Страница 40 из 46
– Нет, нет, вариант есть! – поспешно заверил Пупырин. – Хороший вариант! Ладно, после совещания поговорим.
«Ага, поговорим… – мысленно ответил Березинцев. – Обещать ты умеешь, вот только исполнять свои обещания не научился…»
…Выйдя из «семёрки» у районной администрации, Андрей увидел идущую по тротуару главу даниловской администрации Фролину. Та его тоже увидела и, подойдя поближе, спросила:
– Ну, как, вы уже определились, с кем поедете до Староновска? Я напросилась к Архангельской. Можно было бы взять и вас, но с нею едет кто-то из сотрудников СЭС.
Березинцев в ответ лишь пожал плечами.
– Нет, пока ещё не определился. Вообще-то, как я вижу, тут многие в растерянности. Уж очень скоропалительно объявили заседание комиссии. Я об этом узнал только сегодня утром.
– Хорошо, Андрей Васильевич, я сейчас пробегусь по кабинетам, и что-нибудь обязательно найду, – пообещала Фролина. – Вам там надо быть обязательно. Мне вчера звонили, и предупредили об этом особо. Стойте здесь, я скоро!
Она быстро зашагала к входным дверям администрации.
– Что там, что там Люба сказала? – подойдя к Андрею, спросил Пупырин.
– Пошла искать мне транспорт до Староновска, поскольку я там должен быть, как штык! – Березинцев иронично усмехнулся. – Проще сказать, без меня «обед» не состоится, поскольку я там – главное «блюдо».
Минут через пять из администрации вышла Фролина, которая удовлетворённо улыбалась.
– Ну, всё в порядке! – сказала она. – Поедете с главврачом ЦРБ Ремариным Вениамином Анатольевичем. Он сюда должен подъехать на своей «Волге». Вы его когда-нибудь видели? Знаете его?
– Да, знаю… – кивнул Андрей. – Спасибо, Любовь Валентиновна. Вас-то из-за этой сибирки не слишком пинают?
– Где там! Поедом едят! – Фролина досадливо махнула рукой. – Ещё неизвестно, кому из нас на комиссии Юреева больше перепадёт. Вы, Андрей Васильевич, там уж не слишком «дразните гусей», а то ведь заклюют. Ладно, пойду…
Минут через пять на парковку у здания администрации зарулила «тридцать третья» «Волга» тёмно-серого цвета. Открыв переднюю пассажирскую дверцу, из салона вышел Ремарин и огляделся по сторонам. Березинцев спокойным шагом подошёл к машине и, поздоровавшись, уточнил:
– …Мне сказали, что на заседание комиссии я еду с вами?
– А-а, Березинцев… – не ответив на приветствие, с чванцой произнёс Ремарин. – Да, со мной. Давай, садись быстрее, а то опоздаем!
Андрей сел на задний диван и поздоровался с теми, кто находился в машине. Его соседкой оказалась молодая, красивая докторша, как вспомнил Березинцев, из хирургического отделения ЦРБ. Шофёра он тоже уже как-то видел. Тот, оглянувшись, приятельски кивнул.
– Здравствуйте! – улыбнувшись, ответила докторша. – Вы, по-моему, были у нас в хирургии.
– У вас замечательная память! – одобрил Андрей. – Да, действительно, лет пять назад меня оперировали по поводу аппендицита. Вас я тоже помню. Вы меня, было дело, упрекнули в том, что я не слишком вежливо высказался об алкаше, которому вы оказывали первую помощь.
– А-а-а, да! – рассмеялась та. – Помню, помню…
* * *
Лирическое отступление о без пяти минут святом мед-«эльфе».
…Андрей когда-то и подумать бы не мог, что окажется на операционном столе. Но когда однажды летней порой у него в правом паху появилась давящая боль, он понял: дело дрянь! Придя в даниловскую больничку, он застал там старшую медсестру Ларису Леонидовну. Та, помяв его живот, подтвердила: это – аппендицит, и посоветовала прооперироваться.
– …Знаете, Андрей Васильевич, если аппендикс воспалён, то рано или поздно он может в момент обостриться. И не дай бог, лопнет. Тогда перитонит обеспечен. А что это такое – вы знаете. Я сама когда-то это запустила, и аппендицит дал себя знать, когда я меньше всего этого ждала. Меня еле успели довезти. Так что, думайте и решайте.
