Вторая жизнь

6

Наелись мои девочки, теперь я уверенна, мои! Запищал мелкий, пора кормить и пеленать, мокрый точно. К следующему кормлению должна согреться банька, искупаю.

У Васёны закрываются глаза, прошу Ирину уложить её спать. Настя пошла с ними. Полезли на сеновал, пусть, не холодно уже, часа два поспят, здоровее будут.

Малой поел и уснул, его работа такая, марать пелёнки есть и спать.

Во двор зашёл Андрей, остановился глядя на меня, что-то вспомнил, видать забыл, кто я и откуда взялась. Я молча начала накрывать ему на стол. Он не скрывал удивления. Села напротив, как в той жизни, я всегда любила смотреть, как Андрюша ест. Так же молча, взял ложку начал есть. Я нарушила молчание

– Когда хоронить?

Посмотрел вопросительно, ещё немного молча пожевал, решил ответить

– Завтра, ночь в доме у Кузьмы постоят, всех четверых в одном доме решили на ночь оставить, там все прощаться будут. Дом Кузьмы теперь пустой будет. В прошлом году всю его семью татары угнали, в этом вот его. Ох-хо-хо. Трое мужиков и Варвара моя, чего дома ей не сиделось, всё куда-то идти надо было вот доходилась.

Решила сменить тему, отвлечь

– Ребёночка то, как назовёшь?

Опять удивление, от горя забыл о сыне. Встал, подошёл к лавке у печи. Малой безмятежно спал, сопел своим малюсеньким носиком. Лицо Андрея разгладилось, улыбнулся.

– Воистину не знаешь, где найдёшь, где потеряешь. Думали, если девка будет Алёнкой назовём, малец – Алёшкой будет.

– Значит Алексей. Алексей Андреевич, звучит.

– Скажешь тоже, Андреевич, дорасти надо. Лёшка пока. Я пойду, мне с покойницей надо до завтра. Ты это, тут смотрю, разбираешься. Девки знают, что и где. Покажут.

И Андрей зашагал прочь.

Я смотрела ему в спину, борясь с желанием кинуться на шею, обнять, прижаться к его небритой щеке, снова ощутить тот запах, которым пахнет только любимый человек. Ну, ничего, подожду. Придёт время, Опять моя голова будет лежать на его плече, буду ощущать его сильные руки у себя на теле, слушать, как он строит планы на завтра. Надо только подождать, всему своё время.

7

Оставшись одна, решила заняться рюкзачком. Сильного внимания он не привлечёт, вязан крючком, своими, между прочим, руками, а вот содержимое надо убрать. Кошель тоже выполнен в стиле рюкзачка, только вот молния на нём, ну это тоже не проблема, скажу, у китайцев купила, пойди, проверь, чего в этом веке они умеют. Если, что местные про Китай и слышали, то только от купцов, и то больше сказки.

Скидочные карты, бумажные деньги, телефон и ключи, куда это всё деть? Под крышей спрятать или закопать? А зачем, если даже меня назад и перекинет, всё одно взять с собой не смогу, судя по тому, как я сюда попала. Зачем тогда прятать? Быстро всё сунула в печь.

Жаба в моей груди застонала, телефон новый, не из дешёвых. Еле удержала себя, чтобы не вытащить с огня назад. С печи повалил чёрный дым, невероятно вонючий. Блин если кто сейчас увидит, решат, что я ведьма, колдуют тут. Быстро напихала ещё дров, может дым дров, перебьёт дым пластика или поможет быстрее сгореть. То ли дрова помогли, то ли пластик сгорел, пошёл светлый дым. Уф, только вот запах, стойкий гад.

Для приготовления пищи в тёплое время года, в доме печь не топили, представьте на улице жара, ещё и дома натопить. Поэтому у каждого дома на улице стояли печи, так называемые по чёрному. Печь, без трубы, выкладывали из камней, с большой топкой, лежанки на уличных печах не было. Так же как и в доме, возле уличной печки стояли лавки для утвари и стол. В общем, летняя кухня.

Монеты оставила, сто сорок рублей мелочью. Надо же богатая невеста. Если уж и не примут здесь для расчёта, просто выкину. Но в книжках фэнтези, принимали, да и по истории учили, что на Руси для расчётов принимали любую монету.

С сеновала спустилась Иринка, сморщила носик. Нападение лучшая оборона.

– Чем это так воняет? Возмутилась я, – дышать не чем!

