Страница 2 из 10
Ну вот, теперь я хочу спросить вас, уважаемый читатель, как спросил король Карл Девятый Екатерину Медичи после Варфоломеевской ночи – хорошо ли я сыграл свою роль? Вы осуждаете меня? Ну, тогда, и вам Бог судья!
Но вернемся в Увелку – конец апреля, год 1984 от рождества Христова.
– Когда ты пойдешь в райком?
– Завтра.
– Какую должность будешь просить?
– Ни в коем случае не буду просить: там ведь обитают люди, которые захотят растолковать то, чего я не хочу знать, и станут насильно объяснять мне истины, в которых сами разочаровались. Черт возьми! хочу сохранить свои иллюзии относительно коммунистического будущего всего человечества – достаточно того, что уже утратил их относительно развитого социализма.
– Ты коммунист очень странных убеждений, – сказал Егор Кузьмич.
– Отнюдь. Нормы коммунистической морали приемлю. А чтобы сохранить почтение ко всему учению, лучше его не знать.
На следующий день, как и говорил, отправился в Увельский райком партии, который за годы моего отсутствия обзавелся новым уютным двухэтажным зданием. В старом остались райисполком, и совет депутатов, и … – и стоял он рядом весь в морщинах и цветных потертостях, похожих на уши, которые старая пословица приписывает стенам.
Говорят, у домов, как у людей, есть своя душа и свое лицо, на котором отражается их внутренняя сущность. Здание с табличками «Увельский райком КПСС» и «Увельский райком ВЛКСМ» смотрелось весело, потому что его не мучила совесть. А совесть его не мучила в виду отсутствия таковой.
С такими мыслями я вошел – побритый и приодетый.
Сотрудник сектора учета со свойственной служителям канцелярии методичностью разложил на столе документы, уселся на стул и, поправив очки, обратился ко мне:
– Вы и есть Анатолий Егорович Агарков, член КПСС с 1977 года?
– Да.
Старичок кивнул.
– К нам приехали из Челябинска, снявшись с учета в партийной организации Станкостроительного завода имени Серго Орджоникидзе? По причине….
– Состояния здоровья. Я перенес туберкулез, и врач порекомендовал сельский воздух. В диспансере задержался после снятия с учета.
Едва закончилась процедура моей постановки на учет, дверь открылась и появилась весьма миловидная заведующая сектором.
– Анатолий Егорович, – сказала она волнующим грудным голосом, – третий секретарь Людмила Александровна хочет с вами поговорить.
Во избежание недоразумений она проводила меня до дверей кабинета.
– Позвольте засвидетельствовать мое искреннее восхищение вашей красотой, – весьма необычно поблагодарил провожатую. – За нескромность простите – потому что не знаю, пошлет ли еще судьба возможность увидеть вас.
– Ах, боже мой! – воскликнула она и дважды оглянулась по пути в сектор учета.
Постучал в дверь, озаглавленную табличкой «Секретарь РК КПСС Демина Людмила Александровна».
Хозяйка кабинета – дама лет сорока, стройная, с короткой прической и подернутыми дымкой усталости глазами – сидела за столом в черном кожаном кресле.
– Присаживайтесь, – она указала мне на стул у приставленного стола.
– Спасибо, – присел.
– Хочу поговорить с вами вот на какую тему – где, на каком поприще в нашем районе вы хотите применить ваши знания? Ведь по диплому вы….
– Выпускник кафедры «Двигатели летательных аппаратов», – сказал, будто признался в государственной измене.
– В каком смысле?
– В смысле, я – специалист по космическим двигателям.
– Оставьте глупые шутки – во всяком случае, в райкоме.
– Вы сами меня пригласили, а теперь упрекаете.
– И упрекаю…. Партия считает – кадры решают все! А вы специалист с высшим техническим образованием, и неужели во всем районе для вас не сыщется работы?
– Честное слово я в этом не повинен.
– Ну и ну! Да откуда явились вы, Анатолий Егорович?
– Из Челябинска, скажем.
– Это еще не так далеко.
– В том-то и дело, но здесь начинаются тайны Изиды, а в них я не посвящен.
– Хотите чаю?
