Трудный поиск

Когда Худяков вернулся из санатория, мы со следователем уже третий раз беседовали с Куликовым.

Куликов категорически утверждал, что он наезда не совершал, а где он был, его личное дело. На предупреждение следователя об «ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу ложных показаний» Куликов еще раз заявил, что никаких проступков он не совершал, а поэтому допрашивать его бесполезно.

Во всем этом деле одна деталь нас очень смущала: почему Куликов, если это он совершил наезд на Артамонова, не остановился сразу по требованию инспектора.

— Предположим, он действительно в тот день не был в санатории, — сказал я, когда Куликов ушел.

— Не предположим, а точно, — возразил Худяков, — ведь я же узнавал.

— Пусть точно, — согласился следователь. — Но куда бы и откуда бы он ни ехал, какое это имеет отношение к его отказу остановиться у КП?

— Когда мы осматривали в гараже его машину, — вспомнил я, — Победилов сказал мне, что Куликов не предъявил технический талон на машину. Победилов спросил у него, где же талон, а он, покопавшись в ящике, удивленно развел руками и заявил, что, видимо, потерял его, так как обычно кладет талон именно сюда.

— Может быть, поэтому?.. — вслух подумал Худяков.

— Вряд ли, — сказал следователь. — Куликов мог, конечно, не остановиться, но сбивать по этой причине инспектора стал бы только сумасшедший. Кстати, я был сегодня в больнице, операция прошла благополучно. Так вот, Артамонов убежден — это было не случайное столкновение, а умышленный удар автомобилем в мотоцикл.

Мы продолжали еще обсуждать показания Куликова, когда эксперт принес нам результат трассологической экспертизы, которая неопровержимо свидетельствовала, что повреждения на левой стороне серой «Волги» 15-80 были нанесены не движущимися частями мотоцикла «М-72», принадлежащего инспектору Артамонову.

Худяков кинул быстрый взгляд на следователя. Скучающее выражение лица последнего говорило о том, что Куликов его уже не интересует.

«И все-таки, — думал я, — очень бы хотелось узнать, почему Куликов скрывает, где он был в тот день на самом деле?»

— Ты думаешь, все это не имеет к нам никакого отношения, и мы идем по ложному следу? — спросил я Худякова, когда мы возвращались в отдел.

— Не знаю, — честно признался Володя, — похоже на то, но, с другой стороны, мы все время имеем дело с совпадениями, которые могут быть и не случайными.

— Каждый раз серая «Волга», — сказал я.

— И каждый раз поддельный номер, — подхватил Худяков.

— И хищение рыбы происходит в те дни, когда мы встречаемся с этой самой машиной...

6

На этот раз нам казалось, что мы хорошо подготовились к встрече серой «Волги». Был составлен специальный план, с которым мы несколько раз ходили к начальству, а начальство, как водится, вносило свои коррективы. Для успешной реализации плана была выбрана машина с форсированным двигателем.

Ночью мне приснилась серая «Волга». Я ясно видел, как мы с Худяковым обгоняем ее, ставим свою машину поперек шоссе, и я, лейтенант Комаров, очень медленно подхожу к побледневшему шоферу и прошу его предъявить документы.

Проснувшись, я еще с удовольствием вспоминал сон, убеждая себя в том, что не завтра и не послезавтра, а именно сегодня я посмотрю в глаза водителю, в котором сейчас для меня сосредоточились все преступники и все мировое зло.

Обычно я смеялся над подобными предчувствиями, но на этот раз так поверил в интуицию, что сумел заразить своей убежденностью даже Худякова. И, возможно поэтому, мы не очень удивились, когда около двенадцати часов, сидя в машине, услышали искаженный эфиром, будто сдавленный голос Данцева: «Армавир-два. Я — сорок седьмой. Смотрите внимательно. Это он».

Через какие-то секунды, тяжело переваливаясь с боку на бок, метрах в ста пятидесяти от нас серая «Волга» вывернула с проселочной дороги, именно оттуда, откуда мы ее ожидали. И сразу же резко ушла вперед, подмигивая красными огоньками.

— Давай! — крикнул шоферу Худяков, невольно входя в азарт преследования.

