Страница 10 из 11
Просто так, чтоб знали, что у меня строго. Ни-ни! Что? Не умеете по проволоке? А вы учитесь, учитесь! Ученье свет и вполне доступно для каждого…
Вот к каким далям уносят мечты.
Теперь вы, дорогой читатель, понимаете разницу между частным лицом и лицом, оснащенным казенным предметом. Архимед говорил: дайте мне казенный предмет — и я устрою вам прекрасную жизнь. А Архимед зря не скажет.
Но, собственно, при чем здесь казенный предмет? Разве вам не приходилось входить в кабинеты не по проволоке, ездить на эскалаторах, вовремя получать справки и жмуриться под ослепительными улыбками секретарш? Разве вам не приходилось слышать от дворника «доброе утро» и проходить в безопасности мимо поливальных машин, гасящих во имя вашего костюма свою беспощадную струю? Разве вам не приходилось пользоваться добрым советом продавца мясной лавки или радушным напутствием правителя канцелярии?
Конечно же, приходилось. А почему? А потому, что все эти люди находились на своем месте. И дворник, и правитель канцелярии, и продавец, и хранитель амбразуры, и академик, и герой, и мореплаватель, и плотник.
Значит, дело не в казенном предмете. Так в чем же дело? А дело в мелком человеке.
Ни самодуров, ни бюрократов с Марса не привозят. Это одни разговоры. Самодурство живет вот в такусенькой душе и рвется на свет, чтобы оборудовать его по своему образцу. Чтоб люди сгибались друг перед другом, чтоб заискивали, чтоб не знали своих прав. А чтоб сверху сидел он и пузырился от спеси, благоразумно выпуская воздух перед старшим начальством.
Человек, неспособный подняться над личными интересами, не годится для должности. Чем менее достоин своего места столоначальник, тем более он распоясывается на этом месте.
Дело не в должностях. А дело в том, что хам просто плохо работает и поэтому компенсирует свою бездарность безнаказанным самоутверждением. Еще никакого бездельника не возвысила должность, точно так же как никакого хорошего человека не унизил труд. В труде не бывает иерархий. И достоинство человека в прямой связи с тем делом, которое ему по силам.
А если не по силам? Тогда хочется, страшно хочется прыгнуть выше собственного пупа, и не хватает ума понять, что пуп прыгает вместе с тобой. Тогда хочется, страшно хочется придавить авторитетом частное лицо. И единственно, на что хватает соображения, — это на то, чтобы авторитет был непременно казенный с инвентарным номерком.
А частное лицо — это не так уж мало. Прежде всего оно всегда на своем месте: оно ест, пьет, лечится, покупает, женится, пашет землю, варит сталь и работает все в том же учреждении. Не бросайтесь частными лицами — пригодятся.
Частное лицо — великий резерв общества. В этом смысле оно тоже лицо казенное. И совсем не смешно, когда над ним желает возвыситься человек с мелкой душой, хватаясь за казенный предмет, чтобы прикрыть воинственную никчемность. Это очень опасно. Потому что казенный предмет — это всенародный инвентарь. И, ухватившись за него, мелкий человек начинает орудовать от имени общества, по своему разумению. Он шарахнет вас грязью «от имени общества», и захлопнет окошко «от имени общества», и не поставит печать «от имени общества». И во всем этом его великое самоутверждение.
А обществу, состоящему из отдельных личностей, между прочим, совершенно не безразлично, кто машет метлой от его имени. Потому что очень интересно знать, посильно это машущему или наоборот.
СИСТЕМА ПОДСИСТЕМ
«Уважаемая редакция! Скоро я стану самостоятельным человеком. Мне открыты широкая дорога и все двери. Я уже давно избрал себе специальность и путь. Я мечтаю и надеюсь, что это осуществится — быть филологом. Ведь язык — это основа основ, иерархия систем, система подсистем, уровень, который определяет развитие человеческого мышления на большом этапе развития человеческого общества. Как вы поняли из вышеизложенного, я серьезно изучаю все то новое, что появляется в мире филологии.
