Страница 37 из 61
Ключ возвращен на место, мешочек прижат к груди, сундук заперт, а душистый кустарник принимает его обратно в свои спасительные объятия. Он затаил дыхание.
Дракончик в шляпе окликнул извозчика, колеса застучали по неровной дороге, сундук заскрежетал о тележку. Грохот, хлопанье дверьми, крики. Карета умчалась прочь.
Может быть, миновало пять минут, а может быть и целый час – он не мог рассудить. Когда Альберто набрался наконец смелости показаться на дороге, каждый листик уже был на своем месте – так, как будто ни одна карета никогда не тревожила его покой. А немного поодаль лежал позабытый посох Зигфрида.
Альберто вспоминает
Цепкие кусты хватали за лапы, впивались в хвост своими корявыми, голыми когтями.
Ну и что, подумал, Альберто, ну и пусть. В конце концов, Зигфрида скоро отпустят. Они выяснят, что он ничего не знает, и отпустят. В рундуке нет абсолютно ничего подозрительного. Как это называется… Инкриминирующего! Ничего, что заставило бы их подумать, что Зигфрид – именно тот, кого они ищут. Они скоро осознают свою ошибку, и никто не пострадает, всем будет только лучше от этого – ему, Альберто, потому что он скрылся от преследователей и выиграл время; и Зигфриду, потому что… Почему? Да, он немного перепугался, должно быть, но все иногда пугаются! Как будто Альберто не испугался! Да и что он мог поделать в этой ситуации, что он мог противопоставить трем агрессивным дракончикам в одиночку? Разоблачить себя и поставить под угрозу судьбу королевства? Безрассудно броситься на подмогу Зигфриду и позволить злодеям пленить всех сразу? Ну нет, на свободе лапы его развязаны, и он способен на что угодно! Только вот как бы лучше поступить?
Альберто достиг самого дна оврага и посмотрел наверх. Сколько еще таких оврагов впереди? С десяток, или того больше. Есть время поразмыслить.
С одной стороны, если его расчет окажется верным и Зигфрида и вправду отпустят в самое ближайшее время, то вскоре они смогут воссоединиться и Альберто представится шанс переговорить с королем. Как бы этот Зигфрид ни скромничал, по нему видно, что персона он не самой последней значимости, ведь неспроста у него такое заковыристое имя. С другой стороны… А о другой стороне думать было совсем невмоготу, ибо это ставило под угрозу весь первоначальный план Альберто, а дракончики не привыкли придумывать больше одного плана за раз. Еще это бы означало, что Зигфрид все же сумел чем-то заинтересовать своих похитителей, что было бы совсем некстати и практически невозможно. Да, нужно было продолжать двигаться в направлении Хныкельбурга! Сейчас, когда профессора больше не было рядом, путь оставался один.
Альберто продолжил продираться сквозь кустарник, помогая себе одной лапой, а второй прижимая к груди загадочный сверток. Его мысли унеслись далеко назад. Ах, если бы не тот злополучный день…
***
– Три, пять, запятая, один, – бормотал Альберто, – что бы это ни значило…
Перо перестало скользить по пергаменту и ловко взмыло вверх.
– Один, три, семь, запятая, нуль, – процедил дракончик сквозь зубы и аккуратно вывел витиеватые цифры в соседней ячейке.
Он посмотрел в окно.
До боли голубое небо сверкало сквозь каменную арку. Силуэты птиц неспешно проплывали из стороны в сторону на фоне жиденьких, тонких призраков растворяющихся в теплом воздухе облаков.
Альберто вздохнул. Лапа машинально потянулась к чернильнице, и перо нырнуло внутрь.
– Семь, три, один, восемь, запятая, одиннадцать, – продолжилась его монотонная песня.
Цифры, цифры. Кругом цифры непонятного происхождения и странного толка. Иногда от скуки он, вопреки рекомендациям вышестоящих драконов, начинал читать заголовки табличек, и тогда ему делалось еще скучнее. Деньги, вес, длина. Сколько нужно камня для того, чтобы вымостить дорогу от площади такой-то до улицы такой-то; сколько денег надобно для того, чтобы соорудить королевский корабль и сколько деревьев надобно срубить для постройки оного; почем нынче королевская ливрея. Цифры из отчетов и черновиков перескакивали на чистовой пергамент, становясь собственностью статистики.
