Страница 3 из 78
Что ж, тем лучше.
Не хочу спорить со Стефаном при посторонних, словно скандальная торговка.
– Астра… – начинает он, но я перебиваю без малейшего смущения, без положенного почтения.
– Ты понимаешь, что подобные поступки переходят всякие границы разумного? Нельзя, слышишь, Стефан, нельзя едва ли не среди ночи подсылать ко мне девочку со срочной просьбой проверить её дар! Да ещё и с подозрениями, будто она – ставленница Хар-Асана, возможная угроза! В этой обители нашла пристанище не одна женская душа из тех, кто не нужен никому в целом свете, ни людям, ни богам. Они, эти потерявшиеся женщины и девушки, приходят сюда в надежде на помощь и поддержку, они ищут утешения и убежища, а ты подвергаешь их случайному риску во имя собственных зыбких предположений. Неужели во всём городе, во всей Империи не нашлось ни единого закатника, способного проверить эту девушку?!
– В такого рода щекотливых вопросах доверия адептам Заката нет, – выражение его лица невозмутимо и лишь в глубине тёмных глаз мелькает незамутнённое недоумение.
Что такого он сделал?
Ровным счётом ничего.
– Зато в твоём окружении есть те, кто не имеет отношения к ордену Заката, – смотрю на Стефана так выразительно, как только могу, не произношу вслух ничего компрометирующего, но намекаю недвусмысленно, что о тайных его делах, о его приближённых мне известно на каплю больше, чем прочим подданным.
– Они просто люди, пусть и с даром.
– А я нет?
– Ты… – маска невозмутимости спадает, мужчина понимает, что последние его слова отнюдь не то, что я жажду услышать, от него ли, от любого другого человека.
– Порченая кровь, результат богопротивной связи, а подобное, сколь известно, тянется к подобному. Кто, как не отравленная харасанской заразой, сможет почуять тот же яд, ту же дрянь, что течёт в ней самой?
– Я вовсе не то имел в виду, – Стефан качает головой, то ли подкрепляя собственные возражения, то ли сетуя Четырём на женскую глупость.
– Что же тогда?
– Я всего лишь попросил тебя о небольшой услуге… за соответствующую плату.
– Я не собираюсь оказывать тебе услуги за плату! – говорить нормально не получается, лишь шипеть потревоженной змеёй, жалея, что не дали мне боги ни клыков, ни настоящего яда. – Любого рода услуги.
– Значит, просьба о дружеском одолжении…
– Нет!
– Всего лишь просьба, Астра…
– Дело не в просьбе, этой или другой! Дело в твоём нежелании оставить меня в покое! Ты уже два месяца измышляешь способы подобраться ко мне, проходу не даёшь, едва ли не преследуешь, то деньги присылаешь, то письма, то какую-то девчонку с даром! И всё ради чего, Стефан? Ради внезапного желания, мимолётного каприза, из любопытства к диковинной зверушке? Через сколько дней ты меня забыл когда-то? Поди, как только покинул Эату. Или раньше, едва наш туманный край скрылся в утренней дымке? Скольких женщин ты обнимал после меня, скольким шептал на ушко те глупые нежности, на которые неопытные влюблённые девушки летят что мотыльки на яркое пламя? Со сколькими сужеными обвенчался?
Стефан хмурится с досадой. На сей раз я ударила по больному, по незаживающей ране.
Три.
Трёх женщин он поочерёдно, во всеуслышание назвал своею суженой, с каждой из трёх шёл от алтаря, уверенный в незыблемости завтрашнего дня и собственного будущего. И каждая вскорости попала в объятия Айгина Благодатного, тело каждой было сожжено в очищающем пламени огненного бога. Ни одна не выполнила возложенного на неё предназначения, ни одна не подарила мужу и стране столь желанного сына.
Ныне же жребий определил новую четвёрку избранных, юных благородных фрайнэ из разных уголков Империи и Стефану в четвёртый раз предстояло выбрать из них ту, кто станет его суженой и супругой.
А коли смилостивятся над фрайнэ Четверо и повезёт ей не умереть во цвете лет по неизвестным причинам, но исполнить свой долг, родив мужу долгожданного наследника, то ждёт счастливицу великая честь быть повенчанной на царствие как императрица Благословенной Франской империи. Оттого их, четырёх претенденток, так и звали меж простого люда – суженые смерти.
