Страница 12 из 158
Тогда и была совершена одна из крупнейших вылазок из города, которая чуть не смела все валы и башни осаждавших. Начали ее трое отважных воинов: Тефтай, Мегассар и хромой Ха-гейр. Иосиф Флавий пишет о них: «…Более удалых и опасных воинов, чем эти трое, город не имел в этой войне. Словно навстречу друзьям, а не густо сплоченной массе врагов, без страха и колебания ринулись они сквозь ряды неприятеля и начали поджигать машины. Обданные градом стрел, встреченные со всех сторон ударами мечей, они не покидали своего опасного дела, пока огонь не охватил осадные строения. Когда пламя вспыхнуло, римляне бросились туда на помощь из стана, но иудеи завязали рукопашный бой, нисколько не щадя при этом своей жизни.
Когда римляне вытаскивали тараны из-под горевших кровель, иудеи и тогда старались овладеть ими, если даже им приходилось держаться за раскаленное железо… Иудеи, подкрепленные приливом сил изнутри и ободренные успехом, с неудержимой стремительностью бросились вперед, протеснились до лагерных шанцов и вступили в схватки с часовыми… Они схватывались с каждым человеком, попадавшимся им на пути, тяжестью своей массы они опрокидывали врагов, в своем порыве, не знавшем никакой осторожности, сами натыкались на копья. Их превосходство заключалось не столько в успешных результатах, сколько в собственном своем мужестве, а римляне, если отступали, то не из-за того, что терпели значительные потери, а больше всего потому, что избегали бешеной отваги иудеев…»
Но не спасли иерусалимцев ни отчаянная отвага, ни беспримерная доблесть отдельных воинов, ни массовое самопожертвование. Легионы пробили и третью стену, ворвались в Новый город, подожгли его жилые дома и дворцы и, по особому приказу Тита, сожгли и разрушили до основания величайшую святыню иудейского народа — Храм.
Последним оплотом отчаянно сопротивлявшихся иудейских бойцов стала цитадель Верхнего города, где оборону организовал и возглавил Симон бар-Гиора. Римляне, готовясь к штурму, снова возвели валы, установили на них метательные машины и 18 дней и ночей обстреливали эту последнюю крепость. Потом пошли на штурм и, ворвавшись в цитадель, перебили всех уцелевших, которых, впрочем, было намного меньше там, чем умерших от голода и жажды.
Иерусалим пылал. По приказу Тита город был разрушен полностью, стены срыты, башни — также, оставлены только три наиболее мощные башни царя Ирода в память о могуществе иерусалимских укреплений. Увидев их, Тит сказал: «Нам помогли боги, ибо что значат руки человеческие против таких твердынь». Поскольку даже римские легионеры устали от резни безоружных, он приказал впредь убивать только вооруженных и сопротивляющихся. Остальных распорядился загнать на Храмовую гору, где их судьбу решал друг и помощник Тита, Фронтон. Он отобрал самых красивых и юных для римского триумфа, остальных направил в египетские рудники, продал и раздарил по провинциям, где большинство из них погибло в театрах и цирках от мечей гладиаторов и в пасти диких зверей.
По свидетельству Иосифа Флавия, число пленных составило 97 тысяч. Его намного превзошло число павших. Как писал Флавий, «…размеры гибели людей превысили все, что можно было ожидать от человеческой и божеской руки…» Он называет число павших во время осады — миллион сто тысяч человек, но это, скорее всего, общая цифра погибших в ходе Иудейской войны. Ибо другой авторитетный историк, Тацит, утверждает, что павших в ходе осады и штурма Иерусалима было вдвое меньше: 600 тысяч. Но и в этом случае, если учесть остальных, погибших за время всей войны иудеев, то их кровавая гекатомба была чудовищной, неимоверной.
Однако и после разрушения Иерусалима еще не вся Иудея попала во власть римлян. Еще три года сикарии удерживали в своих руках большой район западного побережья Мертвого моря и крепость Масаду. И конечно, прокуратор Иудеи Флавий Сильва не мог смириться с таким положением и выступил против них с войсками. Он вскоре без чрезвычайных усилий и больших потерь захватил все населенные пункты на побережье Мертвого моря и подступил к Масаде. Флавий Сильва рассчитывал взять и эту цитадель с ходу, но вскоре убедился, что даже скоротечный штурм ее невозможен.
