Страница 41 из 77
Особенно характерным следует считать повторение в елисаветовской группе случаев, замеченных в кобяковской культуре II, когда вся поверхность сосуда покрывается вдавлинами (№ 119; ср. № 296 из находок 1927 г.)[244]; обыкновенно такие вдавлины располагаются, в один ряд в месте перехода венчика в плечи или по верхнему краю венчика.
Итак, основной наш вывод будет значительно отличаться от вывода, к которому пришел на основании находок 1927 г. А.А. Миллер: местная керамика, изготовлявшаяся в Елисаветовском городище в античную эпоху, составляет продолжение керамики предшествующей эпохи, «доскифской», и является, таким образом, продукцией, не какого-то нового племени, пришедшего в данную местность незадолго до появления в ней греков, а коренного местного населения, обитавшего здесь задолго до греков. Черты различия между группами местной керамики эпохи, предшествующей греческой колонизации северного Причерноморья (иначе — «доскифской»), и той же местной керамикой, выделывавшейся здесь при греках, должны быть отнесены на счет изменения той роли, которую играет эта керамика при изменившемся укладе городища: с началом ввоза греческой керамики, отличающейся более высокими техническими качествами, местные лепные сосуды перестают быть единственным сортом посуды — они превращаются с одной стороны в кухонную утварь, с другой — в посуду низших слоев населения. Это и вызывает быстрое падение качества этой керамики, наблюдаемое как раз в то время, к которому относится большая часть находок простой посуды боспорского производства; ввоз последней (а не ввоз художественной греческой керамики — чернолаковой, чернофигурной, краснофигурной и т. д.) безусловно сыграл здесь решающую роль. Что наше, наблюдение правильно, на это определенно указывает тот факт, что из распространенных в эпоху «кобяковской культуры II» типов в античную эпоху уживаются и развиваются как раз формы простых грубых горшков, в то время как сопутствующие им типы более тонкой выделки, с более сложной орнаментацией совершенно отживают: такая керамика более не нужна — она заменяется керамикой привозной, входящей в обиход не только пришлых греков, но и все более и более резко выделяющегося в составе местного не греческого населения имущественно обеспеченного слоя.
В высшей степени интересно было бы составить себе представление о жизни Елисаветовского поселения до появления в нем греков. Как я уже отмечала, в 1928 г. не было обнаружено слоя, соответствующего этому периоду: все упоминавшиеся обломки, близко напоминающие керамику «кобяковской культуры II», были найдены вместе с греческой керамикой V и IV вв. до н. э. Иную картину дают находки 1927 года. Преобладающее количество обломков с лощеными поверхностями было, найдено в слое, лежащем ниже слоя, содержащего греческую керамику, и, следовательно, соответствующем периоду, когда греческий импорт еще не проникал в данную область. Все эти обломки очень невелики, не дают представления о форме сосуда или хотя бы части сосуда; но технические особенности, отличающие группы керамики «доскифской», выражены здесь вполне ясно, на что было указано и А.А. Миллером[245]. Единичные находки той же керамики можно, впрочем, констатировать и в следующем слое, содержащем греческую керамику и, по-видимому, соответствующем слою I нашего раскопа I.
Сопоставление находок за оба года, 1927 и 1928, дает нам возможность, таким образом, сделать некоторые наблюдения, касающиеся жизни негреческого населения в Елисаветовском городище. В эпоху, предшествующую проникновению греков в область нижнего Дона, здесь существовало местное поселение; относящиеся к этому периоду находки свидетельствуют о соответствии этого поселения «доскифским» поселениям, обнаруженным в других местах Нижнедонской области. Обитатели этого поселения, вернее, их потомки, продолжают жить здесь и во все то время, когда в Елисаветовском городище живут и греки: представляющая продукцию этой части населения Елисаветовского городища лепная местная керамика претерпевает в течение этого периода довольно значительные изменения, обусловленные проникновением сюда греческого импорта; но она никак не может рассматриваться как что-то новое, свидетельствующее об изменении в этническом составе местного населения.
