Афера в Брунее

Жерар де Вилье

Афера в Брунее

Глава I

Уверенным жестом Пэгги Мей-Линг закончила подкрашивать свой правый глаз, который чуточку удлинился благодаря зеленому штриху; затем она принялась за рот, подрисовав себе губы и сделав их еще более сочными. Благодаря очень светлому цвету кожи и овальному лицу с чуть раскосыми глазами она больше походила на евразийку, чем на китаянку. От своей матери, родом из Маньчжурии, она унаследовала очень большой для азиатки рост. Ее короткие и волнистые волосы не имели ничего общего с жесткими и твердыми прямыми волосами, обычными для женщин ее расы.

Закончив подкрашиваться, Пэгги немного отступила, рассматривая критическим взглядом свой силуэт в зеркале. Туфли-лодочки на двенадцатисантиметровых каблуках еще более удлиняли ее виднеющиеся из-под короткой юбки красивые ноги. Ее грудь не была слишком большой, но очень прямая осанка придавала Пэгги важность. Ее иногда принимали за итальянку, и только разрез глаз выдавал ее происхождение. Благодаря природному высокомерному, почти презрительному выражению лица она сыграла несколько ролей шлюхи в снятых в Гонконге фильмах. Когда, со скрытыми за широкими черными очками глазами, с красным и мясистым, словно персик, ртом, с открытыми до ляжек длинными ногами, она входила своей царственной и одновременно чувственной походкой в холл отеля «Пининсьюла» в Коулуне, у всех присутствующих мужчин появлялась лишь одна мысль: положить ее к себе в постель. Пэгги держалась полгода. Затем, когда однажды жирный, циничный и богатый торговец героином предложил ей за уик-энд столько, сколько она получила за три фильма, Пэгги поняла, где ее будущее.

Эксплуатация этой новой роли роскошной куртизанки привела ее в Бруней – крошечный султанат размером в шесть тысяч квадратных километров, зажатый на северо-западном побережье Борнео между Сараваком и Сабахом (штатами Малайзии), в котором было менее двухсот тысяч жителей, но достаточно нефти и природного газа, чтобы превратить его во вторую (после США) страну в мире по уровню доходов на душу населения. Так как эти богатства были неравномерно распределены между населением и султаном с его семьей в пользу последних, то Пэгги ожидали прекрасные дни. Во время этих эскапад ее агент в Гонконге говорил, что она снимается в Европе, и это спасало ее репутацию. За это он брал пять процентов от суммы, заработанной в постели.

Закончив прихорашиваться, Пэгги, которую в действительности звали Танг, закурила сигарету и, чтобы успокоить нервы, принялась читать свой китайский гороскоп. Это последнее пребывание в Брунее уже принесло ей небольшое состояние, и сегодня она намеревалась еще больше округлить его.

Джон Сэнборн устремился в кабину и нажал на кнопку шестого этажа. Два лифта «Шератона Утамы», единственного и относительно красивого гостиничного комплекса Бандар-Сери-Бегавана – столицы Брунейского султаната, работали с удручающей медлительностью. Перед этим американец должен был бесконечно долго ждать в вестибюле, к счастью, безлюдном в этот утренний час. Сэнборн не очень любил, когда следят за его действиями. И особенно в этот день. Но несколько его соотечественников проживало в отеле, и это могло объяснить его визиты.

Добравшись до шестого этажа, Сэнборн почти бегом устремился по коридору к 532-му номеру. Он тихо постучал два раза и с бьющимся сердцем замер в ожидании.

С тех пор, как Сэнборн встретился за коктейлем в «Майе» (бар «Шератона») с Пэгги Мей-Линг, он мечтал переспать с ней.

Увы, китаянка разыгрывала недотрогу, и это еще больше бесило Сэнборна, так как он знал истинные причины ее пребывания в Брунее... Но через несколько дней, когда они встретились на краю большого, похожего на наперсток бассейна «Шератона», куда он каждый день приходил окунуться, поведение молодой женщины явно изменилось! Пэгги не противилась, когда после банального разговора Сэнборн проводил ее до номера.

Он даже вошел вместе с ней в номер и без разговоров наконец поцеловал ее, отважившись даже на некоторые более определенные ласки.

Затем Пэгги заставила его усесться в двух метрах от себя, и они поговорили. Молодая китаянка казалась подавленной: скучное ожидание в номере доброй воли ее «спонсоров», недостаточная свобода, отсутствие развлечений. Их разговор прервал телефонный звонок, и Пэгги предложила:

– Завтра я буду на коктейле вджерудонгском «Кантри Клабе». Если бы вы могли зайти...

Сэнборн облизывался целые сутки, мечтая об этой шикарной восточной шлюхе, которая возбуждала в нем желание. В Джерудонге он нашел ее еще более роскошной в длинном вышитом золотом платье. Между двумя стаканами апельсинового сока она зашла дальше в своих откровениях: приехав на две недели в Бруней, она практически задержана здесь силой! Один из братьев султана, принц Махмуд, более известный по прозвищу «Секс-Машина», не захотел выпустить ее из страны. Американец не удивился этому. Махмуд только и думал, как удовлетворить свои неограниченные сексуальные потребности, и привозил себе с Филиппин целые чартеры, набитые шлюхами. С приплюснутым лицом, выдающейся челюстью, с ниспадающими в уголках рта монгольскими усами и низким лбом, он с успехом восполнял недостающее звено между человеком и обезьяной в дарвиновской цепи, компенсируя свой малопривлекательный образ пачками долларов. Он держал свою добычу в «Шератоне» и использовал ее в своем джерудонгском загородном доме на берегу океана, напичканном зеркалами без амальгам, резиновыми матрасами с водой и камерами и охраняемом неподкупными бородатыми гуркхами.

– Я попыталась уехать, ничего не сказав, – заключила Пэгги. – Меня вернули из аэропорта. Начальник полиции – двоюродный брат султана, и к тому же я – китаянка...

В Брунее китайцы имеют приблизительно те же права, что и евреи в СССР: отсутствие гражданства, а также документов на жительство и высылка при первом же косом взгляде.

Вечер заканчивался, и местный оркестр складывал свои инструменты. Пэгги попросила Сэнборна, который еще не знал, к чему она вела разговор, проводить ее до «Шератона». В этот вечер «Секс-Машина» был занят встречей новой партии филиппинок. В машине она открыла свои карты.

– Кажется, есть способ уехать из Брунея, минуя аэропорт. Между деревушкой Лумапас и Лимбангом в Малайзии проходит неконтролируемая дорога. В Лимбанге есть аэропорт, а мой паспорт у меня. Не могли бы вы найти кого-нибудь, кто бы отвез меня туда? Я хорошо заплачу. Мне надо обязательно улететь в Гонконг, где меня ждет роль в новом фильме.

Сэнборн усмехнулся про себя. Так и есть! Отношения с китайцами – просты и основаны на обмене. Пэгги знала, что он ее хочет и, как каждый брунеец, что он является резидентом ЦРУ. На ее взгляд, выгода очевидна. Шпионы должны хорошо знать, как нелегально переходить границу.

Что касается платы, то это не обязательно должны быть доллары, которых, впрочем, ему не хватит, учитывая тариф китаянки.

– Это не так-то просто, – осторожно сказал американец. – Я подумаю.

Перед тем, как расстаться с ним у входа в «Шератон», Пэгги бросила на него горячий взгляд, от которого его желание вспыхнуло с новой силой.

На следующий же день Сэнборн осторожно навел справки о лумапасском маршруте у одного из своих агентов, который подтвердил наличие дороги. Обычно до Лимбанга добирались по реке Бруней, пройдя паспортный контроль на пристани, расположенной на набережной Макартура. Хотя этот малайский поселок и представлял собой отвратительную дыру на берегу грязной реки в гуще джунглей, Лимбанг был местом разрядки для брунейцев, уставших от исламской строгости султаната. Будучи мусульманином, султан считал необходимым возблагодарить аллаха за свое огромное состояние приверженностью к суровому интегризму. В Лимбанге же рекой лилось пиво, было полно шлюх и официально были разрешены петушиные бои.

Резидент ЦРУ недолго колебался. Эта невинная прогулка давала ему возможность переспать с соблазнительной Пэгги, а при возникновении проблем Сэнборн всегда мог объяснить своему начальству, что он искал новый переправочный путь. Это входило в его обязанности.