Страница 10 из 35
- Почему щадить её? - сказал он. - Потому ли, что она в состоянии снабдить лозунгами мятежи и восстания? Потому ли, что, быстро распространяясь, она одновременно проникает в город и деревню? Да, песня может заразить даже самый воздух, которым дышишь…
Прокурор, ненавидевший революцию, невольно сказал правду. Песня - верное оружие революции. Она понятна всем, легко запоминается и зажигает не только умы, но и души. Боевой мотив песни воодушевляет людей, ведёт их на борьбу.
«Угнетатели дрожат, когда по улицам движется шествие рабочих со знамёнами, - говорится в одной из листовок 900-х годов. - Они дрожат перед звуками рабочих песен». О песне - оружии революции - мы и расскажем сегодня.
ЛЮБИМЫЕ ПЕСНИ ИЛЬИЧА
Один из наших старейших коммунистов, П. Лепешинский, вспоминает:
- Ильича хлебом не корми, а только подавай ему это самое: «Смело, товарищи, в ногу» или «Вихри враждебные». При этом он сам - основной элемент хора и очень темпераментный дирижёр. Его баритон с хриповатыми нотками покрывает все остальные голоса, а руки, энергично сжатые в кулаки, размашистыми движениями во все стороны играют роль дирижёрской палочки. И сколько огня, сколько революционного огня он вкладывает каждый раз всё в те же незатейливые слова:
…И водрузим над землёю
Красное знамя труда.
Песня «Смело, товарищи, в ногу» написана большевиком-подпольщиком Леонидом Петровичем Радиным. Он был одним из любимых учеников Менделеева, ему прочили блестящую научную карьеру. Однако он отказался от неё и посвятил себя революции. Короткая жизнь Ра-дина прошла преимущественно в тюрьме и ссылке. В одиночке Таганской тюрьмы ваписал он свою песню, полную веры в силы народа и революцию:
…Время за дело приняться,
В бой поспешим поскорей.
Нашей ли рати бояться
Призрачной силы царей?
Песня намного пережила автора.
…Вышли мы все из народа,
Дети семьи трудовой, -
пели рабочие на баррикадах в 1905 году, солдаты, штурмовавшие Зимний дворец, бойцы из отрядов Ворошилова, Будённого, Чапаева…
В тюрьме сложилась и вторая песня, о которой упоминает П. Лепешинский, - «Вихри враждебные», - написанная на мотив польской «Варшавянки». О рождении этой песни вспоминает её автор, соратник великого Ленина, Глеб Максимилианович Кржижановский:
- Дело было в 1897 году, в «Бутырках». Здесь, по дороге в ссылку, застряла группа русских марксистов. Однажды к нам в камеру привели «новичков» - польских революционеров. Поляки внесли в наше заточение свежую струю.
По целым дням мы разговаривали с ними о подпольной работе, горячо и дружески спорили, а вечерами пели русские и польские песни. Особенно понравилась всем польская революционная «Варшавянка».
Однако польские слова этой песни требовали решительной переделки для того, чтобы стать боевой песней нашего пролетариата.
Этой переделкой и пришлось мне заняться.
В конце марта 1897 года эта работа была закончена, а 25 марта была назначена отправка всей нашей группы в Сибирь.
Вот тут-то и получила наша «Варшавянка» своё боевое крещение. Накануне часа отправки мы встали в кружок и грянули хором нашу «Варшавянку». А у дверей мы поставили нашего товарища-силача, который своим могучим плечом подпирал железную дверь, в которую уже ломились жандармы.
Вихри враждебные веют над нами,
Тёмные силы нас злобно гнетут, -
пели мы, а «чёрные силы» в лице надзирателя стучали к нам в дверь, крича:
«Прекратить безобразие!»
Окна камеры были открыты, вся тюрьма слушала песню. Как вызов звучали слова:
В битве великой не сгинут бесследно
Павшие с честью во имя идей,
Их имена с нашей песнью победной
Станут священны мильонам людей.
«Молчать!» - кричали нам в дверь и со двора. Но поляк-великан не покидал своего поста, и песня лилась, сотрясая стены тюрьмы:
На бой кровавый,
Святой и правый
Марш, марш вперёд,
Рабочий народ!
И пока песня не была допета, вражья свора не могла к нам ворваться.
На баррикадах в 1905 году грозно звучали революционные песни.
Обе песни - «Смело, товарищи, в ногу» и «Вихри враждебные» (иначе «Варшавянка») - нравились Владимиру Ильичу своим боевым духом. Он высоко ценил бодрость и силу революционной песни. Когда один из его соратников, Ольминский, добавил к заунывной «Дубинушке» строфу: Новых песен я жду от родной стороны, Но без горестных слёз, без рыданий, Чтоб они, пролетарского гнева полны, Зазвучали б призывом к восстанью, - Владимир Ильич, по свидетельству старой большевички М. М. Эссен, сказал:
- Из всей «Дубинушки» нужно бы оставить только эти строчки.
МОГУЧАЯ СИЛА
Рассказ старой работницы
В Вышнем Волочке было несколько текстильных фабрик: кроме нашей, Рябушинской, ещё в Солдатской и в Ямской слободах. Отец мой и мать работали на Рябушинской. Жили мы в казармах при фабрике, вся семья в одной каморке, а было нас четырнадцать человек.
Вскоре, впрочем, вашей семьи поубавилось. За короткий срок мы схоронили отца, восемь братьев и двух сестёр. Все умерли от туберкулёза, или, как говорили тогда, от чахотки.
А что удивительного? Работаешь с малолетства по четырнадцати, а то и по восемнадцати часов, пища - хлеб да квас, теснота, холод. Как тут не зачахнуть?
Такая от всего этого тоска брала, такая злоба!… Уйдём, бывало, в лес и запоём там нашу, ткацкую. Грустная была песня:
Грохот стоит, духота нестерпимая,
Доля ткача нелегка…
Наступил 1905 год. Волнения пошли по России. Слышим, то здесь, то там рабочие бастуют. А у нас всё то же: увольнения, штрафы. Директор у нас был такой жестокий человек. Чуть что: «Вон с фабрики! Получай расчёт!»
И вот рассчитал он таким манером обоих Павловых - мужа и жену. А у Павловых пять душ детей - мал мала меньше.
Тут всё у нас и закипело. Первыми поднялись мюльщики. Работа у них опасная, горячая, на мюльных машинах всегда самый боевой народ. Они закричали:
- Бросай работу!
Мы остановили станки. Сначала в прядилке, где Павлов уволенный работал. Потом вместе со слесарями и токарями пошли в ткацкий цех… Оттуда всем народом к директору:
- Выходи!… Разговор есть!
Но разве будет он с нами разговаривать?!
- Что?! - кричит. - Бунтовать?! Сейчас вызову войска! Всех расстреляю! Расходись по домам, пока целы!
Стоим во дворе… Люди постарше, посмирней оробели:
- Может, и в самом деле лучше по домам, ребята?…
А молодые кричат:
- Не слушайте их!… Пошли в Солдатскую, станки остановим!… Груня, запевай!
- Отречёмся от старого мира,
Отряхнём его прах с наших ног, -
запела я.
Знала я эту песню давно, во тут вдруг все слова её для меня прояснились, точно с глаз пелена спала. Вот он - старый мир: директор, увольнения, вечный голод. Эх, сжечь бы этот мир да развеять в прах!