Страстный, дурманящий.

Ловкач углубил поцелуй, проведя языком по внутренней стороне губ, заставив меня мучительно выдохнуть от нахлынувшей, словно лавина, волны чувств. Это разгорячило его сильнее, отчего мужчина отстранился назад, но лишь для того, чтобы прильнуть к шее. Горячие губы коснулись холодной кожи к месту, где билась теплая жилка. Он тяжело вздохнул от удовольствия, пробуя меня на вкус.

Я закрыла глаза, откинув голову назад, совершенно забыв обо всем не свете. А мужчина спускается ниже и вот уже касается ключицы, отодвигает пальцами одежду, прильнув губами к плечу.

У меня вырвалось нечто похожее на стон и хныканье одновременно.

Ловкач снова целует в губы, прижимает к себе так сильно, будто боится, что меня вот-вот вырвут из его рук.

И в этот момент раздался звонок, который тут же разрушил сладостный миг. Мужчина разорвал поцелуй и отпрянул назад, а я несколько раз моргнула, чтобы вернуться в реальность. Какое-то время перед глазами еще висела пелена наслаждения, и когда она сошла, я почувствовала, что злюсь на человека, которые решил позвонить именно сейчас.

Мужчина облизал губы и вытащил из кармана телефон. Яркий экран осветил лицо Ловкача, и я увидела, что он зол не меньше меня.

— Да? — почти прорычал мужчина в трубку.