Это был лучший шофер автотранспортного отдела. Восемнадцать благодарностей за активное участие в задержании опасных преступников в его личном деле говорили сами за себя.

Шофер серой «Волги» тоже был не лыком шит. Он, видимо, заподозрил в нас преследователей и взял предельную скорость. Может быть, он всегда был настороже и всюду видел опасность, но скорее всего мы слишком резко взяли с места — водитель серой «Волги» не мог не обратить на это внимания.

Сложность ситуации заключалась в том, что шоссе было чрезвычайно узким и двум машинам разъехаться на нем было трудно. Как ни быстро рванулась за серой «Волгой» милицейская машина, между нами успели затесаться два самосвала со щебнем и автобус с веселыми туристами. А навстречу нам шли один за другим могучие рейсовые «Икарусы», неторопливые панелевозы, верткие крошечные «Запорожцы».

Худякову почему-то потом казалось, что, будь он за рулем машины, он успел бы проскочить вслед за серой «Волгой».

Тяжелая, груженная сверх меры машина вдруг развернулась поперек узкой дороги, словно наткнулась на невидимое препятствие, разом лишив преследователей надежды на благополучный исход операции. Только через пять минут мы смогли продолжать преследование. Проехав около километра, мы увидели стоявшую у обочины серую «Волгу»...

Какое-то тоскливо знакомое чувство подсказало мне, что наш план, такой подробный, такой тщательный, с треском провалился. Шофера в машине не было. На аккуратно протертой чем-то баранке руля не сохранилось отпечатков пальцев. В багажнике, в самой машине в ящиках и полиэтиленовых мешках лежала рыба.

Комаров посмотрел на номер «Волги» —15-80.

Это была машина Куликова.

— Ну вот, товарищ старший лейтенант, — как-то невесело сказал Худяков, — круг замкнулся. «Рыбное дело» можно считать законченным. Все-таки наш начальник был прав: зарвавшегося преступника можно брать голыми руками. Подумать только, человек не успел выйти из милиции, он на подозрении, но прекратить воровство, хотя бы повременить немного, он уже не в силах. И главное, еще разыгрывает из себя обиженного, несправедливо подозреваемого!

— Все это так, — сказал я, думая о своем. — Но мы могли задержать его гораздо раньше.

— Мы же хотели узнать, кому он сбывает рыбу.

— Да так и не узнали.

— Теперь он от нас не отвертится, — усмехнулся Худяков. — Если, конечно, не докажет, что это не его машина. Только, по-моему, проще отказаться от собственного носа.

Нельзя было не признать, что владелец серой «Волги», бросив машину, принял единственно верное решение.

В городе его даже не стали бы догонять, а просто оповестили по рации все посты и задержали бы уже через несколько километров.

Мы подогнали задержанную «Волгу» к райотделу и сразу же поехали к Куликову.

Дверь нам опять открыл его сын, который уже так привык к нашим посещениям, что, ни о чем не спрашивая, сказал:

— Отца нет дома, если хотите, можете подождать в квартире.

Он ввел нас в комнату отца и сам устроился рядом на диване.

Как ни мало я еще работал в милиции, но уже хорошо усвоил — обстановка, домашние условия очень многое могут сказать о человеке, порой больше, чем ему бы этого хотелось. Особенно важно помнить об этом именно нам, сотрудникам ОБХСС, — ведь мы в основном имеем дело со стяжателями, казнокрадами и расхитителями государственного имущества, то есть как раз с теми, кто неравнодушен ко всякого рода материальным приобретениям и может пойти на преступление ради красивой одежды, редкой мебели или дорогостоящих безделушек.

В этом смысле обстановка комнаты Куликова свидетельствовала, пожалуй, об обратном. Судя по обшарпанным обоям, выцветшему ковру, потрескавшемуся, залитому чернилами полированному столу, хозяина эти «мелочи» мало волновали.

Но еще больше, чем обстановка, меня удивил сын Куликова.

Высокий, худощавый, он был очень похож на отца. Но если в облике Куликова-старшего обращали на себя внимание энергия и решительность, то Игорь (имя свое он сообщил нам еще при первой встрече) производил впечатление человека инертного и безучастного.