Укрепленная царем Иродом крепость высилась на самой вершине горы, все склоны которой были, в сущности, крутыми обрывами. Но и, кроме того, цитадель окружала стена восьмиметровой высоты толщиною в 4 метра. По ее окружности было возведено 37 башен 25-метровой высоты. В Масаде было сосредоточено оружие и продовольствие для десяти тысяч бойцов, цистерны были доверху наполнены водой. Все это позволяло защитникам этой крепости выдержать длительную осаду.
Однако в то время в Масаде набиралось в десять раз меньше людей, чем было у врага — всего 996 человек, и только менее половины из них могли сражаться, ибо в это число входили и женщины, и дети. Но эти воины были сикариями, фанатичными сторонниками свободы Иудеи и ее народа, нерушимости ее религиозных традиций и законов. Возглавлял небольшой гарнизон мощной крепости член известной иерусалимской семьи, Элеазар бен-Яир, несгибаемый сикарий и опытный военачальник.
Римляне решили начать планомерную осаду. Они возвели вокруг Масады 50-метровый вал, установили на нем метательные машины и стали бомбардировать крепость зажигательными снарядами. Определив наислабейший участок стены, римляне подвели мощные тараны и с их помощью пробили ее. Однако сразу же за проломом их ожидал выстроенный по приказу бен-Яира участок бревенчатой клетки, опиравшийся на новую, еще более мощную стену. Римляне подожгли бревна, усилили обстрел крепости. В ней начались пожары от их зажигательных средств. Они вплотную подвели штурмовые башни к стенам и явно готовились к решительной атаке.
Элеазар убедился, что отразить ее на сей раз не удастся, слишком мало воинов оставалось в строю против тысяч римлян. Но этот пламенный патриот, доблестный наш предок, и не помышлял ни о бегстве, ни о сдаче на милость победителя. Он обратился с речью к своим соратникам; ее содержание, ее слова стали известны из книги Иосифа Флавия. С непреклонной решимостью и непобедимой верой сказал Элеазар бен-Яир: «…Мы, сикарии, дали клятву не быть рабами ни римлянам, ни кому другому. Мы подняли меч восстания первыми и вот сражаемся последними. Так судил Бог, и нельзя последним защитникам свободы евреев нарушить клятву, мы дали ее и мы должны остаться верными ей до конца. Терпеть насилие и рабство, видеть, как уводят жен и детей на поругание — не из тех это зол, что предопределены человеку Господом. Нет! Пока эти руки еще свободны и могут держать меч, пусть же сослужат они нам последнюю и прекрасную службу. Умрем, не испытав рабства врагов наших, умрем свободными, вместе с женами и детьми расстанемся с жизнью!..»
Так сказал вождь последних сикариев Элеазар бен-Яир, один из величайших героев силы духа во все времена. И слышали его тысячи евреев, взошедших на костры инквизиции, но не предавших своей веры. И слышали его тысячи и тысячи евреев, зарубленных гайдамаками Хмельницкого, но не поступившихся своей верой. И слышали слова последнего вождя сикариев миллионы истребленных фашистами евреев, и слышали его слова те, кто с оружием в руках бил этих гнусных палачей, евреи-воины Второй мировой. И его слова смогли дать силу предкам нынешних евреев свершить свой великий и страшный подвиг, единственный такой в истории человечества.
Они подожгли крепость. Только продовольствие и воду, которых оставалось еще много, не уничтожили они, чтобы не подумали враги, что это голод или жажда заставили их наложить на себя руки.
Потом они обняли в последний раз своих жен и детей — и убили их! И выбрали из своей среды десятерых, самых сильных духом. И этот десяток избранных покончил со всеми оставшимися. Потом они бросили жребий, определивший последнего. И он поцеловал каждого и убил всех. Потом последний бросился на меч и умер.
По словам Иосифа Флавия, в живых остались только две женщины, спрятавшиеся с детьми в пустой цистерне. Они все слышали и рассказали римлянам, а те были потрясены увиденным, когда ворвались в Масаду.