Пропавший брат

Захар не успел кончить. Где-то хлопнула тяжелая дверь. Заключенные прислушались. И никто не мог понять, стучат это сапоги по коридору или так сильно бьется в груди взволнованное сердце.

Загремел замок. В дверях показался тюремный надзиратель.

— А ну, песни петь собирайся, живо!

Захар вышел первым. Хористы торопливо поднялись и выстроились в затылок. Надзиратель вывел их из камеры и повел по длинному, узкому, слабо освещенному коридору. Захар оглянулся: все ли в сборе? Кажется, все, тридцать шесть человек.

В канцелярии уже собралась ночная охрана — двенадцать дежурных. Они сидели за тремя сдвинутыми канцелярскими столами и пили самогон из жестяных кружек. Закусывали свиным салом, помидорами, огурцами.

Булавкин установил хористов полумесяцем и послушно ждал приказа, что петь.

— Давай «Ермака»!

Певцы переглянулись и опустили глаза. Песня была не та. Надо ждать, когда закажут условную. Булавкин взмахнул руками, словно птица крыльями, и хор дружно грянул:

Ревела буря, дождь шумел.

Во мраке молнии блистали...

Голос Петрика выделялся красотой и силой. Нежно и задушевно звенел его единственный в хоре альт.

— Ну и соловей! — восхитился старший надзиратель.

Хор закончил песню. Надзиратель поманил Петрика кружкой и налил ему самогона.

— Пей до дна, соловей!

— Непьющий! — гордо сказал Петрик и вернулся на свое место.

Хор спел еще две песни — все не те. Наконец тот же надзиратель, что вздумал угостить Петрика, заказал песню, которую все ждали с нетерпением: «Из-за острова на стрежень»!

Певцы откашлялись, прочищая горло, многозначительно переглянулись и запели про донского казака Стеньку Разина и персидскую княжну. Решительный момент приближался с каждой секундой.

Что ж вы, черти, приуныли?

Эй ты, Филька, черт, пляши!

Грянем, братцы, удалую...

Хор сделал паузу. Петрику казалось, что он стоит на краю пропасти и надо прыгать в бездну. И тут Захар не пропел, а закричал во всю мощь своего голоса:

За помин ее души!

Он первый ударил старшего надзирателя в висок припрятанной в кармане сапожной колодкой. Надзиратель упал. Захар поспешно вытащил из его кобуры наган.

Примеру Захара последовали остальные. Каждый знал, на кого надо напасть — роли были распределены заранее. Только Булавкину да Ферапонту Ивановичу были оставлены скромные роли очевидцев. Ничего не понимая, они смотрели на схватку хора с тюремной охраной. Но когда один из тюремщиков вздумал было улизнуть в суматохе, сапожник Тиунов коршуном кинулся на него и схватил за горло. Этот поступок определил место Ферапонта Ивановича в восстании. Он примкнул к смельчакам и тоже получил оружие. Молниеносная атака увенчалась полным успехом.

Дружинники закрыли в канцелярии обезоруженных надзирателей, поставили у дверей охрану и бросились открывать камеры. Чайкин с тремя помощниками направился снимать часовых у ворот тюрьмы и на сторожевых вышках. Бывший унтер-офицер действовал внезапно и бесшумно. На всех постах, где стояли колчаковские часовые, стали дружинники.

Главный залог успеха восстания — быстрота и натиск. Захар дорожил каждой секундой. Наметив тактику внезапности действий, без выстрелов и жертв, он предусмотрел и взвесил все мелочи, все возможные неожиданности. Всё в эту ночь должно было совершаться по точно разработанному оперативному плану.

Когда была произведена замена караула, Захар вместе с Чайкиным отправился на квартиру коменданта крепости. Полковник Познанский спал безмятежным сном и не сразу понял, почему в его спальне оказались вооруженные люди.

— Одевайтесь! — тихо сказал Захар. — Даю вам две минуты и ни одной секунды больше.

Коменданту стало все ясно. Дрожа от страха, он торопливо натягивал галифе.

