Страница 7 из 14
Тем не менее сбивчивые слухи о конкурсах на вступительных экзаменах, а также страшные россказни о новой системе начального образования соседскими рикошетами долетали до Карзинкина. Поэтому он с некоторой опаской обозрел вывеску: «Спецшкола № 2 с преподаванием ряда предметов на швейцарском языке».
На семейном совете была отвергнута физико-математическая школа ввиду слишком очевидной профнепригодности телесно хорошо развитого отпрыска, а также музыкальная (тоже специализированная) из-за географического отдаления и довольно сомнительного слуха у абитуриентки. Выбрали языковую, как наиболее близкую, с минимальным количеством уличных переходов и всего с двадцатью детскими душами на одно конкурсное место.
В коридоре у класса, где имела заседать комиссия, было людно. Карзинкин присел на освободившийся стул и стал прислушиваться к разговорам. Сравнительно скоро он уяснил, что большинство детей, приведенных в «швейцарскую» школу, уже с треском провалилось на экзаменах в другие спецшколы, где чуть ли не с первых классов детей заставляют решать вечную проблему пифагоровых штанов. Пронизанные чувством ответственности, дети не буянили, а молчали, тогда как нервничавшие родители возбужденно обменивались мнениями.
— Задачу с тремя неизвестными в физико-математической он решил в два счета, — охотно рассказывал молодой усатенький родитель, — а потом ему дали бином Ньютона… Коля, не вертись!.. Ну, вот, бились они бились. Все чувствуют, что даже сам экзаменатор насчет этого бинома что-то подзабыл. Академика они там на время экзаменов пригласили, да… Коля, дай договорить! Однако ответил. Затем пошли интегральные. Сладил. И все ж таки порезали!
— Так-таки порезали? — с ужасом и сладострастием переспросила чья-то посторонняя мамаша.
— И даже провалили. — Усатый с удовольствием мотнул головой. — На квантовой механике они Колю уделали. На магнитных колебаниях. И не то, чтобы учителя строги. Они не строги, они ни при чем. Система такая новая вышла. Пришлось вести сюда, в языковую. Жаль. Большая потеря для математической науки. Коля, сколько будет квадратный корень из 259679438?
— Четыре тыщи восемьсот девяносто девять, — ответил Коля, вертевшийся у родительского стула. — Хотите теорему Гаусса — в два счета?..
С нарастающим волнением Карзинкин заглянул в приоткрывшуюся от сквозняка классную дверь. Как раз в этот миг у стола, за которым работала комиссия, находилась девчонка Светланиного возраста. Ее допрашивал высокий, интеллигентного вида мужчина с красивым значком на левой груди.
— Парлейвуфрансе? — скороговоркой, с расчетом сбить спрашивал мужчина.
— Уй, — отвечала девчушка, не моргнув глазом, — же парль Франсе.
— Так, так, так. — Экзаменатор тигрино постучал костяшками пальцев по сукну. — Маумба бвана сахили мубаута?
— Раунда магама бвана. — Девчушка замялась и возвела глаза к потолку.
— Мария Павловна, принесите, пожалуйста, ведро и тряпку…
Уборщица, сидевшая наготове у дверей, ринулась исправлять какую-то детскую оплошность. Сами экзаменаторы были в смятении и плакали от жалости, но сделать против системы ничего не могли. С окаменелыми лицами родители уводили девочку.
— Не приняли, — прорычал отец девчонки. — Так все благополучно прошло: французский, английский, банту, норвежский и эсперанто — в большом порядке а вот на суахили срезалась…
В коридоре словно бы пронесся ледяной вихрь. Родители и дети спешно вцепились в словари и самоучители по иностранным языкам. Уборщица Мария Павловна то и депо выбегала с ведром из класса. Затем она спешно пронесла в класс колоссальный пузырек «валерьянки». Это добрый экзаменатор со значком упал в обморок от жалости. Ноги Карзинкина приросли к паркету. В эту секунду из дальнего конца коридора донеслось бормотание:
— В музыкальную она тоже не попала. А уж куда там!.. Баха на электрооргане шпарит, все опусы Дебюсси назубок, а завалили ее по теории музыки: не смогла фундаментально обосновать порочность додекафонии…
«Баха на органе, додекафония, — огненными словами пронеслось в мозгу Карзинкина. — Батюшки! Фундаментально… И не приняли, а? Что же это будет?..»
