Враг Самогеты

— Конечно! — Она, похоже, обрадовалась такой легкой просьбе.

Комнаты Келдрика находились на этаж выше моих и занимали целое крыло. Найти здесь маленький камушек будет той еще задачкой, особенно если телепат спрятал инклюз в тайнике.

На входе в покои советника стоял караульный. Хозяина покоев нет, охранять особо нечего, видимо, поэтому всего один постовой, а не пара, как принято. Увидев нас, мужчина в синей форме насторожился, но, рассмотрев меня, услужливо открыл перед нами дверь, пропуская.

Мы вчетвером зашли в продолговатый и довольно темный холл.

— Это гобеленовый зал, — с каким-то трепетом объявила Собель.

На стенах висели гобелены и несколько старых картин.

— Не знала, что он любитель настенных ковров, — отозвалась Тарая, с явным любопытством рассматривая покои Келдрика.

— Нет-нет, это не он, — тут же принялась объяснять служанка. — Покои украшались еще парой десятков советников до него, и, чтобы не портить традиционное убранство этого крыла замка, общие комнаты советник не менял, только личные покои.

Брови Тараи взмыли вверх.

— Ты давно работаешь в Азе-Эгле?

— Нет, — не понимая, куда клонит Тарая, без промедления ответила служанка. — Я личная горничная Ее Высочества, — она посмотрела на меня, — и нахожусь во дворце только вместе с госпожой.

— Тогда откуда ты так много знаешь о покоях главного советника?

— Он сам мне рассказывал, — пропищала Собель, заливаясь румянцем и понимая, что сболтнула лишнего.

После зала гобеленов мы прошли насквозь все пять комнат-залов. Собель теперь помалкивала и держалась позади. Следующий зал был похож на небольшую приемную, затем самая скромная по размерам комната — про себя я назвала ее карманная библиотека, — дальше гостиная или, скорее, комната отдыха, потом кабинет с большим дубовым столом и камином и, наконец, спальня. За ней еще двери, там очевидно умывальня и гардеробные комнаты.

В спальне почти всю стену занимал старый камин из темно-фиолетового камня, а над ним — большая картина с холодным темным пейзажем гор и дремучего леса. Похоже, на картине изображен горный хребет Баэрдаль. Не знала, что Келдрик предпочитает мрачные горы, он больше походит на любителя теплых морских просторов и мягкого солнца. Рядом с камином стояли увесистые кресла и изящные диванчики, а напротив — большая кровать с четырьмя резными столбиками под балдахином, заправленная синим бархатным покрывалом. За ней во всю стену находился еще один гобелен, изображавший какую-то кровавую битву. Зная Келдрика, не могла отделаться от мысли, что сюда лучше подходит более романтичный сюжет. Я бросила взгляд за окно — было темно и ничего не видно, но мне представилось, что отсюда открывается потрясающий вид на далекие верхушки гор Баэрдаль. Хотя, скорее всего, нет, слишком далеко.

— Эти покои богаче твоих. Точно ты тут княгиня? — посмеялась Эфира, осматриваясь.

Келдрик жил роскошно, точнее, все главные советники Кроуги жили роскошно.

— Это оттого, что Их Высочества князь и княгиня Кроуги не занимают княжеское крыло. Там до сих пор живет отец князя, — подала голос Собель. — Князь выбрал своим домом имение Бьенкурт. А в комнатах его матери старый князь даже пыль разрешает вытирать только тем слугам, которые делают это со дня ее смерти, в точности возвращая все предметы туда, где они лежали.

— Это тебе тоже Келдрик рассказал? — огрызнулась на нее Тарая и уселась на кровать, словно показывая, кто тут хозяйка.

— Нет, Тиральда, — казалось, что Собель вот-вот расплачется.

— Собель, ты нам очень помогла, большое спасибо, можешь быть свободна.

Служанка замялась, и я вопросительно на нее посмотрела.

— Прошу, госпожа, не говорите Тиральде, что я так много знаю того, что мне знать не следует, — почти шепотом произнесла Собель.

— О, я обязательно скажу! — шикнула Тарая.

— Нет, не скажешь, — осадила я магичку. — Никто ничего не расскажет. Собель, можешь идти и не волноваться об этом.

Служанка, пунцовая, как спелое яблоко, вылетела из комнаты.

— Твоя горничная спит с дворянами, — перекинула на меня свое негодование Тарая. — Ее надо прогнать!

— Или, может, прогнать советника, соблазняющего моих любимых горничных? И не смей ничего говорить Тиральде.

— Это что получается, чернокосая ревнует этого вашего Келдрика к служанке?

— Не говори глупостей! — тут же ответила Тарая и нежно провела ладонью по бархатному покрывалу.

— А я и не говорю, а все вижу, — усмехнулась Эфира. — У твоей ревности медно-красноватый оттенок, и она вся бурлит вокруг тебя. В тебе много ревности, почти столько же, сколько и вспыльчивости.

— Чего? — растерянно спросила Тарая и вскочила, словно покрывало ее ужалило.

— Не доводи ее, и так вон вся дергается. — Я осуждающе посмотрела на Эфиру. — Лучше своим шаманским глазом помоги нам найти нужный предмет.

— Что ищете?

— Янтарный камушек, — ответила Тарая.

— Или тайники, — добавила я, — где он может прятать этот янтарный инклюз.

Эфира сморщилась.

— Никогда не понимала, зачем хранить замурованных дохлых насекомых.

— Тебе ли говорить? — я укоризненно покосилась на череп, болтающийся на ее поясе.

— Это не то же самое. Череп — трофей, показывающий врагам и друзьям, что моя рука не дрогнет, если что…

Я закатила глаза, улыбаясь.

— Ладно, — Эфира обвела спальню изучающим взглядом. — Там, кажется, есть тайник, — она показала на зеркало.

— Келдрик — выдающийся маг разума, — Тарая придирчиво цокнула языком. — Его тайники так просто не найти, даже шаману.

Конечно, я была с ней согласна, но надо с чего-то начинать.

— Может и так, но все равно проверь за зеркалом, — сказала я Тарае. — А я пойду в других комнатах поищу.

Я направилась в кабинет. Здесь царил полумрак, тяжелые бархатные портьеры занавешивали окно. В углу стояли напитки в дорогих бутылках из темного стекла, но почти все запечатанные. Выглядело, словно это подарки, а не отдушина хозяина, к которой он часто прибегает.

Я дошла до его стола, отставила стул и придвинулась ближе. Куча пергаментов, свитков с цифрами, перья, хрустальная чернильница, деревянные счеты и стопка писем, некоторые с розовыми атласными лентами, нераспечатанные. Я улыбнулась, вспоминая рыжего сердцееда. Сбоку лежало собрание старых книг, я пробежалась взглядом по корешкам — все они о старых ритуалах. Грудь сдавило от болезненных воспоминаний. В этих книгах Келдрик, видимо, искал описание ритуала линии Акарана. Мог ли он предположить, что так все закончится?