Океания

О Лабиринте мы не знали практически ничего. Где он расположен, как выглядит, что внутри. Известна была только дорога, по которой мы приближались к странному объекту. Надо сказать, что пейзаж вокруг не отличался многообразием флоры и фауны. Пустынная местность, по которой проходил наш путь, была лишена какой-либо растительности, рельефа и напоминала бесконечное серое блюдце. Из достопримечательностей – только палящее солнце над головой. И вот впереди появилось пятнышко, черная точка, горошина на этом блюдце. По мере приближения горошина подросла до валуна среднего размера, на котором восседал человек, внешне напоминавший монаха-азиата. Он спал, или делал вид, что спит. Мы остановились возле него и стали ждать пробуждения, с любопытством разглядывая этого пустынного обитателя. На нем была кашая и сандалии, при нем – четки и солнечные часы, под ним – валун, все, на этом описание объекта можно закончить.

«Монах» открыл глаза, посмотрел на нас, затем на песочные часы.

– Здравствуйте, – сказал я. «Монах» предостерегающе поднял палец и снова посмотрел на часы. Несколько песчинок, задержавшись на месте, наконец рухнули вниз. «Монах» перевернул часы и ответил мне:

– Приветствую вас.

– Долго еще нам до Лабиринта? – продолжил я.

– Если сделаешь шаг, ударишься лбом о двери его, – улыбаясь, ответил странный пустынник.

– Мы что, уже пришли? – вступил в разговор «красавчик», удивленно озираясь по сторонам.

– Да.

– И где он?

– За моей спиной. – «Монах» кивнул головой. – Я не представился, некоторые называют меня Стражем, хотя по сути я Вахтер, ничего не охраняю, только открываю Дверь.

Мы переглянулись и недоверчиво посмотрели на него.

– Ну и как нам войти в Лабиринт?

– Переступить вот эту черту, – и «монах-вахтер» провел ногой по песку.

– И все? – еле сдерживая смех, спросил мой товарищ.

– И все, только снимите обувь, в Лабиринте она ни к чему, в Лабиринте передвигаются не ногами, а мыслями.

– Сколько времени потрачено впустую, – разочарованно выдохнул «красавчик».

– Давай я попробую. – Показаться смешным мне было не страшно, скорее привычно. Он посмотрел на меня с грустью.

– Снять башмаки и шагнуть в пыль на радость издевающегося над нами сумасшедшего большого ума не надо.

– Не надо, – согласился невозмутимый «монах». – Вы правы, войти в лабиринт ум не нужен – нужно мужество, ибо перед входом вы оставляете прежнюю жизнь, а по выходе, если он случится, обретаете новую.

Я решительно начал скидывать обувь, а «монах-страж» продолжил:

– Вход – это точка ноль, она же выход, не забудьте об этом, но ноль у каждого свой, и если хотите оказаться внутри вместе, то и входите одновременно, взявшись за руки.

«Монах» повернулся к нам спиной и снова закрыл глаза. Мой товарищ чертыхнулся, сплюнул и начал разуваться. Мы встали у черты и взялись за руки.

– Ощущаю себя дураком, – пробурчал Он и, подтолкнув меня вперед, сделал шаг…

Мы оказались в пустоте. Исчез «монах» с валуном, дорога, солнце, земля, наша обувь, в общем, все. Мы пребывали в беспредметном светлом пространстве, где можно было дышать, телу было комфортно, тепло при отсутствии солнца и имелась привычная гравитация при отсутствии какой-либо опоры под ногами.

– Я представлял себе Лабиринт иначе, – сказал Он.

– Я тоже, – подтвердил я.

Мы стояли, или висели, иначе говоря, находились в нерешительности.

– Что будем делать? – спросил я, глядя на висящего рядом товарища.

– Помнишь, «монах» сказал, что в Лабиринте передвигаются мыслью?

– Помню, и что?

Он нахмурил высокий лоб и торжественно сказал:

– Хочу иметь возможность перемещения вперед.

Тут же проявилась линия, уходящая от его ног в бесконечность.

– Назад, – подхватил я, и линия потянулась за наши спины. «Вверх, вниз, вправо», – кричали наперебой мы, и Лабиринт наполнялся сеткой трехмерного пространства.

– Так, вот это уже на что-то похоже, – удовлетворенно произнес Он, разглядывая бесконечность того, что мы только что радостно нагалдели.