— Оружие!

— Кольт на письменном столе.

— Только один? Больше нет?

— В левом ящике письменного стола браунинг.

Чайкин забрал револьверы. Умоляющим голосом полковник попросил Захара оставить ему холодное оружие — казачью шашку с серебряным эфесом и красным боевым темляком.

— Во-первых, она тупая, — пояснил он. — А во вторых, я даю вам честное слово русского офицера, что не обнажу ее ни при каких обстоятельствах.

Захар проверил лезвие. Оно было, действительно, затуплено. В комендантском доме шашкой шинковали капусту.

— Хорошо! — сказал Захар. — Я вам ее верну, когда мы займем город. Пусть она будет вам наградой за вашу любовь к русской песне.

Петрик не мог понять загадочного смысла этих слов. Но полковник Познанский понял. Он только скрипнул зубами в бессильной ярости.

Победа

Крепость находилась в руках вчерашних узников. Захар приказал открыть оружейный склад. Комендант Познанский покорно отдал ключи от огромного замка, похожего на пудовую гирю. Тяжелую железную дверь распахнули, и Захар с Чайкиным первыми вошли в темный прохладный склад. За ними хлынули повстанцы. При тусклом свете фонаря они мигом расхватали винтовки, тщательно смазанные ружейным маслом. Бывшие фронтовики, щелкая курками, проверяли затворы. Чайкин, разыскавший патронные ящики, штыком открывал их и вываливал на пол обоймы.

Петрик тоже схватил винтовку и, словно боясь, что ее могут отнять, торопливо выскочил из склада, успев поднять с пола только одну обойму.

Захар объявил своим помощникам из «десятки»:

— Мы должны разоружить всех солдат в крепости. Действовать так же бесшумно и внезапно. Ни одного выстрела и ни одной жертвы. Вперед, товарищи!

Солдаты местной команды, охранявшей крепость, застигнутые врасплох во время сна, сопротивления не оказали. Они безропотно сдали винтовки.

Петрик увидел, как Захар вскочил на стол, стоявший в проходе между солдатскими нарами, и закричал, размахивая кулаком:

— Товарищи солдаты! Вы — дети трудового народа! Вас силой мобилизовал Анненков и заставил служить Колчаку. Но песня сухопутного адмирала спета: Колчак бежал из Омска. Наступил конец проклятой колчаковской власти! Кто хочет сражаться за свободу — становись в наши ряды!

Солдаты молчали. Ни один из них не поднялся с нар и не выразил желания присоединиться к восставшим.

Захар побледнел, глаза его вспыхнули гневом.

— Встать! — закричал он так громко, что зазвенели окна.

Привыкшие к муштровке вояки вскочили с нар.

— Становись! Налево! Шагом марш!

Захар вывел местную команду из казармы. Солдаты поняли, что их ведут в тюрьму. Они шли покорно, даже радуясь, что дело кончилось так благополучно. Когда их закрыли в камерах на замок, все облегченно вздохнули, почувствовав себя в безопасности.

Потом Захар с тремя дружинниками производил арест начальника местной команды. Молодой капитан увидел перед собой четыре револьверных дула и, кривя рот, не то от страха, не то от злости, поднял руки. Понимая бессмысленность сопротивления, он быстро оделся, закурил и послушно зашагал в тюрьму.

— Теперь все! — с удовлетворением сказал Захар и, увидев возле себя Алигомжу, передал ему ключи от камеры. — Храни, как зеницу ока.

Казах сунул ключи за пазуху.

— Умру — никому не отдам!

Захар радовался. Все шло, словно по расписанию, как было намечено планом. Крепость захватили без выстрела. Если бы в час восстания кто-нибудь стоял за воротами, он бы даже не догадался о необычайных событиях, разыгрывавшихся за крепостными стенами.

Удачный захват крепости открывал восставшим дорогу для нападения на город, где квартировали анненковские карательные части. Численный перевес был на стороне белых, почему план дальнейшего развития восстания и был рассчитан на внезапность короткого удара, на неожиданность нападения.