Все было бы хорошо… но у меня никак не складывается личная жизнь… Еще в Др. Греции древний философ Синека говорил, что любовь — всепоглощающее пламя, что это чувство возносит человека выше его самого. Как же Вы посоветуете мне поступить в этом инфантильном случае? В литературе ответа на этот вопрос я не нашел.
Моя одноклассница Н. оказалась ханжой и мещанкой. И в то время, когда человек поднялся на необыкновенный уровень. Я считаю неверным то, что свидетельство о браке есть свидетельство о любви. На этой почве мы оказались абсолютно различными людьми. Я считаю, что зарегистрироваться с ней было бы непосильной ношей для нас обоих, т. к. я никогда не смогу поднять ее до своего уровня, а я в свою очередь буду неустанно деградировать и в конечном счете окажусь в непролазном болоте мещанства. Она никогда не сможет понять меня, потому что ей неинтересно читать ни Гомера, ни Евтушенко и ее кругозор определяется лишь танцульками. Если я зарегистрируюсь с ней, я поступлю подло по отношению к обществу, так как убью в себе будущее… Надеюсь получить ответ, т. к. знаю, что пренебрегать судьбою человека вы, конечно, не можете».
Вот такое письмо.
И опять надо садиться за стол, брать перо и исправлять в этом письме различные ошибки.
И уже расплывается перед глазами в неотразимое радужное пятно иерархия систем со своими подсистемами и прочей неугасимой наукой, явно рассчитанной на восхищенное одобрение. О вышеизложенное, свидетельствующее о большом этапе развития человеческого общества непосредственно из более отсталых предков! О восемнадцать лет, пора надежд и грусти томной, непосредственно связанной с адским желанием облагодетельствовать все человечество в целом!
Прекрасный возраст.
В этом возрасте можно еще не знать таких тяжелых для здоровья истин, как те, что Сенека пишется через «е» и что разговаривал этот автор афоризмов не в Др. Греции, а в Др. Риме. Но зато в этом возрасте уже вполне возможно иметь представление о порядочности.
Да, выбрала же себе эта одноклассница Н. отрезочек истории для проявления своей сущности! И надо же, аккурат в такое время, когда человек взобрался на необыкновенную высоту! Ну самопроявилась бы, когда он еще ковырялся на обыкновенной высоте. Кто бы хоть слово сказал?
Далеко идущий парень на соответствующем этапе своего поступательного движения вперед сперва, конечно, опустился до этой мещанки. Потом стал ее поднимать — и аж крякнул: непосильная ноша. Гомера она не читает, и что с ней делать в светлом будущем — неясно.
И вырисовывается кошмарная картина отупения общества, которое так ничего и не узнает про систему подсистем, убитую в этом парне болотом мещанства…
Что же представляет собою это нужное болото? Кошмар. Никаких общественных стремлений, исключительно личные. Думают мещане только о себе, только о том, как бы им Гомера не подсунули, как бы им, мещанам, устроиться в жизни, закрыв глаза на перспективы глобального развития. И, конечно, засасывают, засасывают, пытаясь окончательно засосать передовую часть человечества. Конечно, передовая часть отбивается, статьи пишет, фельетоны, лекции читает, на барабане играет и вообще ставит общественные интересы выше личных.
Да, друзья мои. Острая выходит борьба.
Трещали мы, трещали про это самое болото мещанства довольно долго и настойчиво. Разоблачали мы мещанские, поганые инстинкты жизненного направления довольно успешно. Призывали мы мещан перевоспитываться, читать Гомера и не ходить на танцульки. То есть примеры брать с положительных явлений. Отдавать себя, значит, всего целиком для блага человечества без сдачи.
Тем более наряду с перевоспитанием отдельных мещан прогресс не стоял на месте. Тут тебе тезы и антитезы, протоны и антимиры, тут тебе и плазма и антиплазма.
И наконец-то и нам, сочинителям, повезло. Трещали, трещали и дотрещались — вырастили наконец антимещанина, оборотную сторону медали.
И знает этот антимещанин теперь все на свете.
Он знает, антимещанин, что главное по нынешним временам — это полным оборотом мещанству быть. Тем более сущность мещанства он с нашей помощью вызубрил.