Враг Самогеты

Дальше воспоминания Кела начинают прыгать урывками. Скорее всего, оттого что он не очень хорошо запомнил эти моменты. Картинки то замирают совсем без звука, то просто сменяют друг друга, хаотично и слишком быстро — толком и рассмотреть не получается. Кел пытается лягаться, пока дозорный тащит его по улице. Размытый кадр — директор Алостер, недовольно уперший руки в бока. Молодая рина Лидия — она тогда только пришла работать в Фебрану — провожает Келдрика в его комнату. Кел, даже не снимая плаща, стоит у окна и посылает магические письма. Все они для меня, и я все их получу, но не отвечу. Кел так и не ложится спать, время начинает течь еще быстрее. Солнце показывается из-за горизонта, и мальчишка бежит вниз по лестнице, перепрыгивая ступени и расталкивая сонных учеников. Он несется по улицам во всю прыть. Воспоминания начинают скакать еще быстрее. Мы с замиранием сердца смотрим, как размываются дома, слышим стук сапог Келдрика по мостовой и его тяжелое дыхание, он бежит, не останавливаясь, по улице, залитой утренним светом. Его плащ и волосы развеваются, он оббегает повозки торгашей и случайных прохожих, их лица размыты, как и дома. Впереди мелькает лавка моего отца. Поток картинок замедляется, как только Келдрик толкает дверь лавки. Девочка с косичками сидит в лавке на полу и смотрит в одну точку. Вокруг нее настоящий погром: валяются баночки, склянки с лекарствами, засушенные травы и рассыпанные порошки.

Мальчишка падает на колени возле нее и поднимает лицо девочки, убирая с него растрепанные волосы.

— Он обидел тебя? Тарая, ты цела?

— Он ушел.

— Что?

— Он бросил меня. Когда я пришла, его уже не было. Дома его тоже нет. Он даже записки не оставил. Отец бросил меня, как ненужную вещь.

— Хорошо. — Келдрик с облегчением садится на пол. — Я думал… Ты не отвечала.

— Это ты виноват, — тихо шепчет маленькая я, мотая головой из стороны в сторону.

Кел поднимает на нее глаза.

— Из-за тебя я круглая сирота. Меня отправят в сиротник. Ты сделал это намеренно? Твой план — это розыгрыш Нилы? Чтобы я больше не училась в Фебране, да?

— Тарая, ты что?!

— Уходи! — повышает голос маленькая девочка. — Убирайся!

— Я не оставлю тебя. Идем в школу.

Маленькая девочка вскакивает на ноги и толкает Келдрика. Он теряет равновесие и перекатывается на спину, и в этот момент раздается звон колокольчика на двери.

— Келдрик, ты опять сбежал?! Тебе было запрещено выходить за территорию школы! Мое терпение лопнуло, я немедленно отправляю тебя домой к отцу. Вы просто неуправляемы, молодой человек. — Директор Алостер резко останавливается в своем пылком монологе и окидывает лавку взглядом.

— Что тут произошло? Тарая, где твои родители? Что вообще здесь происходит?

— Я… Мы… — заикается Кел. — Мы пришли, а тут уже так было. Тарая не знает, где ее родители. Похоже, их обокрали, а родителей похитили.

Алостер щурится и вопросительно смотрит на девочку с косичками. Маленькая я со страхом переводит взгляд с Келдрика на директора и обратно. Эту часть нашего обмана мы не успели тщательно продумать, и уже тогда я поняла, что вранье, придуманное Келом на ходу, звучит совершенно неправдоподобно.

— Вам кажется, я не в состоянии отличить правду от нелепого вранья? Последний раз спрашиваю, что здесь случилось? И не дай Прародитель я узнаю, что вы, молодой человек, как-то причастны к этому беспорядку.

Кел оборачивается, смотрит на девочку и мотает головой. Алостер это замечает. Далее у воспоминания снова пропадает звук, и оно опять начинает прыгать картинками. В лавке появляется незнакомый человек. Он о чем-то разговаривает с девочкой — это последнее, что мы видим перед тем, как Алостер уводит Кела из лавки.

— Что случилось дальше? Кто это? — тревожно уставилась на меня Амидера.

— Директор нам не поверил и позвал телепата. Маг начал задавать наводящие вопросы и быстро понял, что я вру. Этого хватило, чтобы я испугалась еще больше и выложила всю правду.

Амидера молча слушала, боясь перебить.

— Алостер не пришел в восторг от моих способностей, как ожидал Кел. Все узнали, что я изображала покойную мать с малых зим. Это, мягко говоря, вызвало шок, я стала изгоем. Директор хотел исключить меня из Фебраны, но, как позже я узнала от рины Лидии, меня не выгнали благодаря Келдрику, он упросил отца, чтобы тот договорился с Алостером. Его самого тогда забрал отец, ты же знаешь, Кел — сын вельможи из Минолы.

В воспоминании без звука мы наблюдали, как Алостер отчитывал Кела. Директор то растерянно прикладывал ладонь ко лбу, то яростно размахивал тростью. В воспоминании вдруг появился еще один мужчина — светловолосый, немного сутулый, но дорогая, превосходно сидевшая одежда хорошо это скрывала. Он внимательно слушал рассказ директора и кривил губы, казалось, сдерживая улыбку. Келдрик предпочел его не замечать и даже демонстративно отвернулся.

— Кажется, это его отец, — ответила я на немой вопрос Амидеры. — Никогда раньше его не видела, но они даже похожи, хотя цветом волос Кел явно не в отца.

— Что с тобой случилось дальше? — спросила Амидера.

Я поняла, что из-за этого вопроса задержала дыхание. Оказалось, так сложно вскрывать глубины прошлого. Никогда и никому не рассказывала этого прежде.

— В итоге меня отдали на поруки в гильдию Жизни. Мой отец был должен всем вокруг. Наше имущество распродали, и я осталась ни с чем. Продолжила учиться в Фебране, живя как прислуга в гильдии Жизни. Со мной там не обращались плохо, со мной вообще никак не обращались — меня не замечали, даже почти не разговаривали. Это плохие воспоминания об одиночестве несчастного ребенка. Куда бы я ни пошла, все знали, какое преступление я совершила, меня клеймили позором, отыгрываясь за ложь отца.

— А Келдрик?

Я оглядела юношу, который стоял спиной к своему отцу и делал вид, что это вовсе не его отчитывают за нашу неудачу.

— Он тоже держался на расстоянии, как и все. Мне так хотелось с ним поговорить, и я пыталась много раз, но стоило ему заметить меня в коридоре, как он разворачивался и уходил. Он написал мне единственный раз, с просьбой сохранить в янтарь любое воспоминание об отце и нашем обмане. Даже прислал заклинание, как это сделать. Я сердилась на него и на это сообщение, ведь на нем наша дружба закончилась, а друг бы мне тогда не помешал. Думаю, ему было стыдно. Впервые мы с ним заговорили, когда он уже стал советником Кроуги. До сих пор каждый раз, когда вижу его, меня охватывает детская неуверенность.

— Получается, вы с ним так ни разу и не поговорили о том, что случилось?

— Нет. Теперь мы оба избегаем этого разговора.