Путь наверх

— Нет, вы только посмотрите, что делается! Артподготовка. Похоже, будет сражение, настоящее сражение, а? — не скрывая восхищения, сказал Михайлов. — А ведь, когда я сюда приехал, что тут было: лесок, озерцо, тишина, зайцы шмыгали в кустах, волчьи следы ребята видели, когда корчевали пни, а теперь… Сюда подтянем с десяток стволов, — продолжал он. — Я тоже буду нацеливаться в этом направлении.

— Виктор Иванович, времени у нас с тобой в обрез, — напомнил Капков. — Надо успеть закончить все приготовления.

— Успеем, успеем. Ну, и горячие будут денечки! — сказал Михайлов, влюбленным взглядом окидывая степные дали, голубеющий простор реки, к которому, казалось, уже придвигались, наступая на глубины строительного района, каменные банкеты и земляные насыпи, экскаваторы и земснаряды.

Дон идет через плотину

Приказ, изданный оперативным штабом стройки, — эта боевая диспозиция на покорение Дона — был передан во все строительные районы и конторы. Общий распорядок предстоящих работ требовал сначала отвести Дон от старого русла через подводящий канал на железобетонную плотину, расположенную примерно на километр левее старого течения реки. Затем нужно было пропустить воду в котлован, а от него по отводящему каналу в старое русло Дона. Так как Дон делал в этом месте небольшой поворот, русло его на протяжении нескольких километров как бы спрямлялось.

После пропуска воды через котлован расход и напор ее в старом русле значительно уменьшались. Это открывало возможность перегородить здесь реку каменным банкетом и затем замыть песчаной дамбой, которая и должна была соединить лево- и правобережные крылья тринадцатикилометровой земляной плотины.

Таким образом, река пропускалась через плотину еще задолго до окончания всей стройки, в меженный период, когда Дон можно было перекрыть с наименьшими затратами сил.

Инженер Горин подошел с указкой к большому плану гидроузла, висевшему на стене его кабинета в главной конторе гидромеханизации. Немногоречивый, спокойный, инженер был сегодня в приподнятом настроении, которое разделяли все его сотрудники.

Один из членов «старой гвардии гидромеханизаторов», участвовавших еще в сооружении канала имени Москвы, Горин много лет посвятил любимому делу. Оставив гидромеханизацию лишь в годы войны, когда он служил штурманом в авиации, Горин вернулся в «бюро гидромеханизации» ко времени восстановления Беломорско-Балтийского канала. Теперь он являлся одним из руководителей Главного управления гидромеханизации, оперативный штаб которого был перенесен из Москвы на Цимлянский гидроузел, в эту гигантскую экспериментальную лабораторию, школу кадров и новаторского опыта.

Земснаряды располагались на плане стройки широким, охватывающим все пространство фронтом. Горин резким полукружком очерчивал районы их сосредоточения, где группировались целые «эскадры» судов, и тут же длинными стрелками отмечал, словно прослеживая линии их магистральных пульповодов, — «направления главного удара».

На столе его непрерывно звонили телефоны. Горин принимал у диспетчера сводки с земснарядов левого и правого берегов. Везде кипела напряженная работа. В подводящем канале уже исчезла перемычка, «разобранная» судами № 301 и № 302. Два других мощных земснаряда подошли к перемычке отводящего канала, готовясь углубить и в нее свои разрыхлители. Инженер сообщил, что получено распоряжение оперативного штаба прекратить глубинный водоотлив. Это означало, что горизонт грунтовых вод начнет быстро подниматься, заливая дно котлована. Горин отдавал последние приказания, еще раз проверяя боевую готовность всех экипажей.

— Ну, что ж, будем брать вторую перемычку, — сказал он. — Дамбу уже так подрезали, что она еле дышит. Подождем, пока вода, пропущенная в котлован через плотину, не достигнет уровня реки. И тогда мы проколем ее.

— Да, мы готовы, совсем готовы, товарищ главный инженер строительства! — быстро доложил Горин, когда ему позвонили из оперативного штаба. — Нашему флоту земснарядов отданы все команды!

