Страница 41 из 46
– Так это у вас была сибирская язва? – сочувственно уточнила соседка Андрея.
– Формально – у нас, а фактически – у соседей, от которых к нам и завезли эту заразу… – ответил Березинцев, внимательно наблюдая за тем, как на эти слова отреагирует Ремарин.
И тот ожидаемо отреагировал. Оглянувшись, Вениамин с явным самодовольством, даже не сказал, а изрёк:
– Ну, насчёт соседей – это отговорка, тень на плетень. А вот реально, зараза локализована в Даниловке. Это факт, и его ничем не опровергнуть. Поэтому тебе надо не какие-то абстрактные фантазии насчёт нерадивых соседей обсуждать, а подумать о том, что говорить на комиссии. Самое лучшее тебе покаяться, признать вину, поскольку она уже сейчас очевидна. Найти какие-то смягчающие вину обстоятельства… – он сунул руку в карман брюк и досадливо распорядился, взглянув на шофёра. – Николай, тормозни. Сигареты забыл…
Выйдя из машины, Ремарин зашагал к продуктовому магазину. Проводив его взглядом, шофёр саркастично обронил:
– Каяться надо… Сам бы покаялся в своих грехах!
Через некоторое время вернулся Вениамин. Плюхнувшись на кресло, он закурил и, приоткрыв окно, продолжил:
– Так вот, самое лучшее для тебя – покаяться, слезу пустить, типа, дети малые… Но не кочевряжиться, не лезть на рожон…
Уловив паузу в рассуждениях Ремарина, Андрей с некоторой даже ленцой в голосе неспешно возразил:
– Каяться – какой-либо необходимости я не вижу. Это мне ни к чему. У меня отчего-то такое ощущение, что сегодня каяться придётся кому-то другому. И не только каяться, но, не исключено, и в скором времени дегустировать баланду.
Круто обернувшись к нему, Вениамин, заметно изменившись в лице, буквально, впился взглядом в Березинцева. На его лице было написано недоумение, и даже испуг. На мгновение их взгляды встретились, после чего сразу же утративший свой барственный лоск Ремарин, закашлявшись, быстро отвернулся, и в салоне авто повисло молчание. Теперь был слышен только гул мотора. Судя по всему, до Вениамина, нервно вдыхающего табачный дым, только сейчас дошло, сколь легкомысленный промах допустили они со Свербиловым, когда открыто, не таясь, в присутствии посторонних (прежде всего, Березинцева!) устроили комедию с подтасовочным допросом филимоновских овцекрадов.
К зданию минсельхоза, где и должна была заседать комиссия Юреева, они прибыли без десяти одиннадцать. Выйдя из машины, Вениамин быстро зашагал к стеклянному вестибюлю многоэтажки. Андрей поспешил следом за ним. Он сразу же отметил, что теперь даже походка Ремарина заметно изменилась, став угловатой и нервной. По широкой лестнице, один за другим, они поднялись на третий этаж, где располагался просторный конференц-зал, уже заполненный людьми.
Судя по всему, ветеринаров собрали со всей области. В зале царил несмолкающий гул голосов. На сцене уже сидел президиум, в центре которого выделялся крупный дядя в синем костюме, с холодным, жёстким взглядом. Следовало полагать, это и был Юреев. Окинув взглядом плотно заполненную аудиторию, Березинцев в её глубине среди присутствующих заметил нескольких своих бывших однокашников.
Не выпуская Вениамина из поля зрения, Андрей старался проследить, куда именно тот направится. Как и следовало ожидать, Ремарин поспешил к Свербилову, сидевшему на переднем ряду. Между ними завязался оживлённый, эмоциональный разговор. И хотя Андрей собеседников слышать не мог, по их мимике и жестикуляции ему было яснее ясного, о чём именно они говорят.
Ремарин, скорее всего, сказал: «Арсений, дело очень скверное. Этот чёртов Березинцев, как я понял, где-то что-то сумел разнюхать. Что будем делать?»
Свербилов: «Ты уверен? Ты не ошибаешься? В принципе, даже если ему что-то и удалось разузнать, что это изменит?»
Ремарин: «Что изменит? Да, это всё меняет в корне! Не дай бог, он вслух объявит всё, что ему известно! Например, как мы допрашивали тех алкашей. Ты представляешь, как на это отреагирует Юреев?!»
Свербилов: «И что же теперь делать?»