Последнюю из групп керамики, обнаруженных в Елисаветовском городище расследованиями 1928 т., составляет керамика «лощеная», хорошо известная нам по находкам в местных городищах и курганах последних веков до н. э. и первых веков н. э.; исследователи считали ее обыкновенно характерной принадлежностью «сарматской» культуры. В Елисаветовском городище такая «сарматская керамика» представлена только немногими обломками, из которых только четыре — два обломка венчиков широких горшков №№ 365 и 496 (см. рис. 54, 1–2), обломок горла кувшина № 561 (рис. 54, 3) и обломок ручки № 469 — дают хоть какое-то представление о сосудах, которым они принадлежали. У всех этих обломков поверхность подвергнута лощению и имеет то серый, то почти черный цвет; глина грубая, с многочисленными крупными частицами слюды; следов гончарного круга нет, но выделка довольно тщательная, особенно у № 305 (рис. 54, 1). Останавливаться подробнее на этой группе я пока не буду: опыт ее характеристики я дам в работе о поздних донских поселениях, давших обильный материал этой керамики.
Рис 54. Образцы «лощеной» керамики из Елисаветовского городища.
Рассмотренные группы охватывают все керамические находки, сделанные в Елисаветовском городище во время расследований 1928 г.
Не керамические находки очень немногочисленны. Среди них одно из первых мест по интересу и значению принадлежит форме для отливки какого-то металлического изделия № 764 (см. рис. 55). По-видимому, оно представляло плоскую подвеску с шариками на концах; повторений или хотя бы аналогий этому типу я не знаю нигде — он не похож ни на одно из известных мне украшений, употреблявшихся в Греции или ее причерноморских колониях. Во всяком случае найденная форма важна для нас, как свидетельство о существовании в Елисаветовском городище производства металлических ювелирных изделий. А с этим интересно сопоставить и факт находок в курганах при Елисаветовском городище металлических изделий, резко отличающихся от тех, которые мы встречаем среди продуктов металлического производства крупных колоний северного Причерноморья — Ольвии, Пантикапея и др.[246] Эти елисаветовские изделия характеризуются, прежде всего, своим материалом — сплавом, в котором золото составляет не очень значительную часть, на что указывает очень бледный, чуть желтоватый цвет всех этих изделий; этим особенностям материала постоянно сопутствует и своеобразный стиль. Античные мотивы составляют и здесь основное содержание изображений; но они являются здесь в такой местной «варварской» трактовке, какой мы не встретим у изделий ни одной из крупных причерноморских колоний, во всяком случае в это время. Ярким примером этого своеобразного местного стиля могут служить бляшки с изображениями сирен из раскопанного А.А. Миллером в 1909 г. кургана № 14[247] или бляшка с головой Медузы из кургана 1908 г. № 4[248].
Рис. 55. Часть формы для отливки металлического изделия.
Металлические предметы, найденные в Елисаветовском городище в 1928 г., дошли до нас за немногими исключениями в настолько измененном виде, что сказать о них что бы то ни было крайне трудно: по большей части это совершенно бесформенные комки окислов меди или железа. Из обломков, сохранивших форму предмета, следует упомянуть: обломок железных удил — № 229 (рис. 56, 1); обломок лезвия ножа обычной «скифской» формы — № 207 (рис. 56, 2); обломок бронзовой фигурки какого-то животного — № 426. Для каких бы то ни было обобщений такого материала, конечно, очень мало — трудно было бы даже решить, представляют ли эти предметы продукты местного производства, или они привезены; в последнем случае естественнее всего предполагать ввоз опять-таки из области Боспора.
244
Сообщения ГАИМК, т. I, стр. 131, рис. 27, 3 и 11; у нас рис. 50, 2 и 4.
245
См. Сообщения ГАИМК, т. II, стр. 89–90.
246
Особенности елисаветовских золотых изделий, отличающие их от изделий Пантикапея и других боспорских колоний, были впервые весьма убедительно продемонстрированы Е.О. Прушевской в докладе, читанном ею в отделении причерноморских городов Государственного Эрмитажа. Приходится очень пожалеть, что результаты работы Е.О. Прушевской не опубликованы.
247
См. ИАК, в. 35, стр. 118, рис. 26.
248
Там же, стр. 95, рис. 5, 1.