Далёкое завтра

Но с другой стороны… А если так тошно жить? Если несколько лет гнетет тебя что-то, чего не можешь понять и вычислить, даже обращаясь к сумасшедшим, например, Тысяча Шестнадцатому, или, как между мужчинами принято, Семену Павлову? А ведь нормальный с виду мужик, лет двадцати пяти: нет, конечно, каждый чудит по-своему, а ему, похоже, нравится стареть. И… искать несуществующий смысл во всем. Но это не помешало Антону связаться с ним.

И объяснить, как он вышел на этого чудака, биоин не мог. Тут услышал о странном контроллере, там вскользь увидел недвусмысленное покручивание у виска при упоминании его имени, и, наконец, наткнулся на мужчину на собственном мониторе, когда связывался со службой теоретической генетики.

– Тысяча Шестнадцать «С», – представился Павлов в тот момент и пристально впился взглядом в Антона. Биоин впервые видел запустившего внешность человека. Черные волосы разрослись по подбородку торчащими в разные стороны локонами. Даже странно: следящие за внешним видом мужчины эту аномалию стремились убрать в первую очередь, выпрашивая у КИРы генетическую таблетку. А слегка покрасневшие глаза говорили об усталости. Наверное, Власов поморщился от отвращения, что не ускользнуло от находившегося с другой стороны экрана мужчины. Тысяча Шестнадцатый довольно хмыкнул и хитро прищурился. Сеть морщин вокруг глаз вызвала у биоина удивление и неприятие, но больше его повергли в шок слова мужчины:

– Хреново выглядишь, дружище.

– Это я-то хреново выгляжу? – удивился Антон.

– Ну не я же! – пожал плечами контроллер. – У тебя мешки под глазами. Что-то гнетет?

– Тысяча Шестнадцатый!.. – Власов уже хотел выразить возмущение, но контроллер перебил.

– Семен. Семен Павлов.

– Семен! – Антон попытался вновь повысить голос, но споткнулся. Все-таки человеческое имя сразу сводит на нет обезличенные цифровые обозначения. Наделяет людей уникальностью и… душой. Получается, что они только что познакомились. Тысяча Шестнадцатый не выглядел враждебно, лишь безобразная запущенная внешность вызывала у Власова гадливость. И ничего больше. И то потому, что он не встречал раньше людей, столь фривольно относящихся к своему виду. – Мне нужно связаться с отделом теоретической генетики.

– Ты помнишь себя? – неожиданно спросил Семен вместо исполнения рабочих обязанностей – соединения биоина с отделом теоретической генетики. Антон не сразу понял, о чем говорит человек на экране. И лишь секунды спустя, показавшиеся вечностью, биоин осознал суть вопроса.

– Тихо-тихо, – вкрадчиво проговорил Тысяча Шестнадцатый, заметив на лице Власова возмущение. Он явно видел внутреннюю борьбу Антона. Дискомфорт и терзания мечущейся в поисках неясного смысла души.

В тот раз биоин испугался до чертиков и вырубил связь, так и не связавшись с отделом генетики, а потом несколько дней метался по Атланте, пытаясь понять, что еще знает о нем Павлов. Или, о чем догадывается. Словно некая чудовищная улитка заползла в дом-панцирь и не хотела показываться миру. Враждебному и пугающему. Даже КИРа удивленно поинтересовалась, все ли с Антоном в порядке? Мужчина категорично отринул возмутительные инсинуации ИИ, но нет! Себе врать не было смысла. Теперь все было далеко не в порядке. По крайней мере не в том, как до вопроса, заданного этим… этим… чучелом, не умеющим или не желающим поддерживать себя в форме, как остальные.

А ведь Власов действительно помнил, как минимум, две предыдущие версии себя. Семь-один-один и Шесть Тысяч Пятисотого. Особенно запомнились глаза шесть-тысяч-пятисотого… Как он смотрел, когда Заменщики уводили бедную, испуганную, но старую и испорченную копию Антона в неизвестность! Эти глаза теперь не забыть никогда! Столько тоски, боли и… ненависти в них увидел тогда Антон. И слова Семена вдруг с новой силой напомнили о них. Его глаза – Антона. Или нет? Ведь преемником был он, а не шеститысячный, значит, у него теперешнего глаза, как у человека, жизнь которого биоин унаследовал.

