Страница 25 из 92
Глава 12
На второй день путешествия любопытствующий Цинк оглядывал окрестности через оптику своей винтовки. Лес редел на глазах и дальше, вдоль дороги, виднелась почти пустынная местность — красноватый песок с редкими вкраплениями зелени. Именно там он и заприметил добычу.
На ужин был подстрелен «божественным способом» небольшой олень. Разумовский дал согласие на лазерный выстрел, и Константин не промазал. Мяса оказалось достаточно много, так много, что хватило даже на отряд охраны и рабов. Как показалось многим, солдаты стали смотреть на охраняемый объект не только с уважением, но и с некоторым трепетом.
Путешествие было не слишком утомительным, потому что оленей встречали не один раз. Хуже было то, что часть отряда с непривычки постирала себе задницы и ляжки, да и пейзажи вокруг были скучноваты: красноватая пустынная земля, редкие, сильно выгнутые, какие-то корявые деревья, и ощутимый недостаток воды.
Благо, что вояки знали, в каких местах есть ручьи, и заранее предупреждали:
— Завтра вода будет только в середине дня.
До Теночтитлана они добрались к вечеру десятого дня. Все встреченные по дороге люди молчаливо шарахались в сторону, сходили с дороги, низко кланялись и долго не разгибали спины, даже когда мимо них проходили рабы несущие груз. Местных явно пугали и белокожие чужаки, и огромные, совершенно неизвестные животные, на которых ехали верхом. Ничего похожего в своей жизни эти люди не видели.
Садящееся солнце полыхало, отражаясь от водной глади, слегка слепя глаза. Город-остров занимал центральную часть гигантского озера. Берег был усеян разномастными крошечными лодочками. Самым поразительным для команды Рима было то, что мост к городу был вовсе не из плетеных циновок или канатов, как они ожидали.
Это было массивное, очень мощное сооружение из светло-серого камня. Даже ширина этого моста внушала уважение — строили на века.
Город находился на одном уровне с ними и начинался, в общем-то, с таких же хижин, какие они видели в Точпане. Но дальше…
Дальше открывалось нечто невообразимо огромное — две пирамиды. Настоящие гигантские пирамиды, на вершинах которых что-то блестело столь ослепительно, что рассмотреть конкретнее было почти невозможно. В глубине города высились строения: массивные, необычные, каменные. Конечно, на фоне гигантских пирамид они не выглядели большими, но даже навскидку можно было сказать, что высота их метров пятнадцать–двадцать.
Цинк присвистнул:
— Не хило для примитивных-то племен!
— Не такие уж они и примитивные, Костя, — усмехнулся в ответ Рим.
Вся эта местность с пирамидами и храмовым комплексом была отделена высоченной каменной стеной от домов обычных горожан.
Кент, вдруг вскинув руку, сказал:
— Нас встречают.
— Это плохо? — Разумовский заметил, что все солдаты подтянулись и встали за спиной воина ягуара.
— Это — правильно.
— Тогда почему солдаты встали у тебя за спиной?
— Нам не повезло. Эти, — кивок в сторону идущей от города по мосту кучки людей, — Воины орла. У нас… — он запнулся, подбирая слово.
— У вас бывают разногласия? — Рим чуть улыбнулся. Ему ли не знать, как могут соперничать между собой различные рода войск.
— Да. У нас разногласия.
По дороге от города навстречу к ним двигалось человек пятнадцать-двадцать. Все со щитами и вооруженные маленькими копьями. Их предводитель отличался высоким головным убором из перьев. Прямо таким, как рисуют на картинках для детей. Глаза от солнца немного слезились, и подробностей было не разобрать.
Секунду подумав, Андрей начал говорить, чуть повысив голос:
— Вась! Светошумовую кинь мне.
Без лишних вопросов получив запрошенное, он повернулся к воинам и сказал:
— Кент, и вы бойцы, внимательно слушайте мою команду. Если понадобится, я подниму руку вверх с этой вот штукой, — Рим подкинул на ладони черный овал гранаты. — В этот момент вы должны упасть на дорогу лицом вниз и не смотреть на то, что будет. Ксен, пожалуйста, прикажи то же самое сделать рабам. И запомните, выполнять нужно будет немедленно! Будет свет и будет шум. Пугаться не нужно, это совершенно не опасно для вас.
Несколько напряженный Ксен кивнул головой и ответил:
— Я сделаю все, как ты сказал, друг мой, — с некоторых пор обращение «друг мой», стало у жреца основным. Он чувствовал себя при этом странно польщенным: удивительные боги искренне считают его другом.
Разумовский не торопясь отправился на встречу «делегации». От своих бойцов он отошел метров на тридцать и остановился. Нельзя сказать, что приближающийся отряд выглядел уж совсем карикатурно. Андрей никогда не видел их в бою, но сильно подозревал, что воины они весьма опытные и искусные.
Насколько он помнил, у ацтеков вообще был своеобразный культ силы и терпения. Они с детства учились переносить боль, отсюда и такое дикое количество ритуалов связанных с самоистязанием. Но все же, по сравнению с достаточно рослым Разумовским черноглазые воины выглядели мелковато.
Отряд остановился по команде мужчины в головном уборе, и он сделал несколько шагов навстречу Андрею.
Голос у командира ацтеков оказался звучный и мощный. «Не удивительно. Мужик немолодой. Командует, похоже, давно. А здесь ни громкоговорителей, ни наушников в ушах.»
— Я — Куохтли, воин орла, а кто ты, чужеземец? И что за странные животные за твоей спиной?
— Бог, — улыбнулся Андрей, и добавил: — Животное называется конь.
За спиной маленького вояки возник удивленный гул, а вот командир нахмурился.
— Ты велик ростом и не похож на нас, но ты обычный человек — одежда твоя в пыли, и ты хочешь пить, — зорко подметил воин орла.
Рим продолжал с любопытством рассматривать собеседника: массивные медные браслеты, на предплечьях шрамы, какие-то слишком ровные, похоже, ритуальные. Вся одежда по местным меркам выглядит довольно богато, а на ногах настоящие сандалии. Обувь здесь носили редко, даже высокородные спокойно бродили босиком, потому, скорее всего, эти сандалии — такой же символ власти, как и головной убор из перьев. А со щита воина орла свешивались не пустые побрякушки и бусинки, а пять птичьих черепов с крепкими загнутыми клювами.
«Серьезный дяденька. Может, стоит все же поговорить? Да нет, это всего лишь охранник. Охранник, хоть и воин. Если с таких низов начинать объясняться, язык до корня сотру.».
Разумовский сделал лицо посерьезнее и вычурно ответил:
— Нравится тебе или нет, смертный, но я — бог.