Ремарин: «Иди к Костромину. Пусть он что-нибудь придумает. И побыстрее! Времени у нас мало…»
Это ли говорили собеседники, или что-то другое, но Хрупкий, и в самом деле, чуть ли не опрометью помчался к главному областному ветеринару. Подбежав к Костромину, он что-то начал говорить ему на ухо. У того, что было заметно даже издалека, от услышанного начало вытягиваться лицо. Здесь тоже можно было предположить о содержании их диалога.
Свербилов: «Георгий Евгеньевич, возникла большая проблема. Только что поступила информация, согласно которой, на самом деле сибирка началась с «Труженика». И, вроде бы, Березинцев об этом как-то сумел разузнать. Если ему дадут слово, и он это скажет, то… Сам понимаешь, что с нами сделает Юреев…»
Костромин: «Вы, что? Охренели?!! То есть, получается, у Кубердяка полыхала сибирка, а вы прицепились к Даниловке, и не хотели видеть дальше собственного носа?!! Вот это да-а-а!.. Да это такой скандалище, что всем нам голову оторвут. И что же я теперь могу сделать?»
Свербилов (с умоляющим видом): «Ну, Евгеньевич, придумай, что-нибудь! Все же погорим!..»
Устало отмахнувшись, Костромин прошёл в президиум. В это время Юреев, придвинул к себе микрофон и потребовал внимания. Зал сразу же притих.
– Уважаемые коллеги, – хрипловатым баритоном заговорил зам губернатора, – начинаем заседание административной комиссии по рассмотрению факта злостной халатности, приведшей к вспышке сибирской язвы в селе Даниловке Кипаровского района. Слово предоставляется начальнику ветеринарной службы области Костромину Георгию Евгеньевичу. Прошу!
Он указал рукой на трибуну. Встав со своего места, Костромин с явной неохотой повлёкся к трибуне, словно шёл на эшафот. Немного помедлив, он оперся локтями о трибуну, тягостно вздохнул, и заговорил о том, какая она опасная, эта сибирка-антракс, и как с ней надлежит бороться.
– …Уважаемые коллеги, наверное, излишне говорить о том, сколь значима профилактическая вакцинация поголовья сельхозживотных. И беда, если кто-то из ветспециалистов, игнорируя требования Ветеринарного законодательства, нарушает условия вакцинации, а то и просто, фальсифицирует отчётность, прививая поголовье только на бумаге…
Текли минуты, а выступающий всё говорил и говорил что-то, вроде бы, и по теме, но не конкретно, а вокруг да около. В зале, который ещё недавно был серьёзен и молчалив, начали раздаваться смешки, приглушенные разговоры, какие-то замечания. Началось некоторое оживление и в президиуме. Его члены начали переглядываться и вопросительно взирать в сторону Костромина. Где-то, минуте на десятой или пятнадцатой, Юреев вдруг отрывисто ударил по столу ладонью. Некоторые из слушателей от неожиданности даже вздрогнули.
– Георгий Евгеньевич! – громыхнул председательствующий в микрофон. – Это что за бред вы там разводите? К чему все эти теории? Вам нужно было чётко и внятно изложить суть случившегося в Кипаровском районе, назвать причины и виновников. Пока я понял только одно: должным образом ничего вами не подготовлено. В связи с этим объявляю о том, что заседание переносится на новый срок, о чём будет сообщено дополнительно. А с собравшимися рекомендую провести семинар по вопросам борьбы с сибирской язвой.
Ещё раз стукнув по столу ладонью, Юреев молча поднялся и зашагал со сцены прочь. За ним из президиума последовало ещё человека три. Глядя ему вслед, Березинцев испытывал какую-то подсознательную досаду и разочарование. Правда, одновременно с этим, ощутил и некоторую радость. Андрея раздосадовало то, что в этой истории с сибиркой сегодня не будет поставлена последняя точка. А это значит, что уже осточертевшая неопределённость затянется ещё на невесть какой срок. Ну а поводом испытать радость стала мысль о том, что за время, которое пройдёт до нового срока заседания комиссии Юреева, у него появятся дополнительные возможности собрать новые доказательства своей невиновности.
«Ничего, – подумалось ему, – к следующему разу подготовлю и фото, и какие-то показания надо будет взять у тех же Королькова и Харабаева. Одного этого хватит, чтобы положить на лопатки и Хрупкого, и Вениамина…»