– Ты понял про ноль? – спросил я «красавчика», когда тот закончил любоваться сотворенным каркасом местного бытия.

– Это начало координат, вход и выход. – Он согласно закивал. – Что ж, давай попробуем. Триста прямо, сто – направо и десять – вверх.

Не успел я моргнуть глазом, Он висел в заданной точке. Это была чистая математика, теорема Пифагора. Я в уме сложил квадраты катетов, взял корень и… чуть не сбил с ног своего товарища, ошибившись в вычислениях на десятую долю. Следующий час, используя интегральные уравнения, мы перемещались по Лабиринту самыми немыслимыми траекториями, доведя себя до детского восторга и вполне взрослого головокружения. Наконец, вдоволь наигравшись, Он произнес:

– Хочу попробовать петлю Мебиуса, ты со мной?

Проводя вычисления в уме, мы после каждого перемещения возвращались в начало координат – уходить от ноля «далеко» было опасно.

– Послушай, мы не удержим в голове столько цифр, я-то уж точно.

– Но эта часть Лабиринта уже понятна и неинтересна. – У «красавчика» горели глаза.

– Уйдешь в петлю – твой мозг не вытащит тебя в ноль, – попытался охладить его пыл я.

– Мой не вытащит, вытащит твой, ты останешься в нуле и отследишь меня, – возразил Он, хватаясь за эту мысль мозгом, которому уже не доверял.

– Мне нужен карандаш и клочок бумаги хотя бы, – сказал я, – чтобы не держать в уме вычисления. Давай выйдем из Лабиринта, подготовимся и вернемся.

– Давай, – согласился Он. – Только за бумагой сходи сам, а я пока осмотрюсь здесь, – и, прошептав очередную формулу, сгинул в необъятных закоулках Лабиринта. Я же, покачав головой, задал из нуля обратный вектор и… вдохнул вечернего воздуха у валуна со Стражем, или Вахтером, не помню, как там ему больше нравится.

«Монах» встретил меня спокойно:

– Уже назад? А ваш товарищ?

– Я на минутку, – ответил я. – Мне бы карандаш да кусок бумаги для записей, у вас не найдется?

– Материя Лабиринта несовместима с материалами, которые ты просишь. Можешь напихать в карманы что угодно – там, внутри, все это исчезнет. – «Монах» развел руками. – Так устроен Лабиринт, а бумаги и карандаша у меня все равно нет.

– Это недочет того, кто придумал Лабиринт. – Я был расстроен и лихорадочно соображал, как мне быть дальше.

– Создателя Лабиринта вряд ли можно обвинить в забывчивости или непродуманности своего детища…

– У Лабиринта есть Создатель? – прервал его я.

– У всего есть Создатель. – «Монах» смотрел на меня с явным недоумением, я же, не обращая внимания на его тон, в смятении мыслей спросил:

– А где он?

– Создатель Лабиринта – в Лабиринте, войдя в него, он не вернулся обратно.

– Как давно это было?

– Несколько миллионов лет назад, – «монах» так равнодушно произнес эту фразу, что я не воспринял ее сразу, но потом…

– Сколько вы сказали?

– Лабиринт был создан во время остывания магмы земного ядра. – Мой собеседник поднял глаза к небу, прищурился и подтвердил: – Да, примерно тогда.

– Уважаемый Страж, – обратился я к «монаху», назвать его Вахтером после такого заявления не поворачивался язык, – вы-то от кого знаете об этом?

– Уважаемый Посетитель, – передразнил меня «монах», – я знаю это от самого себя. Я восседаю на этом камне с момента входа Создателя в Лабиринт.

– Зачем так мучить себя? – Мне стало смешно от нашего диалога.

– Он – Альфа, я – Омега, Он – вход, я – выход, точка ноль включает нас обоих.

– Но что там делать миллионы лет? Допустим, Создатель сотворит внутри четырехмерное пространство, пяти-, шести- – и до бесконечности, но зачем, для кого? – Я намеренно выпучивал глаза и размахивал руками, изображая то ли клоуна на городской площади, то ли сумасшедшего физика в больничной палате соответствующего отделения. «Монаху», похоже, нравились мои кривляния, он даже начал прихлопывать себя по коленям, но когда я успокоился, ответил: