Страница 8 из 76
От Нардиса я, если честно, ожидал намного более взрывного поведения, особенно после того, что он нам устроил. Но тот всегда отличался уравновешенным нравом и редко когда подолгу испытывал одну и ту же эмоцию. Он, можно сказать, являлся на редкость гармоничной личностью, которой чрезмерные проявления чувств были совсем несвойственны.
Поэтому он поначалу, как я и думал, взвился. Потом очень быстро расстроился. Почти отчаялся и чуть ли не надумал прыгать головой вниз с ближайшей скалы… но потом походил, подумал, отвлекся. И вот теперь был готов к серьезному разговору.
— На самом деле ты не сильно изменился, — сообщил я, стараясь подбирать слова так, чтобы между нами не возникло недопонимания. — Ты по-прежнему мыслишь, чувствуешь, помнишь. Тебя, как ты уже, вероятно, понял, можно поранить, и из твоих ран по-прежнему идет самая обычная человеческая кровь. Твое тело обновляется, как и раньше, сердце тоже бьется. Тебе по-прежнему нужен воздух, чтобы жить, и пища, чтобы оставаться в форме. Помимо этого, тебе доступны все чувства и эмоции, что и всегда. Так что ты все еще смертен. Более того, ты все еще человек. Однако некоторые процессы в твоем теле замедлены, а некоторые, наоборот, резко ускорены. Благодаря этому ты быстрее восстанавливаешься, тебе не страшны ни травмы, ни переломы. Ты намного сильнее, быстрее, выносливее других. Твое зрение, обоняние и слух тоже обострены… но за все, как я уже сказал, нужно платить.
Нардис неприязненно покосился на злополучную склянку.
— Хочешь сказать, я стал таким же, как ты?
— Нет, — покачал головой я. — Тебя никто не проклинал. Нам лишь удалось совместить и уравновесить силы жизни и смерти. Моя кровь сделала тебя таким. Но если бы в твоих жилах текла только она, то из тебя получился бы очередной безмозглый зомби. Однако моей крови в тебе настолько мало, а ее сила настолько уравновешена, что теперь тебя можно бить, колоть, ронять со скал, морить голодом и даже жечь… Рано или поздно ты все равно восстановишься. Но как правильно сказал когда-то Мор, нельзя быть живым лишь наполовину. Точно так же, как нельзя частично умереть. Это я замер в одной точке. И это у меня с годами ничего не меняется. А тебя я предпочел видеть именно живым, поэтому некоторые недостатки все же пришлось оставить. И рано или поздно ты все-таки умрешь. От старости. Хотя наступит она, скорее всего, очень не скоро.
— Не скоро — это когда?
— Мы так далеко еще не заглядывали. Но если судить по крысам и паукам, то срок твоей жизни должен вырасти как минимум в десять раз.
— Тогда как меня можно убить? — вычленил самое важное из моих ответов Нардис. — Если обычные раны и переломы больше не страшны, то чего мне опасаться?
— Береги голову, — серьезно посоветовал я. — Если ее отрубят, то никакая кровь уже не спасет.
— Откуда знаешь?
— Ну ты же не думал, что я повторю ошибку Гнора и не проверю досконально теорию, прежде чем применить ее на практике? У нас был всего один шанс. Одна-единственная попытка сохранить тебе душу. Поэтому, прежде чем тебя разморозить, мы хорошо подготовились.
Нардис тут же помрачнел.
— И сколько народу ты ради этого убил?
— Спроси лучше, сколько трупов мне для этого пришлось собрать со всей империи, — усмехнулся я. — Но я рад, что люди предпочитают хоронить своих усопших в земле и не проверяют потом, куда они делись. А то многих ждало бы неприятное открытие в виде пустых могил и раскуроченных гробов, тогда как ищейки ИСБ давно бы с ног сбились, пытаясь отыскать банду злостных похитителей тел. Видел в лаборатории сундуки?
— Да. А что?
— Никогда туда не заглядывай.
— Погоди, — наморщил лоб Нардис. — Все равно что-то не сходится. Если ты кого-то оживлял, то эти лю… в смысле создания все равно должны были остаться. Почему я, кроме вас, больше никого здесь не чувствую? Ты их отпустил?
— Еще не хватало.
— Неужто ты думаешь, что у нас не было неудачных экспериментов? — поддержал меня Мор. — Дозы пришлось подбирать долго, так что большинству наших подопечных не повезло.
— В каком смысле?
— Кто-то был чересчур агрессивен. Кто-то безумен. Многие оказались лишены обычных эмоций, а единственным чувством, которое их терзало и глушило все остальные ощущения, был зверский голод.
— И вы от них избавились? — все еще недоверчиво переспросил его Нардис.
— А что с ними еще делать? — пожал плечами я. — В нашем мире и без того полно чудовищ, незачем плодить их еще больше. Да и надо же было понять их уязвимые точки. Живучие, проворные, сильные и выносливые твари в обличье человека… Само собой, я должен был понять, как их можно уничтожить. В том числе и на тот случай, если бы с тобой у нас вышла осечка.
Нардис вдруг замер.
— Я… я, кажется, кое-что вспомнил. По-моему, я сегодня кого-то убил.
— Экспериментальное зверье, — кивнул я. — Его у нас было много — я же не только на людях практиковался. Но знаешь что интересно? Оказывается, если разорвать измененное обрядом тело на куски, оно тоже не восстановится. Я в свое время до такого зверства не додумался, но ты обогатил мое представление об этом мире. Благодарю.
— Н-не за что, — отчетливо позеленел мой помощник, а я настойчиво подвинул к нему кровь.
— Ради этой склянки никто не отдал свою жизнь, все было вполне законно. А значит, это ничем не отяготит твою совесть. Пей.
Тот тяжело вздохнул, но все же послушно взял емкость и, принюхавшись, выпил.
— Странный вкус, — неохотно признался он, перехватив мой вопросительный взгляд. — Но не скажу, что неприятный. Напротив, мне даже нравится. Настолько, что я с трудом могу держать себя в руках, чтобы не кинуться на поиски новой дозы.
Я безо всякого удивления кивнул.
— К людям тебя подпускать еще рано — с контролем первое время будет беда. Но время теперь — не самое важное для тебя явление, поэтому не спеши. Ты привыкнешь. Главное, чтобы ты сам себя таким принял и научился с этим жить.
Не могу сказать, что вот так сразу все наладилось — повозиться с Нардисом нам все-таки пришлось. Помимо ежедневной борьбы с собственной жаждой и стремительно меняющимися эмоциями, ему пришлось заново учиться ходить, не срываясь на бешеное ускорение, контролировать собственное тело, дозировать силу, привыкать к солнечному свету… да и много чего еще, о чем он в прошлой жизни даже не задумывался.