– Три, один, запятая, пять. Тридцать один мильон с половиною. Ну и дела! – присвистнул Альберто. – На такие денежки можно целый дворец обставить – неплохо устроились.
Интересно, а что скажет батюшка, когда узнает, что они с Присциллой помолвлены? Матушка (пусть земля будет ей пухом – бедная дракониха!) наверняка усмирила бы неизбежную бурю, ведь батюшкин горячий норов был подвластен только лишь ей одной. Но какие возможности были у одинокого сына супротив горделиво-непокладистого отца? Что он подумает, что скажет, о чем умолчит? Отпустит ли он работящего сына в семью чопороных аристократов? А что же ее родители? Как они отнесутся к жениху, у которого за душой ни гроша?
Альберто вздохнул.
Перо снова скользнуло в чернильницу и принялось выводить цифры. Семь (семь! подумать только, семь тысяч!), три, нуль, два. Куда им столько денег на один несчастный стол из красного дерева!
С другой стороны, Присцилла твердо пообещала ему, что не испытает затруднений со своею родней – она негодующе топнула ножкой и побранила его за то, что он надумал в ней усомниться. Она и правда всегда добивается чего хочет, милая, расчудесная Присцилла! Папенька в ней души не чает – уж наверняка единственная дочь сможет убедить его дозволить возлюбленному чаду последовать зову сердца.
Перо юркнуло в чернильницу и потянулось к пергаменту.
Но почему бы сразу и не познакомиться с ее домочадцами? Вот, если подумать…. Ой.
Перо поставило кляксу. Круглую аккуратную кляксу ровно посередине страницы. Дрожащей лапой Альберто потянулся за промокашкой. Только не надо паники! На курсах по борьбе с кляксами специалист департамента коррекции научил дракончиков справляться с любым пятном. Только вспомнить бы, чего он там рассказывал. Наверное, нужно промокнуть. Не зря же она так называется, промокашка. Ткань неуверенно зависла над зловещим пятном и опустилась вниз. Немного подержать. Так… Деликатно надавить, и… Можно смотреть.
Не дыша, дракончик отнял промокашку от пергамента и круглыми от ужаса глазами уставился на содеянное.
Клякса расползлась и превратилась в зловещее пурпурное пятно.
Альберто панически огляделся по сторонам. Повсюду были дракончики. Каждый из них увлеченно что-то писал и еле слышно бормотал себе под нос, бережно перенося цифры с черновика на пергамент. Никому не было дела до бедолаги Альберто.
Альберто вновь посмотрел на табличку. Пятно перестало расползаться и застыло уродливой кляксой. Что же делать? Вернуться табличную мастерскую? И как они посмотрят на порчу драгоценного образца своего искусства? Да они тотчас же накатают на Альберто донос и, не думая ни секунды, соорудят ему увольнение. Что скажет Присцилла? Куда он пойдет? Зачем он ей нужен, безработный?
Озадаченные взгляды все чаще и чаще стали задерживаться на нем. Глаза его покраснели, и он уже несколько минут ничего не делал, а просто сидел и старался унять нервную дрожь.
Обнаружив, что он стал центром всеобщего недоумения, дракончик принялся перебирать бумажки, чтобы не выглядеть столь подозрительно. Один за другим, взгляды вернулись к работе.
Что это попало ему в лапы? Черновики. Задания на день. Хорошо. Может быть, приступить пока к другому поручению, и решение придет само собой? Он возьмет эту таблицу к себе домой, незаметно прошмыгнет с нею мимо стражи, а за ночь он что-нибудь придумает! Найдет чертежника; в конце концов, нарисует сам…
Его внимание привлек документ, не похожий на остальные. Древний, сморщившийся пергамент, испещренный угловато-стройными иссиня-черными знаками.
Это определенно была не табличка – какие-то диковинные буквы, он как будто знакомые. Похоже на некий код. Странно, он не припоминал, чтобы начальник упоминал нечто подобное. Что с этим делать?
Как это необычно!