Однако звонки не прекращались. Звонили, еще и еще раз уточняя детали приказа, советуясь и просто поздравляя инженера с наступающим событием; звонили диспетчеры, прорабы, багеры и начальники земснарядов с далеких участков левобережной части плотины, завидуя своим соседям, которые были ближе к руслу Дона и могли воочию наблюдать предстоящее торжество.

Одетый по случаю праздничного дня в белый свежеотглаженный костюм, Горин часто поглядывал на часы, чтобы не опоздать на митинг в котловане. Он несколько раз поднимался и снова садился за стол, чтобы еще раз соединиться по телефону с участками и, скрывая волнение за нарочитой спокойной интонацией, передать теплые слова напутствия.

— Знаете, вышел я сегодня из дому, — неожиданно сказал Горин в короткой паузе между двумя звонками, — и первым делом взглянул на небо. Помните, ведь мы на фронте всегда по утрам смотрели на небо: летная ли погода, не помешает ли нам авиация врага. Вот я и поймал за хвост это ощущение. Денек-то у нас сегодня боевой!

Многотысячный митинг в котловане, посвященный пропуску вод Дона, решено было начать во второй половине дня. Еще накануне, с вечера, в левом углу огромного бетонного плато, образующего днище котлована, была установлена широкая трибуна из свежих желтоватых досок.

Рано утром в котлован уже начали собираться празднично одетые строители. Они пришли вместе с женами, детьми, знакомыми. На стройку к торжествам прибыли гости из Москвы и Ленинграда, рабочие из Ростова, создававшие машины для Цимлянского гидроузла, колхозники из окрестных станиц.

Шумные, пестрые потоки людей, обтекая трибуну, направлялись в глубь котлована, чтобы до начала митинга осмотреть его, прежде чем он навсегда уйдет под воду.

А тем временем на плотине и в котловане ни на минуту не ослабевали строительные темпы. Весь гребень плотины, ощетинившийся в небо лесом арматуры, сиял сейчас голубыми звездами сварки. Еще лили бетон в последние секции откосов котлована, сгружая его из кузовов цепью подъезжающих самосвалов, еще подвижные краны укладывали бетонные плиты в нижние уступы гибкой рисбермы, еще бульдозеры распахивали последние метры русла отводящего канала, а на ровных площадках строители уже убирали кранами мусор и метлами вычищали бетонный пол, чтобы отдать сооружение под воду абсолютно чистым.

К двум часам дня весь огромный амфитеатр котлована чернел плотными рядами людей. Рабочие взобрались на крыши экскаваторов, кранов, на кузова машин. Ветер, чуть сбивая палящую жару, трепал флаги, светлые косынки женщин, шевелил живые цветы, обрамляющие транспарант с надписью:

«Осуществим вековую мечту русского народа — соединим Дон с Волгой!»

Трибуну, на которую поднимались лучшие люди стройки — новаторы, инженеры, седобородые степенные деды-казаки из соседних станиц, — кольцом окружили фоторепортеры и кинооператоры.

Один за другим выступали ораторы — руководители строительства, стахановцы, прорабы, делегаты от трудящихся Ростовской области, пионеры, дети будущего города Цимлянска.

Воды Дона вошли в котлован 20 сентября 1951 года, в 13 часов 23 минуты.

Заканчивались последние приготовления. Тысячи людей, поднявшись на бетоновозную эстакаду, стояли там сплошной черной стеной. Рабочие расположились и ниже, на самой плотине, в пролетах между овальными сплетениями арматуры. Еще ниже, на боковой стенке котлована, на узком гребне водобойного колодца, на самой плоскости рисбермы тоже стояли люди.

Строители ожидали сигнала с командного пункта 3-го строительного района. И вот два огромных портальных крана продвинулись по эстакаде и, наклонив стрелы, стальными тросами зацепились за верхние крюки шандорных заграждений тех секций плотины, где алели флаги и огромные красные полотна транспарантов с надписями: «Здесь пройдут воды Дона», «1-й комсомольско-молодежный участок».