Поединщик

Над притолокой двери висело резное панно, на котором была очень реалистично изображена полуобнаженная девушка, а по контуру ее фигуру окружала бодрая надпись: «Врачую любые раны, кроме душевных». Риордан схватился за массивную литую ручку из бронзы, открыл дверь и перешагнул через низкий порожек в мир излечения и боли.

Смотровая оказалась небольшой прямоугольной комнатой с высоким потолком. Широкое окно понизу было завешено белыми занавесками, но через его верхнюю часть в кабинет поступало достаточно света. В дальнем углу смотровой стояла узкая кушетка с устрашающими ремнями, что свисали с нее до самого пола. На стене, напротив двери, был развешан самый разнообразный хирургический инструмент, один вид которого способен был вызвать нервный припадок у любого пациента. Таблички над инвентарем, сделанные, видимо, для ассистентов врача, тоже не добавляли бодрости. Риордан поежился от «щипцов зубных средних», дрогнул при виде «ланцета для отворения вен» и отшатнулся от «пилы для вскрытия черепа». Вдруг голос откуда-то сбоку произнес:

– Садитесь, юноша.

Риордан с трудом оторвал взгляд от «расширителя уретры зазубренного» и даже не сел, а плюхнулся на стул напротив лекаря. «Кажется, теперь я догадываюсь, почему у этого Ариста никогда нет очереди», – подумал он, переводя взгляд на доктора. Внешний облик хирурга его немного успокоил. После величественных и грозных портретов в приемной Риордан почему-то представлял себе врачевателя человеком преклонного возраста со строгим взглядом, а перед ним сидел мужчина средних лет с маслянистыми черными глазками навыкате, острым носом и розовыми пухленькими щечками. Даже из-за стола было видно, что доктор очень невысокого, а может, и вовсе маленького роста. Он рассматривал пациента с насмешливым интересом, чуть наклонив набок голову. Когда Риордан окончательно угнездился на стуле, Арист произнес:

– Я доктор.

– Здравствуйте. Я понимаю, – проскрипел Риордан.

– Славно, что понимаете. В таком случае вы можете убрать эту оранжевую тряпку, чтобы я мог осмотреть вашу рану.

Спохватившись, Риордан засунул одолженный Виннигаром платок в карман куртки и повернулся к лекарю обожженной щекой. Тот несколько раз повернул голову пациента в разные стороны, используя его подбородок, как рычаг, попросил открыть рот и залез туда пальцами, очевидно разглядывая повреждения изнутри. Потом встал и некоторое время полоскал руки под крохотным рукомойником, который располагался прямо у него за спиной.

– Значит, молния? – спросил он, не поворачиваясь. – Бесноватая?

– Угу, – промычал Риордан.

– В целом удачно прижгла. Края раны словно оплавлены, грязь туда не попала, а значит – горячки можно не опасаться. Беспокоит сильно?

– Терпимо.

– Славно.

Врач ловким движением, не отодвигая свой стул, нырнул на свое место и принялся что-то строчить в лежащем перед ним свитке. Исписав примерно половину страницы, он решительно воткнул перо в чернильницу и снова воззрился на Риордана.

– Повреждения пустяковые с учетом способа, которым вы их заполучили. Сгоревшую мочку уха я отсеку и залеплю рану целебным составом из белой глины и одолень-травы. Получится этакая сережка, которую через неделю можно будет снять, когда ухо заживет. А вот со щекой у нас есть три варианта исцеления. Первый – также сделать компресс заживляющим составом. Эта ваша перфорация все равно постепенно затянется. Но все случится через какое-то время, и после останется хорошо заметный участок рубцовой ткани. А кроме того, поврежденные молнией волокна будут отмирать, а значит, велик риск нагноения, поскольку туда неизбежно попадут остатки пищи, – выдав этот спич, Арист откинулся на спинку стула со значительным видом и замолчал, ожидая от пациента какой-то реакции.

Риордану не оставалось ничего, как поинтересоваться о двух других способах.

– Вы терпеливы к боли? – вместо ответа спросил лекарь и, получив подтверждение, пояснил: – Тогда мы сразу режем те участки, которые впоследствии отомрут и стягиваем края раны хирургической нитью. Получится очень пикантный звездчатый шрам, и повреждение заживет гораздо быстрей. Что касается третьего способа… – Арист прервался и несколько секунд с увлечением чесал свой длинный нос. – С третьим вариантом еще интересней. Я могу вымочить свою хирургическую нить в кармине или индиго и сделать по вашей щеке множество стежков. Краска проникнет под кожу, и после извлечения нитей поверх шрама останется узор. Люди не будут видеть шрам вовсе, потому что станут смотреть на татуировку.

