Восхождение

Нет, не это удивило тогда Суровцева. А взволнованное красноречие друга. И душевный накал, с каким он заговорил о счастье и о суетной дряни, которая мешает жить. Словно бы там, в Венгрии, он много думал об этом.

— Насчет первой шеренги верно, — откликнулся Суровцев. — Когда бываю за рубежом, сам чувствую — мы в шеренге передовиков. И один у нас строительный фронт, идет через все братские страны.

— Нашему брату рабочему, чтобы хоть одно это почувствовать, полезно съездить по стройкам друзей. Подписываюсь под твоей формулой, Анатолий Михеевич, — сказал Логачев.

То ли оттого, что Суровцева занимали мысли об удаче, а Логачев подхватил эту тему, они заговорили о том, как хорошо, аккуратно строят венгры свои десятиэтажки, и если можно позавидовать, то вот только такой удаче в качественном выполнении монтажа.

— Но мы строим быстрее раза в три, это надо учитывать, и потом масштабы у нас какие! — заметил Суровцев. — А вообще-то насчет зависти я не очень чувствительный, — добавил он. — Лишь бы все делалось справедливо. Заслужил — получи!

Вот они, трое самых известных бригадиров в комбинате, подумал тогда Суровцев, и вышли из одной бригады, и давно уже работали в одном управлении. Строительные маршруты часто сводили их бригады на одной площадке, рядом, плечом к плечу. И тогда их соревнование приобретало наглядно-волнующий характер, ибо каждый мог видеть, как быстро поднимаются в небо этажи у соседей.

В соревновании все трое они обычно были рядом; то один вырвется вперед, то второй, то третий. И по этому поводу они любили подшучивать друг над другом.

— Ты, Игорь, мне заклятый друг! — говорил в таких случаях Копелев Логачеву. — Все время наступаешь на пятки.

А Логачев, если случалось ему уступить первое место Суровцеву, был душевно искренен в своих поздравлениях, когда с улыбкой, рифмуя слова «Толик» и «столик», произносил:

— Ну, Толик, пора нам и за столик. Поднимем тост за твою и нашу победу!

В последние годы чаще всего получалось так, что на первое место выходила бригада Владимира Копелева. Все чаще имя Копелева звучало в трудовых рапортах комбината, мелькало в газетах под рубрикой рассказов о передовиках соревнования.

Правда, и Логачев, и Суровцев не могли бы пожаловаться на недостаток внимания к труду их бригад, на то, что их успехи остаются в тени. О них тоже писалось немало, однако ж о Копелеве все же больше. И было бы неправдой утверждать, что это вовсе не замечалось в бригадах.

— Ты, Володька, идешь все время первым номером, хоть на полкорпуса, но впереди, — как-то с легкой дружеской иронией выразился Логачев.

— Но мы с тобой, Игорь, не на беговой дорожке, я бровку не держу, можешь спокойно обойти меня, — ответил Копелев. — А вообще-то со стороны виднее.

«Со стороны оно, конечно, виднее», — подумал тогда Суровцев, но не такое уж это простое дело — подсчет количественных и качественных показателей труда в современном строительстве. Возьми таблицу подсчетов — и увидишь там множество оценок, выраженных в рублях, сотнях квадратных метров и показывающих объемы строительно-монтажных работ, и цифры ввода жилой площади, и выработку на одного работающего и на одного рабочего. В этих таблицах найдешь данные о себестоимости строительства и о прибылях, о размерах среднегодовой зарплаты, которая, как известно, имеет тенденцию роста, в то время как удельный вес зарплаты в сумме прибыли должен снижаться.

Цифры цифрами, а ведь есть и, так сказать, человеческое содержание соревнования, и есть разные обстоятельства, которые не всегда учитываются.

Например, «привязки», то есть территориальное распределение бригад. Один бригадир полгода или год работает, не перемещаясь далеко со своим хозяйством, в одном микрорайоне, а другого за полгода два-три раза перебросят из одного района в другой. Теряет он в темпе, в производительности? Безусловно!