И Березинцев решил – надо ехать к хирургам. На следующий день рейсовым автобусом он отправился в Кипарово. Молодой хирург – крупный и плечистый, долго колебался – резать или не резать? Но, всё же решил: резать!
– …Только вам придётся поголодать около суток, чтобы избежать послеоперационных осложнений, – предупредил он.
– Уже! Со вчерашнего обеда я ничего не ел, – уведомил Андрей.
– Ну, тогда сейчас вас подготовят, и через час – операция! – уходя, объявил хирург.
Вскоре в палату пришла молоденькая медсестра, которая позвала Березинцева на предоперационную подготовку. Они прошли в процедурку, где девушка, взяв с тумбочки станок безопасной бритвы, объявила с какой-то непонятной, многозначительной улыбкой:
– Ложитесь на кушетку. Будем бриться!
– А-а-а, вы имеете в виду, надо выбрить операционное поле и его окрестности? – указав рукой ниже пупка, уточнил Андрей. – Уже! Я же сам лекарь, и это всё знаю. Живот, и всё, всё, всё, что под ним, в паху, выбрил лично. Так что, вам тут уже делать нечего.
– Да-а-а?.. – почему-то огорчилась та. – Ну, тогда возвращайтесь в палату.
…Операция, которая выполнялась под местным наркозом, запомнилась надолго. Длилась она меньше часа, но Березинцеву показалось, что тянулась целую вечность. Потом его отвезли в палату, положили на койку и поместили на низ живота что-то твёрдое, холодное и тяжёлое… Дальнейшее пребывание в больнице запомнилось ещё одним курьёзом. По прошествии после операции нескольких часов, в какой-то момент Андрей вдруг понял, что ему нужно «кое-куда» по «делам секретным». Но не в палате же это проделывать, где кроме него ещё трое соседей? Для некоторых людей такие «дела» там, где потом приходится завтракать, обедать и ужинать – запредельный моветон. Да и сам Березинцев был тех же настроений. И он, превозмогая острую боль, спустился на пол. Соседи всполошились:
– С ума сошёл? А если шов разойдётся? Медсестёр, нянечек позови!
Медсестёр?! Ага! Щас! Проигнорировав это предложение, согнувшись буквой «Г», Березинцев вышел в коридор и столкнулся с дежурной медсестрой. Та пришла в ужас.
– Немедленно назад! Я вам сейчас принесу «утку», подкладное судно…
– Не надо мне ни утки, ни индюка! – Андрей отмахнулся. – Во Франции, в самых продвинутых клиниках, больных прямо с операционного стола отправляют в палату пешком. И у них осложнений куда меньше, чем у нас!
– Ну и идите! – сердито отмахнулась и медсестра.
И Берзинцев пошкандылял дальше, терпеливо перенося резь в низу живота. Кстати, и в самом деле, уже на следующий день ему стало значительно легче. А ещё через пару дней он очень быстро перешёл в категорию выздоравливающих. И вот, в это самое время, их палату, где освободилось два места, почему-то стали использовать как филиал некоторое время назад закрытого вытрезвителя. Минимум, раза два в сутки к ним приносили очередного вдребезги пьяного «алконавта». И было большой удачей для обитателей палаты, если выпивоха оказывался не из буйных.
Одного из мертвецки пьяных «синяков», который перебрал почти до коматозного состояния, реанимировала эта самая докторша. Картина была почти фантасмагорическая. Невероятно грязного – от макушки до пяток – пропойцу, от которого на всю палату разило жутким перегаром и лет пять не стиранными носками, пришла обследовать и реанимировать весьма и весьма приглядная молоденькая докторша, эдакий материализовавшийся дивный эльф в накрахмаленном белом халате.
Глядя на то, как мед-«эльф» своими музыкальными пальчиками проверяет пульс двуногого комка грязи, Андрей не выдержал и спросил:
– Доктор, а вам не кажется, что этим гомо-свинтусом заниматься следует не вам, а нам, ветеринарам?
Осуждающе взглянув на Березинцева, докторша укоризненно произнесла:
– Ну, как вы можете так говорить? Это же человек, он нуждается в помощи!..
Выздоравливающие ошарашенно переглянулись. Один из соседей Андрея, под общий смех, мечтательно произнёс:
– Так, вот, какие они бывают святые… А закажу-ка я с вас икону!
* * *
И вот, такая неожиданная встреча, при не самых оптимистичных обстоятельствах.