Иришка пожала плечами. Ну, ещё бы, где же ты могла такой запах слышать, это для нас, детей индустрии почти родной запах, а вот для вас это яд. Ох, ветерок бы, да на улице тихо. Ладно, уже, будь что будет.

Иринка глянув на солнце, всплеснула руками.

– Вечер уже, Зорька домой сейчас придёт, свиньи не кормлены, Звездуха на лугу стреножена, домой вести надо.

– Ну и чего расстроилась, Настёна пусть за коровой идёт, ты за Звездухой, а я с Васёной дома управлюсь. Малая если, что за Алёшей присмотрит. Зорька придёт, подоить смогу. А там и ты с лошадью придёшь, покажешь, куда молоко цедить.

Иринка глянула на меня с любопытством, потом улыбнулась, позвала Настю с Васёнкой и мы пошли каждый по своим делам.

Как же я соскучилась по коровке. С каким наслаждением села доить, вы и представить себе не можете. Руки привычно делали своё дело, вымя у Зорьки было мягкое, молоко отдавала легко. Тут и Ирина с лошадью пришли, поросят мы накормили, каша стояла уже готовая запаренная. Оказывается, нужно было ещё кашу на утро запарить, да ничего, поставлю, пока всех перемою, успеет запариться.

Солнышко уже низко опустилось, когда мы с девчонками закончили управляться. Банька тоже была готова. Сначала Алёшеньку купаем, кормим и спать. Потом Васенку, а старшие девчонки уже сами себя намоют. Я уж потом и при лучине вымоюсь. Главное до полуночи успеть, а то вдруг всякие банники это не выдумка писателей. Узнаю об этом потом. А спать то я где буду. Сегодня ладно, Андрея не будет, лягу на лавке у печки малого рядом на маленькую лавочку положу, а завтра видно будет. Я легла и закрыла глаза. На миг показалось, что всё было сном, быстро подняла веки. Нет, ребёнок рядом сопит, кто-то из девчонок во сне бормочет. Всё правда, на всякий случай ещё раз себя ущипнула, больно, синяк, наверное, останется. Улыбнулась и уснула.

8

Сквозь сон услышала плач ребёнка. Проснулась, соображаю, откуда ребёнок? Вспомнила, быстро подскочила, в темноте не сразу сообразила, где лучина. Ух, ты, а как зажечь то её, я у девчонок и не спрашивала. Блин, что же делать? Нащупала младенца, взяла на руки, с печи спустилась Ирина

– Чего впотьмах то? Не видать ни чего.

Повозилась, почиркала чем то, лучину зажгла. Уф! Надо подсмотреть, как это делается. А то так и буду в потёмках шарить.

До чего болит всё тело, спать на деревянной лавке, хоть и застеленной матрацем из соломы, то ещё удовольствие. На печи не мягче, печь из камня и глины строена, застеленная шкурами и всё. Ни тебе перин, ни пружинных матрасов. Да и кровать не мягче, на досках перина лежит, а доски форму тела не принимают. Как к такому привыкать не знаю. Местным, хоть бы что, а у меня на кровати матрас был не из дешёвых. До чего же болит тело.

Потихоньку начала двигаться, перепеленать малого, молоко в рожок, накормить, укачать. Вроде уснул. Положила Алёшку на лавку, сама вышла во двор.

Воздух свежий, пахнет травами, ветром, тишина, с непривычки, будто уши ватой заложены. На горизонте светлая полоса, рассвет. Значит около шести утра уже. Надо вставать, управляться. Потянуло свежим дымком, кто-то в деревне затопил печь. Весна на улице, работы в хозяйствах невпроворот. Вернулась в дом, переоделась.

У меня с собой была ночная рубашка, собиралась на даче ночевать, рубашка хб, вопросов не возникнет. А вот нижнее белье покажется странным, лифчик, плавки. Это надевать нельзя, пока в сумку суну, там видно будет. Свою блузу с длинным рукавом и высоким воротником, одену прямо на рубашку, юбка тоже длинная, правда всё не однотонное, а цветастое, ну мало ли, так татары меня одели, где взяли не знаю. Ещё в сумке брючки лежат, шёлковые, тоже цветные и футболка жёлтая, брала для работы на даче. Брюки в восточном стиле, всё спихну на татар, не знаю, где брали и всё тут.

Пошла под навес, заглянула в печь, ура есть красные угольки, сейчас растоплю сама, это не сложно. Берём кору берёзы, кладём на уголёк, раздуваем, добавим щепочек, теперь дровишек, всё горит, а там за день глядишь, и посмотрю, как огонь добывать.