Однажды Суровцев начал работу в районе Химок, а фундаментщики, готовящие ему фронт работ для новых зданий, неожиданно натолкнулись на какой-то очень важный подземный кабель, и рыть землю там больше нельзя было. Пока меняли планировку микрорайона, утрясали, утверждали новую схему, пока Суровцев со всем своим хозяйством перебазировался на новое место, сколько он потерял времени! В результате снизились у него и выработка, и все показатели.

Однажды шло у них собрание партийно-хозяйственного актива комбината в клубе «Созидатель», который расположен рядом со зданием Хорошевского завода железобетонных изделий. Подводились итоги работы за год на широкой рабочей аудитории. Гласно, демократично.

Вначале на первое место проходила бригада из второго строительно-монтажного управления Владимира Алексеевича Капустина. В самом этом факте не было ничего удивительного. Имя Капустина в комбинате широко известно. Работал он давно и с устойчивым успехом. Когда начальник отдела труда и зарплаты Сергей Андреевич Ценин огласил все свои выкладки по итогам соревнования, участники актива готовы были уже проголосовать за Капустина. Но тут слово попросил Логачев.

Суровцев помнил, что говорил Игорь недолго и, может быть, потому так впечатляюще. Работу соседней бригады он знал хорошо — в течение года мог все наблюдать своими глазами.

— Вот мы тут слышим сухую цифирь, — сказал тогда Игорь. — Цифры — это язык точный, жесткий, но, простите меня, не всеобъемлющий. Почему не учитывается то, что Копелев начинал в новом районе Вешняки-Владычино первым, когда там далеко еще не был готов фронт работ? Его с бригадой весной бросили туда, прямо в грязь, и дорог еще не было, и коммуникаций.

Кто из нас не знает, как это начинать иногда еще без связи, без энергии, без воды! Может, кто думает, что если мы работаем в столице, так среди строителей нет своих первопроходцев. Есть!

«Молодец, Игорь!» — мысленно воскликнул тогда Суровцев.

Суровцев видел, как заинтересованно слушал Логачева зал, как легкой волной прошелестел по рядам шумок смеха при столь решительном упоминании о первопроходцах. Но смех этот был добрый и сочувственный. Конечно, Игорь хватил лишнего с этим торжественным титулом, но кто же из сидящих в клубе «Созидатель» настоящих работяг мог бы не почувствовать за этими словами и взыскательную заботу, и настоящую заинтересованность, и критику в адрес тех, кто порою еще мирится с организационной расхлябанностью, отставанием строительных тылов, запаздыванием с проводкой коммуникаций.

— К таким безобразиям привыкать нельзя! — заявил Логачев, и зал поддержал его аплодисментами. — А уж если так случается, товарищи, — продолжал он, — что бригада, как говорится, не ссылаясь на трудности, которые ей помешали хорошо сработать, а, наоборот, поломав все препятствия, выдерживает заданный график, то как же можно не учитывать такое?

Логачев говорил о слаженности работы всех звеньев копелевской бригады, о взаимозаменяемости профессий, когда монтажник может стать сварщиком, штукатур — бетонщиком, а бетонщик — монтажником.

Игорь закончил, и слово взял Суровцев. Он поддержал Логачева, отдав первенство в соревновании по комбинату бригаде Копелева, и с этой убежденностью закончил свое выступление...

В день приезда Логачева из Венгрии Суровцев ясно и четко вспомнил этот партийно-хозяйственный актив. Речь-то ведь тогда шла о том, кто ты как человек, как личность, какая тебе цена в глазах товарищей.

Актив прислушался к мнению двух авторитетных бригадиров, членов парткома комбината. И бригада Копелева по итогам работы за год была признана лучшей.

Если бы тогда Суровцева спросили: а не скребло ли у него на сердце оттого, что не о нем говорил Игорь, не его бригаду выдвигал на первое место? И, отвечая откровенно, он бы сказал: да, скребло!

И все же они поддержали Володю Копелева. И не ради дружбы, не потому, что все трое из одного, так сказать, «единокровного» пятого управления, а Капустин из другого. Это было бы мелко, недостойно. Как и то, если бы ради дружбы они бы списывали со взыскательного счета требовательности друг к другу существующие у каждого недостатки.