– Оставь прошлое прошлому, – моя рука находит медальон, висящий поверх платья, сжимает напоминание, которое всегда со мною, частичку моего сердца. – Наши с тобой беззаботные дни слишком глубоко затерялись в тенетах прошедших лет, чтобы возможно было воскресить их сейчас.
Стефан зеркальным отражением вскидывает руку, тянется к моему запястью, обнажившемуся из-за сползшей манжеты. Но мне видится в этом его невинном жесте неявная угроза, попытка дотронуться то ли до медальона, то ли до моего сердца, бьющегося эхом в точке пульса, и я отталкиваю руку Стефана прежде, чем его пальцы коснутся кожи. Отступаю, поворачиваюсь и ухожу.
Не хочу оглядываться. Ни на оставшегося позади мужчину, ни на прошлое.
Когда-то он ворвался в мою жизнь, статный молодой император, чьё внимание льстило благородным фрайнэ куда выше, знатнее и красивее простушки из эатской глубинки.
Когда-то он закружил меня, неопытную, наивную девушку, в вихре неведомых ранее чувств и страсти, раскрасил мой овеянный тусклыми болотными туманами мир яркими солнечными цветами.
А после ушёл навстречу своему долгу государя и жизни, где порченой крови места нет.
И я бы сберегла воспоминания о том времени как величайшую драгоценность – второй такой в моей жизни не будет никогда, – я бы перебирала картины прошлого и согревалась ими промозглыми осенними вечерами и ледяными зимними ночами, радуясь, что они были, но…
Не минуло и двух месяцев, как вещунья, чей домик прятался в чаще недалеко от отцовского замка, поведала, что причина внезапных моих недомоганий вовсе не болотная лихорадка.
Я научилась жить по-новому, не как раньше, до визита Стефана в Эату. День за днём я переламывала себя, лепила заново, сообразно обстоятельствам, я принимала изменения и другую форму, отличную от прежней. Училась жить сама, не полагаясь ни на мужа, ни на род, училась жить в столице, слишком большой, иной по сравнению со всем виденным мною в родном краю. Училась заботиться о моём счастье, о моём сердечке. Я помогала создать эту обитель, потому что видела, сколько таких же потерянных женщин, надломленных, презираемых, позабытых мужами, родом и богами, стекаются на улицы города.
А потом император, прибавивший лет, жесткости и стальной непреклонности, вновь ворвался в мою жизнь, грозя разрушить до основания всё построенное с таким трудом.
Не хочу оглядываться.
Но всё же, поднявшись на крыльцо, оглядываюсь.
Стефан в мою сторону даже не смотрел. Он стремительно удалялся прочь, и второй мужчина готовился последовать за монархом. Лишь замешкавшаяся Лия смотрела на меня широко распахнутыми глазами и, казалось, понимала больше, чем могла девушка её лет.
Злой взмах рукой нетерпеливым приказом, отрывистая фраза, приглушённая расстоянием, и второй мужчина тянет Лию за собой и императором. Все трое уходят, и я возвращаюсь в обитель, понимая, что это ещё не конец.
* * *
Не помню, что в точности выдернуло меня из беспокойного сна.
Случайный шорох?
Скрип половицы-предательницы?
Чутьё, порождённое примесью иной крови, мой верный страж, мой недремлющий бдительный зверь?
Оно же добавляет – это не Мирелла, проснувшись среди ночи, бродит по нашему убежищу.
Это чужак.
Откинув одеяло, соскальзываю с кровати, выглядываю из-за ширмы, что осталась подле постели после принятия ванны. В спальне никого, но теперь я чётко слышу шаги в соседней комнате, медленные, осторожные, каплю неуверенные, выдающие человека, оказавшегося в обстановке непривычной, незнакомой, да к тому же в полумраке.
Холод стремительно расползается по телу, покусывает шальным морозцем кончики пальцев. Вены проступают под кожей тускло светящимся серебром, я босиком пересекаю спальню, приоткрываю дверь, ведущую в общую комнату. Осматриваю видимую часть помещения, замечаю чёрную фигуру, крадущуюся вдоль стены.