Страница 19 из 22
Подумать только: она сама, своими руками устроила весь этот позор! Господи, как она устала…
— Только не отсылай меня в Хартфордшир, — пробормотала она.
— Именно это я и намереваюсь сделать, девочка моя. Надеюсь, ты понимаешь, что натворила? Твое имя связывают с Ролтоном! Заключаются пари на твою репутацию и то, что именно он тебе предложит! Кто в здравом уме и твердой памяти предложит тебе руку после такого скандала? Это твой третий сезон без единого приличного предложения. Теперь ты наверняка останешься старой девой, украшением стен на балах! Трудно подыскать более справедливую кару за столь непристойные деяния! И возможно, ссылка будет лучшим для тебя уроком.
Скоро явился Джереми, Реджинальд встретил его на пороге.
— Значит, и ты слышал новости.
— Новости?
— Книги пари.
— Да… только сейчас.
— Значит, наш маленький план не сработал, — пробурчал Реджинальд.
— Дорогой Реджинальд, у нас почти не было времени. Прошло всего три недели с тех пор, как она объявила о своих намерениях. Полторы недели, как мы приняли решение, и только пять дней назад я начал претворять его в жизнь. События вышли из-под контроля. Все только и судачили о том, как мило они болтают на вечере прошлой ночью.
— Тебе следовало тоже прийти, — мрачно заметил Реджинальд. — Мог бы отвести ее в сторону и предотвратить несчастье.
Он не сумел бы ничего предотвратить.
— Нет. Пари в «Хитоне» начали заключаться на прошлой неделе. После этого ничего уже нельзя было исправить, Реджинальд.
— Так вот, позволь рассказать еще кое-что: Ролтон позволил себе приехать сюда, в мой дом! Что скажешь на это?!
— Ублюдок посмел вломиться сюда?!
А, чтобы ему пусто было! Если он хотя бы дышал одним воздухом с Реджиной, Джереми прикончит его!
— Здесь была Ансилла, так что ничего не произошло. Но все же злые языки… Поговори с ней, Джереми! Я вне себя!
«И не только ты, Реджинальд!»
Реджинальд вылетел за дверь, а Джереми уселся в кресло и стал ждать. Но при мысли о том, что Ролтон был в этой комнате и, вероятно, сидел в том же кресле, немедленно вскочил. Дьявол, почему Ансилла не остановила ее? Но что знала Ансилла? Вероятно, много, если учесть, что она всегда в курсе. Да где же Реджина?!
— А вот и мой повелитель, чтобы вынести мне очередной приговор.
Она возникла внезапно и, стоя в дверях, вызывающе уставилась на него, неприступная и взбешенная.
— Отцу недостаточно было топтать меня ногами! Позвал на помощь лучшего дружка, чтобы довершить начатое. Ну же, начинай, Джереми! Я и без того уничтожена!
— Он был здесь.
Реджина на мгновение растерялась.
— Он?!
— Ролтон… здесь, в этой комнате…
— Вместе с Ансиллой, все было абсолютно пристойно.
— Он был в библиотеке. С тобой. И где же сидел?
— Джереми…
Как ни странно, он не сердился… нет, это не то слово. Под всем этим безразличием кипела безумная ярость, а она не могла рассказать ему о визите Ролтона того, что он жаждал услышать.
— Повторяю: где он сидел?
— Какое это имеет значение?
— Имеет.
Слишком он хладнокровен, слишком собран, ей следовало бы убежать и спрятаться в подвалах Шербур н-Хауса. Но она уже прикована к его желанию. И его гнев ничто по сравнению с ее жаждой.
— Мы с Ансиллой сидели на диване. Он — в кресле.
— В кресле. В этой комнате. В твоем доме. Понятно. И какие же неотложные дела привели его сюда? Почему он полетел к тебе, как только узнал о пари?
— Я…
Он открыл ей глаза. До этой минуты она и не предполагала, что появление Ролтона не просто обычный визит, что, возможно, он хотел, чтобы все знали о его приезде, поняли, куда он метит. Теперь ставки взлетят до небес. Скорее всего именно этого и добивался Ролтон.
Вот тебе и тщеславие… Но есть вещи, неизвестные женщинам, те самые, в которых мужчины такие знатоки!