– Татуировку?

– Да. Рисунок. Некоторые бойцы наносят татуировку на тело в виде амулета и оберега. Говорят, что это даже способствует любовным утехам. Ничего особенно выразительного у нас на щеке не получится, но какой-то простейший орнамент я вам нарисую, – доктор нырнул под стол и через некоторое время вернулся обратно с объемистым фолиантом в руках. – Но терпеть придется гораздо дольше.

– Я готов.

– Славно.

Полистал его немного, переворачивая страницы туда и сюда, и, наконец, захлопнул, подняв над обложкой пыльное облачко.

– Например – крест. Символ веры и непреклонности. Что скажете?

Риордан отрицательно замотал головой.

– Славно. А если пентакль? Ну, звезду? Это знак единения стихий. Тоже не привлекает? Ладно. Тогда может быть спиралевидный узор? Как раковина у улитки. Завитки будут сходиться к шраму, делая его частью орнамента. Это символ ветра или даже урагана. При известной фантазии туда можно притянуть вашу бесноватую молнию.

Риордан моментально утвердительно кивнул. Арист воодушевленно потер ладошки.

– Значит, выбор сделан. Я пойду, скажу Зеленоглазке, чтобы шла домой. Процедура затянется на пару часов, не меньше. Вот, разжуйте и положите это за десну, поближе к поврежденному месту, – он протянул Риордану кусочек стекловидного корешка. – Это анестезия, обезболивающее.

Врач вышел в приемную, и через открытую дверь Риордан слышал его разговор с Эльгой.

– Ступайте домой, юная леди. Я объясню парню обратную дорогу, а может быть, даже провожу.

– Отец велел мне привести его обратно.

– Ждать придется долго.

– Ничего. Я посижу тут.

Вернувшись, Арист плотно прикрыл дверь и подмигнул Риордану.

– Не знаю, как там у молодежи это сейчас называется, но, похоже, что вы, юноша, очень приглянулись нашей Зеленоглазке.

– Ничего такого, – Риордан протестующе замотал головой.

– Уж поверьте. Думаете, вы первый, кого она сюда приводит? Но вы точно первый, кого Зеленоглазка решила дождаться. Как щека? Начинает неметь? Славно. Сейчас я подготовлю инструмент и начнем. Когда закончим, я залеплю последствия своей работы целебной глиной, так что на татуировку вы сможете полюбоваться через неделю. В сверточке, который я вам приготовлю, будет корень шелоки, это для обезболивания, если рана будет беспокоить. Принимать не более одного раза в день по маленькому кусочку. Откусите в три раза больше – перенесетесь в другой мир, где на вас запросто может нагадить огнедышащий дракон. А еще в бумажный кулечек я насыплю порошок из одолень-травы. Если вдруг появится ноющая боль, значит, рана начала гноиться. Тогда немедленно нужно будет отковырять глину и засыпать порошком очаг воспаления. Вы отсюда в столицу направляетесь? А случайно не в Воинскую школу? Юноша, я доктор, а доктора не имеют привычки разбалтывать секреты своих пациентов. Вот и славно. Я напишу записку Пайраму, тамошнему врачу и моему старинному приятелю. Он извлечет нити, когда придет время.

Процесс нанесения татуировки занял больше времени, чем предполагал доктор. Сквозь пелену наркоза Риордан видел нити, которые замачивались в синей краске, но не чувствовал ни уколов, ни того, как его щека покрывалась их стежками. Из кабинета Ариста он вышел, слегка пошатываясь, когда на улице уже начало темнеть. Эльга тут же вскочила с места.

– Ну, как? Выглядишь вроде нормально. Что под этой лепешкой? Ой, я забыла, что тебе нельзя разговаривать. Чуть не заснула, пока тебя ждала, – девушка шутливо пихнула его в бок, отчего Риордан немедленно покраснел. – Ходить можешь? Как-то тебя качает. Хочешь опереться на мое плечо? Я сильная! Нет? Ишь какой гордый. Ладно, пойдем поскорей, ты, наверное, умираешь с голоду.