Сумеречное сердце

Если Петр и льстил, то выходило у него искусно. После голодных скитаний по Млыву и скудных угощений Ника Эсмину вряд ли можно было назвать привлекательной. По крайней мере, она так считала.

— Не бойся, я тебя не выдам, — прошептал на ухо Петр. — Мы все иногда нарушаем Кодекс. Тогда тебе точно придется по вкусу мое угощение.

Вампир намекал на известные легенды о том, что кровь молодых людей омолаживала того, кто забирал их жизни. Племя Эсмины не старилось так, как это случалось у живых, но возраст тоже оставлял на них следы. Безупречное лицо превращалось в маску, кожа теряла мягкость, глаза блеск. Они становились похожими на механические куклы с безупречной внешностью, но родом из Ада.

Эсмина не считала себя святой, но касательно молодых жертв у нее был пунктик. Таких она не трогала, хотя и старалась, чтобы этот ее пунктик остался незамеченным для Кройна. Может, в последние годы он что-то и подозревал, но проклятие спасло ее хотя бы от разборок с ним. И вот теперь Петр Дракон. Ну и лакал бы свою драконью кровь дальше. Готенруг и так вымирал, а «любители молодости» всячески этот процесс ускоряли. В том, что Петр нашел кровь дракона, Эсмина не сомневалась. Глаза всех, кто умел обращаться, менялись. Если у Кройна они становились непроницаемо черными, как у птиц, то взгляд Петра то и дело «замораживался», будто становясь стеклянным. Эсмина старалась не разглядывать его, но заметила защитную прозрачную пленку и быстро промелькнувшее третье веко. Раньше она пришла бы в восторг, что кто-то из вампиров научился превращаться в столь величественного зверя, но проклятие и знакомство с колдуном ее испортили.

Музыка замедлялась, подходил к концу и танец, во время которого Эсмина предпочла молчать, кивать и улыбаться. Вампир, научившийся превращаться в дракона, вызывал разумное опасение. К тому же та девчонка из приглашенных «живых» постоянно отвлекала ее внимание. На подобные праздники обычно выбирали добровольцев, но испуганная девица-подросток не выглядела той, кто пришла сюда по доброй воле. Она часто косилась на двери, от которых ее отделял немаленький зал, полный танцующих кровопийц, бросала робкие взгляды на распахнутые окна, за которыми гулял ветер. Бальное помещение находилось на верхних этажах донжона. Если падать, то насмерть.

Впрочем, долго следить за человеческой девицей не получилось, потому что Эсмина чувствовала, как на нее глазеет почти вся женская половина гостей. Вампирши ревновали. Хозяин танцевал с незнакомкой уже второй танец подряд. Эсмина и сама немного волновалась, но боялась не самого Петра, а того, что он что-то заподозрил насчет истинной цели ее появления.

— Ты пришла от Кройна? — спросил Петр, когда музыка оборвалась на высокой ноте. Танцевальная часть праздничной программы закончилась.

Эсмина ожидала вопроса с подвохом, но не такого: хозяин торжества ее удивил.

— Старый дурак никак не может отказаться от мысли, что я ему больше не по зубам, — неверно истолковал ее взгляд Петр. — Пусть заявляется хоть всем кланом. Я готов его встретить.

Что ж, все судят из своей головы. Петр жил прошлой обидой, а значит, Эсмине и Нику повезло. Никто не заметил обмана: проклятие, лежащее на Эсмине, и колдовство Доминика Пятого осталось только их тайной.

— Мессир, — поклонилась Эсмина, входя в роль, которую придумала себе на ходу в ту же секунду. — Надеюсь на вашу милость. Я ушла от Кройна. Он и есть старый дурак, точнее не назовешь. Я стала слишком сильной и мне тесно рядом с ним. Я хочу служить тому, кто могущественнее меня. Тому, кто пьет драконью кровь.

В поклоне она скрестила руки на груди, выпрямив пальцы и удлинив когти. Маникюру пришел конец, но продемонстрировать что-то Петру нужно было. Только столетние могли похвастаться таким оружием, а так как сам Петр, если не лгали слухи, едва разменял седьмой десяток, подобных когтей он не имел. Конечно, у него теперь была вся драконья мощь, но Эсмина правильно нащупала его слабое место. Третье веко моргнуло, черный зрачок на миг сменился узким золотым и вертикальным, после чего Петр улыбнулся ей почти тепло и искренне. Так встречают дорогих и желанных гостей на «Ночи живых». Настороженность оставалась, но он был готов ее преодолеть. Все зависело от того, что скажет и сделает Эсмина затем. А дальше она должна была попробовать хозяйского угощения.

— Я ждал, что ты скажешь подобные слова, — кивнул сам себе Петр. — Увидел тебя и подумал, что есть два варианта. Ты ушла от Кройна, или он прислал тебя с угрозами. Я редко ошибаюсь, крошка. Ты сделала правильный выбор.

Эсмина снова почтительно склонилась. Необходимости в этом не было, но ей хотелось спрятать свое выражение лица, в котором сквозило презрение. Петр вырос и теперь ничем не отличался от Кройна. Самоуверенный и горделивый, он также прогнал бы ее из клана за малейший промах. Ведь считалось, что в проклятии, которое получила на свою голову Эсмина, была только ее вина. «Крошка» звучало лучше, чем «моя дурочка», как звал ее Кройн, но больше никаких прозвищ в ее жизни не будет.

— Принимать мадам в моем замке на «Ночи живых» — честь для меня, — наконец, произнес Петр те слова, что хотела услышать Эсмина. Они означали, что хозяин официально принял гостя, и на эту ночь его дом стал ее домом. Значит, Ника можно будет отослать на поиски, пока она будет отвлекать Петра. Про то, как у нее это получится, Эсмина пока старалась не думать. Идей не было, кроме тех, что внушали отвращение. К счастью, Петр и сам был рад отвлекаться.

— Прошу к столу, — сказал он еще одни ритуальные слова.

Их ждали многие, потому что в зале возникло заметное оживление как среди мертвых, так и живых. Те из вампиров, что находились ближе к пиршественному стволу, уже схватили первых жертв. Никто не сопротивлялся. Почти. Та девушка с испуганным взглядом ожидаемо бросилась наутек, застряв в толпе проголодавшихся упырей.

«Ночь живых» — это не про милосердие и благодарность живым за их кровь. Это всего лишь еще одна вампирская пирушка. Большинство людей соглашались добровольно, потому что те, кто заманивал жертвы на такие пиры, обещали им превращение в вампиров и вечную жизнь. Но также людей крали, запугивали, вынуждали. Эсмина была уверена, что ту девочку-подростка, которую уже, наверное, растерзали в толпе, сюда прийти заставили. Люди ранимы. У них всегда имелись причины стать жертвой, в том числе, добровольной.