Химеры техномира

Рис подает руку. Секунду я смотрю на нее, страшась вылезти из своего кокона, покинуть спасительный салон машины. Лельдис ждет – не торопит, не двигается. Его рука, такая твердая и горячая, придает мне толику сил. Синие глаза Риса лучатся теплотой и участием. Я кутаюсь в них, как в шерстяной плед морозным зимним вечером, собираюсь с силами и выпрыгиваю наружу.

Ватные ноги едва слушаются, колени не гнутся. Откуда-то подплывает кресло – лилово-розовое, как свежий синяк. Я опускаюсь в него и снова жду…

Ждать… сегодня это мое призвание и самое важное задание. Я так часто ждала чудес рядом с мамой – молилась неведомым богам, успокаивала себя, что, кажется, уже привыкла. Адаптировалась, насколько это возможно.

Медики деловито семенят мимо, почти не обращая внимания. Занимаются пациентами, не отвлекаясь на наше присутствие.

Дракон с черным ершиком стремительно плетет вокруг мамы изящную паутину заклятий. Одно за другим они опутывают кровать, медленно оседают на неподвижное тело и проникают все глубже.

Я отворачиваюсь, пытаюсь сконцентрироваться на худощавом василиске с длинной русой косой-колоском. Костлявый и нескладный, он движется рвано и суетливо. Работает с другим пациентом. Бледное лицо колдуна средних лет расчерчивает жесткая сетка старческих морщин. Впалые щеки потемнели, синяки под глазами почти черные. Под синей простыней угадываются очертания иссохшего тела. Колдун похож на живую мумию, и причина его состояния ясна даже мне. Аура пациента испещрена рваными дырами. Будто ее пробивали мириады раз, прошивали боевыми заклятьями вдоль и поперек. А потом, для верности, добавляли еще. Как он еще жив?

Дракон с непропорционально маленькими стопами и пышной каштановой гривой ворожит над дальней кроватью. К нему то и дело подскакивает сфинкс с золотыми кудряшками ангелочка и веснушками по всему лицу. Пациент лежит ко мне затылком. Я вижу только кирпичного цвета волосы, мочалкой разметанные по подушке, синюшные уши с розовым ободком и капельки испарины на бледном лбу.

Все здесь смертники, приходит запоздалое понимание. Те, кому больше никто не сможет помочь… И я отрешаюсь от всего, едва ощущая, как Рис поглаживает по плечу…

…Возврат к реальности стал быстрым и неожиданным. Я будто проснулась от долгого сна, распахнула веки и поняла, что творится вокруг.

Дракон с черным ершиком закончил дело. Заклятье вспыхнуло, поднялось над кроватью как взошедшее тесто, полыхнуло бордовым и синим – энергией жизни – и осело на мамино тело. Казалось, ее опустили в цветной раствор. Нити заклятья зажглись пестрым клубком, тонкими струйками потекла по ним лечебная магия. Я выпрямилась, сжала руку Риса, затаила дыхание.

Раз, два, три, четыре… Удар сердца и один натужный вдох, второй удар – и тяжелый выдох.

Господи! Как же страшно ждать, надеяться и не верить в удачу.

Холодно… Я зябко поежилась, и Рис накинул на плечи шерстяную кофту. Белую, как и все вокруг. Откуда она взялась? Впрочем, какая разница…

Я завороженно наблюдала, как заклятье пробирается все глубже, растягивается, работает, ворожит. Тонкие энергетические нити пронзили тело под синей простыней. Натянулись, будто поддернутые с обеих сторон, и… порвались. Я почти слышала треск, похожий на треск неисправной розетки… Несколько вспышек ознаменовало частичный крах заклятья.

Дракон обернулся к нам с Рисом, сделал шаг навстречу. Еще и еще. Но я все знала и так. Лельдис понял тоже. Я замерла, обхватила себя руками, и слезы градом покатились по щекам. Соленые, жгучие, они щипали веки и щекотали нос.

– Не вышло, – донесся словно издалека низкий голос медика. – Слишком много внутриаурных повреждений. Тут чинить надо не только тело – всю энергетику. Вживлять магию заново. Чтобы искусственно созданная аура прижилась, собственная должна оставаться хотя бы немного рабочей. А здесь… ее почти нет. Энергию съела болезнь. Рак пожирает не только клетки, но и ауру…

От этих слов внутри что-то сжалось. Я уронила глаза в пол и бессильно развалилась в кресле. Посмотрела на Риса и поразилась. Да что это с ним? Лельдис рад? Вдохновлен? Не может этого быть! Он радуется моему несчастью?