— Он и в самом деле хитер, опытен и умеет манипулировать обстоятельствами, — вздохнула наконец Реджина. — Не следовало его принимать. Мне нет извинения, тем более что отец не верит ни единому моему слову и за все обманы готов отослать домой.
— Не за все, — пробормотал Джереми, чувствуя, как стихает гнев. Он никак не ожидал от Реджины подобного смирения! В конце концов, тут есть немалая доля и его вины. Он ничего не сделал для осуществления замыслов Реджинальда, в противном случае Ролтон не посмел бы приблизиться к Реджине и ее имя не трепали бы сейчас на всех углах.
— Не за самые страшные, — согласилась она, и эти четыре слова мгновенно зажгли почти угасшее пламя. Она страстно хотела его и видела, что и он хочет ее. Немедленно, и к черту ночь! До ночи еще далеко!
— Мне нужно знать, что ты носила мою цепь.
— Носила и ощущала ее каждую минуту, в присутствии другого.
— Мне необходимо видеть самому.
— Здесь? Сейчас?
— Запри дверь.
Она задвинула засов.
— Подними платье.
Реджина, не задумываясь, схватилась за подол и потянула вверх, пока не осталась голой до талии, одетой только в тонкий ручеек золота. Цепь тускло посверкивала на белоснежной коже. Знак того, что Реджина существует только для его наслаждения.
«Пусть делает со мной все, что захочет».
Джереми встал на колени и зарылся губами в густые завитки, целуя и посасывая ее женскую суть, задевая языком цепь, символизировавшую его обладание.
Стиснув ее попку, он впился жадным ртом в нежную плоть. Она уже была мокрой… для него, открытой его ласкам, носила цепь в знак покорности любому его желанию. А он, пробыв всего одно утро без нее, изголодался, измучился желанием. Неустанно работая языком, высасывая из нее все соки, ощущая каждое подрагивание упругих ягодиц, Джереми задыхался от счастья владеть этой женщиной. Найдя набухший бутон между ее бедер, он стал лизать его, покусывать, вытягивать, пока не увлек ее за собой в пропасть экстаза.
Реджина сползла на пол, но Джереми продолжал жадно впиваться в нее губами, толкая в водоворот нескончаемого наслаждения. Опрокинув ее на спину, он вонзил :вой ненасытный член в ее распростертое тело и немедленно исторг фонтан густого белого семени в ее жаркую влажную тьму. Затем рывком поднял ее на ноги, отворил дверь и обернулся:
— Сегодня ночью.
Самое чудесное в мире ожидание — ожидание возлюбленного. Ну а пока она разыгрывала сотни сцен, чувственных, откровенных, непристойных… Реджина лежала в постели. На ней оставалась только его цепочка. Груди отяжелели и набухли, тело томилось похотью. Часы мерно тикали. Фантазии становились все более обжигающими. Все более буйными. И такими сладострастными, что она умирала от желания ощутить в себе его плоть. Немедленно. Все, то она может взять… и больше.
Но разве длительное ожидание не усиливает желания? О, Джереми хорошо знал, что делает с ней. Заставляет изголодаться, чтобы потом исполнить каждую его эротическую грезу. Заставляет терзаться, пока она не вспыхнет от первого же его прикосновения.
Реджина нетерпеливо извивалась. И не могла думать ни о чем другом. Не могла чувствовать ничего, кроме трения золотых звеньев его клейма. Она — его собственность. Грешные мысли только подстегивают ее желание. Скорее бы он пришел, погрузился в нее до основания… не оставлял до рассвета…
Дверь скрипнула, и Джереми скользнул в комнату. Он уже успел снять сюртук, расстегнуть рубашку и панталоны. Еще минута, и он, оставшись голым, стащил ее с постели, прижал к своей пылающей, пульсирующей плоти и ошеломил поцелуем.
— Уже ночь, — прошептал он в ее губы. — Ты моя. Реджина вздрогнула.
— Это единственное, чего я хочу…
Джереми отступил и поднял руки. Запястья его были обмотаны лентами мягкой ткани.
— Отдай мне свое тело, чтобы я мог делать с ним все, что пожелаю.
Он поцеловал ее снова: грубо, жестко, страстно.
— Позволь связать тебе руки.
Еще поцелуй — глубокий, огненный, опьяняющий.
— Позволь взять твое тело.
Он стал сосать ее нижнюю губу.
— Позволь дать тебе все, что можешь взять… и больше.