Из дверей класса вывалилась еще одна родительская чета. Их семилетний сын не мог вспомнить, в каком именно месяце Марр вывел свою теорию четырех элементов. А уж сколько занимались с этим трудолюбивым парнем. Как бились, как мучали…
— Теория относительности! — раздался трубный голос из класса. — Не выучили? Так, так, так…
Не слушая далее, отец Карзинкин схватил свое чадо в охапку и побежал к выходу, туда, где висели строгие, но с добрыми глазами портреты Ушинского, Макаренко и Песталоцци…
«Позор мне! — мысленно проклинал себя Карзинкин. — Стыд. Все-то я поставил на самотек, невежда, отстал от жизни. Ведь это раньше так считалось, что детей перед школой учить — только портить. Я-то, я-то все на свежий воздух да на витамины налегал, орясина! А тут, понимаете, у других-то родителей дети и на фисгармониях, и на баянах, и на этих, как их, теориях невероятности. Да, видать, я и вправду «пла-хой о-тес»!»
И быстрым шагом отец Карзинкин и его любимая дочь Светлана двинулись в научный зал государственной публичной библиотеки.
НА СТАРЫЕ ДРОЖЖИ
Письмо начиналось со слов «Досточтимые авторы!» и заслуживало полного текстуального опубликования на страницах печати. Только из соображений экономии мы ограничимся кусками этой потрясающей прозы:
«С прискорбием сообщаем вам, товарищи литераторы, что в нашем хлебоприемном пункте «сгорели» от живительной сорокаградусной влаги четыре человека. По той же причине все шоферы грузовиков лишались прав, а количество аварий, потерь человеко-дней, травм, битых физиономий и общих безобразий не поддается учету.
Территория нашего района не уступает некоторым европейским державам, а таких стран, как Люксембург, Монако, Лихтенштейн и проч., разместится здесь, наверное, до тысячи с Ватиканом в придачу. Много складов. Кладовщики, упившись, находят приют под сенью сих рощ, гор и завалов, а посторонние лица оформляют документы на грузы. Не подумайте товарищи мастера прозы, что нет будок с охраной. Есть. Но то и дело директорский «ГАЗ» развозит мертвецки пьяных стражей по домам. Да что увозы, уволакивания, замена постовых… А ковбойские драки! А утеря огнестрельного оружия или пальба по живым, а равно мерещущимся целям? Слава провидению, пока ни в кого фактически не попали, ибо пьют «на старые дрожжи», и цепкости в пальцах нет».
Ах, эти «старые дрожжи»… Есть смысл прокомментировать настоящий термин для трезвой части нашей читающей общественности. Он означает, что субъект (допустим, сторож) принимает объект (скажем, алкоголь), еще не протрезвев. И пошло все сначала. Субъект сатанеет и бросается с «ружжом» на тверезые слои публики. Та негодует и призывает отмстить неразумным. Кто требует упекать их за решетку, а кто — за сухой закон…
Мы лично считаем, что тут социология нужна и статистика. Последняя утешает. Если взять на круг не только европейские державы, но даже и Японию с Индией, то отечество наше занимает золотую середину по количеству алкоголя на душу. Смотрите, кто бы, например, мог подумать, что тихая швейцарская душа потребляет в год свыше двенадцати «полдмитриев»!.. Франция, Швеция и Финляндия также бьют нас наголову в данном вопросе.
Это мы разобрали, сколько где пьют. А что пьют? Здесь получается явно «хужее», как сказал бы иной отсталый гуманитарно субъект. Покуда страждущая французская душа гасит свой запрос каким-нибудь там бургундским, наш обследуемый тяготеет к «очищенной». Тут география повлияла. Попробуйте, верно, обойтись в Нарыме бургундским. Тьфу! От климата врежешь, по выражению идейно затормозившихся кустарей, «единую», и тебе — «Христос босыми ногами по сердцу».. Врезал единую, другую, мозг и ослаб. С бургундского наутро хоть тайну тунгусского метеорита решай, а способись после водочки! Поэтому мы подходим теперь к социологии: как пьют?