Я приоткрыла рот, пытаясь выдавить хоть слово из пересохшего саднящего горла. Но Рис не дал ничего сказать, вернее, не стал слушать. Рванул к маме… и случилось нечто очень странное.

Аура Риса – гигантский фантомный зверь – проявилась так, будто обрела плоть и кровь. Но обращения не случилось. Лельдис все еще стоял внутри призрачного дракона-птицы. Мужчина, почти человек, только слишком сильный, красивый, пластичный.

Тем временем аурный лельдис расправил крылья и накрыл ими маму. Странно… Как же все это странно… Внезапно я увидела, как прямо сквозь густое фантомное оперение проступили заново нити заклятья. Яркие, как светодиоды, на фоне черного лельдиса они выглядели еще ослепительней. Потоки энергий восстановились, а я все еще смотрела на Риса, не в силах понять, поверить увиденному.

Дракон с черным ершиком странно повел плечом, тронул меня за руку и пробасил без особых эмоций:

– У Тавриса прабабка была химерой.

Вот теперь у меня все сложилось! Конечно! Удивительные способности Риса, близкие к нашим, но все же другие. Его воздействие на магию химер, мои ощущения от лельдиса. Он не чистокровный высший оборотень! Помесь! Очень редкая, возможно единственная в нашем мире!

Рис уже принял обычный облик. Слабым фантомом синел вокруг него огромный зверь – цвет сигнализировал о большой растрате энергии. Дракон с черным ершиком вытащил из кармана голубого халата ярко-оранжевый источник магии. Протянул лельдису.

– На вот, подпитайся. Вам всем скоро понадобится.

Рис взял прибор, приблизился и, не говоря ни слова, вложил в мою ладонь. Я почувствовала, как сила помимо воли струится по венам, наполняет мышцы, возвращая им тонус. Упадок сил, тоску вытеснили неестественный в нашей ситуации оптимизм, вера в победу. Я приободрилась и вернула прибор Рису. Сияние его стало слабее. Лельдис сжал источник в руке, и аура его вновь наполнилась красками. Серебристый, рыжий, алый, сиреневый, синий, зеленый… Энергетика Риса быстро восстанавливалась, как и положено ауре химеры. Хм… надо же! Никогда бы не подумала, что в нашем мире живут и такие полукровки.

А вот дракон с черным ершиком, кажется, совсем не удивился. Я только теперь сообразила, что ни один из медиков так и не представился. И поняла – они не сделают этого вовсе. Секретность, куда ж деваться. Мы пришли сюда, чтобы получить обещанное. Не больше, не меньше. Информацию, имена, близкое знакомство с лучшими врачами Земли нам никто не обещал. Бриолис и так согласился под нажимом.

Слабый стон пронесся по комнате. Акустика тут оказалась прекрасной. Мелодичный, высокий мамин голос эхом отразился от стен и пола.

Я зажмурилась и оцепенела. Сердце остановилось.

Я столько раз представляла эту минуту. Проигрывала в голове с убийственной четкостью, трезвостью. Как мама откроет глаза, посмотрит, узнает, очнется…

Сердце сжалось до боли, острые когти страха вонзились в грудь.

Яркой вспышкой перед глазами пронесся кадр из прошлого.

…Мама собирает чемодан, чтобы лечь в больницу на очередную операцию. Деловито пакует свитера, теплые носки и брюки с начесом – в отделении всегда прохладно. Натыкается в шкафу на мягкий бежевый кардиган, бережно поглаживает его рукой. Мы выбирали вещицу вместе, на шопинге мамы и дочки. А потом пили черничный грог, ели пиццу, делились новостями и обсуждали планы на будущее…

Секунду мама держит свитер в руках и… решительно возвращает его в шкаф.

– А почему этот не берешь? – не выдерживаю я. Хотелось бы, чтобы вещь, выбранная мной с любовью, заботой, согревала дорогое существо в тяжелые времена.

Мама поднимает карие глаза – глубокие, как озера, и ласковые, как теплые морские волны, – и произносит:

– Оставлю. Незачем ему пропитываться больницей. Еще испортится там. Если вернусь, надену в честь выздоровления. На наш маленький праздник. Если нет – наденешь на меня в последний раз.