А Семьсот Одиннадцатый? Почему Власов помнит его? Почему, как сейчас видит, как будто вместо него сдирает с лица маленький дефект каждое утро, ему теперешнему не принадлежащий? Почему? Во всем виновата снятая с них матрица? Или то генетическая память пронеслась через клетки от тела к телу? От Семьсот Одиннадцатого к Шесть Тысяч Пятисотому, а от него к Власову?

КИРа несколько раз повторяла запрос о самочувствии Антона. Оно и понятно, ведь важная работа остановилась, а общество не могло этого себе позволить. Только не сейчас, когда несколько поколений Антонов Власовых работали над генетической проблемой человечества.

– Семен? – Улитка внутри слегка высунула голову из панциря, пообещала КИРе продолжить работу на следующее утро и, вместе с тем, узнать поближе странного человека, что заглянул вглубь биоина с одного взгляда, глубокого и бесцеремонного. Казалось, Павлов сам испытывал то же, что и Власов, но как он избежал замены? В замкнутой системе, где удовольствия распределялись равномерно на каждую долю личности, где виртуалка была бесплатной и даже обязательной альтернативой развлечений, поведение этого странного человека – как минимум необычно. И странно. А еще страннее, что он, совершенно чужой мужик, просто заглянув в глаза, смог понять Антона. Его мысли и чувства, его терзания и видения. И поэтому биоин решился.

– О! Шестьсот Первый! – воскликнул Семен. Власов вновь растерялся, но контроллер вдруг улыбнулся. Алые губы растянулись вширь в зарослях кучерявых и спутанных волос. – А! Не удивляйся! Я контроллер, и мне позволено чуть больше. Всего-то.

– Я… – начал Антон и стушевался. Что говорить дальше? Но мужчина по ту сторону экрана сказал за него.

– Давай выпьем чего-нибудь в баре на минус сто семьдесят третьем сегодня? Познакомимся.

– Это развлечение? – Власов приподнял правую бровь.

– А ты бы хотел? – Семен криво усмехнулся, понимая, что неприятен собеседнику. Потом кивнул. – Давай для начала так и будем считать, а потом как пойдет…

И биоин кивнул. Он раньше никогда не посещал нижние уровни города, но видимо так было надо. Ведь Семен ни словом не обмолвился о настоящей цели Власова, которая и привела биоина к этому странному и непонятному мужчине. И все что будет сказано, не обязательно знать КИРе. А это Шестьсот Первого вполне устраивало: внезапное нарушение работы и замена старого механизма, коим он себя видел, откладывалась на неопределенный срок. Человек лишь знал о его проблеме. Всего лишь…

***

Огромный муравейник – Атланта – даже ночью кишел молодыми красивыми мужчинами, но в других робах. Здесь, ниже сто пятидесятого уровня, превалировали специалисты технических направленностей. Робы, техи, аграры, но больше было, конечно, техов. Огромный и совершенный механизм поддерживаться ими в «живом» состоянии. И на одних роботов полагаться невозможно. Специально обученные, пронесшие знания через много поколений, люди знали все о внутреннем устройстве Атланты. И они, как настройщики гигантских часов, скрупулезно помогали стрелкам идти с точностью до сотых долей секунд.

Здесь, как и на верхних ярусах, во всех направлениях курсировали транспортные ленты, лифты перемещали людей в любое место. Даже в столь поздний час – одиннадцать вечера – вокруг многолюдно и оживленно. Антон остановился напротив кричащей вывески «Территория танца. Только нижние уровни, нео-металл, хард-панк, ультра-грандж, только – жесть!». Неоновая голограмма над входом изображала красивого мускулистого мужчину, яростно танцующего в лучах лазеров. Власов поморщился: он любил более спокойный отдых, медленную слегка грустную музыку, помещение, визуально стертое полутьмой, и отгороженные от лишних глаз кабинки. Но нет смысла сейчас отвергать условия Павлова, ведь он что-то знает об Антоне, и не спроста, видимо, выбрал это место. Впрочем, какое биоину дело, как проводят свое время жители нижних уровней?

– А! Шестьсот Первый! – Антон вздрогнул и повернулся. Тысяча Шестнадцатый выглядел еще тошнотворней. Полутона неяркого освещения не могли растворить пятнистую постаревшую кожу. Видимо, Власову не удалось скрыть эмоции, Павлов заметил, снова широко ухмыльнулся и хлопнул биоина по плечу. – Ничего! Привыкнешь! Человек ко всему привыкает! Привык же жить в стеклянном шаре? Нам сюда, – Семен указал на развлекательное заведение. «Территория танца» зазывно махала руками дико танцующего мужчины.