Через пять минут, как это бывает в волшебных сказках, предо мной на столе стоял поднос со всем необходимым.
– Если хотите курить, курите.
Пепельница присоседилась к подносу.
– Как же случилось, что выпускник закрытого факультета вдруг остался без работы?
– А как случилось, что тиран Дионисий стал школьным учителем? Прихоть судьбы.
– Вам кто-то сказал, что я по образованию историк и работала в школе учителем?
– Для меня это тайна, открытая только что. Даю вам честное слово! А Гомера и Плутарха с пацанства люблю.
Я достал из кармана пачку «Мальборо» и вопросительно взглянул на хозяйку.
– Курите, курите. Я даже признаюсь – люблю дым цивилизованных сигарет. Давайте поговорим.
– О чем же?
– Да о чем угодно – о малой родине, о юности; или, если вы предпочитаете, о Челябинске…. Я там тоже училась.
– А давайте поговорим о проблемах района – вы, должно быть, в курсе всех дел.
– Пожалуй, это не самая приятная тема.
– Неужели все плохо?
– Дорогой Анатолий Егорович, никогда не следует быть исключением – о работе лишь после третьей рюмки, а мы с вами пили чай.
– Согласен: работа – дело серьезное и требует размышлений.
– Вы слишком строги…. Только не вздумайте сердиться на то, что я вам скажу.
– Я слушаю вас.
– В наше время многое допускается….
– Этим и плохо наше время.
– А вы намерены его исправить?
– Да – в том, что касается меня.
– Не думала, что вы такой ригорист.
– Так уж создан.
– И никогда не слушаете добрых советов?
– Нет, слушаю, если они исходят от друга.
– Меня вы можете считать своим другом. Не верите? Скажите, на каком предприятии нашего района вы хотите работать? – она взяла в руку трубку телефонного аппарата. – Я сейчас позвоню туда, и вас примут на инженерно-техническую должность. Не верите? Говорите….
– В таком случае я бы хотел работать в районной газете. Еще на заводе поступил в университет марксизма-ленинизма при Доме политпросвещения Челябинского обкома КПСС по курсу журналистики. Год проучился. Еще год и я – журналист со вторым высшим образованием….
Третий секретарь райкома партии, как видно, привыкла брать быка за рога: я еще говорил, а Людмила Александровна уже крутила диск телефона.
– Вячеслав Аркадьевич, здравствуйте, Демина. Хочу рекомендовать вам в редакцию будущего журналиста и уже коммуниста, симпатичного молодого человека.
– Это рекомендация райкома? – очень явственно слышалось в трубку.
– Скажем, не последнего в нем человека, вашего друга.
– Сегодняшние друзья – завтрашние враги.
– Бросьте!
И мне, прикрыв ладонью микрофон трубки:
– Его забирают на областное телевидение. Еще не забрали – уже фордыбачит!
– А Серпокрыл? – голос донесся Вячеслава Аркадьевича.
– Наша задача – направлять, поправлять. Вы что обиделись?
– Ладно, уж…. Ваш молодой симпатичный в армии служил?
Демина вскинула на меня глаза.
– В морчастях погранвойск срочную; военная кафедра ЧПИ, – я подсказал.
– В погранвойсках, – это она в трубку.
И та:
– О-о! Немедленно шлите его сюда. Считайте, что я его принял.
Какая милая женщина, подумал я, покидая кабинет третьего секретаря Увельского райкома партии. И потопал в редакцию.
Редактор «Ленинского знамени» Вячеслав Аркадьевич Кукаркин сидел в светлом, прекрасно обставленном кабинете на втором этаже нового здания, пристроенного к типографии. На мой стук крикнул:
– Войдите.
Я вошел. Вячеслав Аркадьевич из-за стола подскочил:
– Пограничник? Где служил? На Ханке? А я у озера Жаланашколь с китаезами насмерть бился. Каким ветром в Увелку занесло? А я уезжаю – вот дела сдам и в Челябинск, на телевидение, редактором общественных программ. Вмажем за встречу?
Кукаркин достал из шкафа початую бутылку «Сибирской» и две рюмки, налил.
– За тех, кто погиб, защищая священные рубежи нашей Родины!
Выпили стоя.