Восхождение

Должно быть, те же чувства, что и Анатолия Коновалова, будоражили душу молодого монтажника Владимира Платонова. Ни с кем не советуясь, без чьей-либо подсказки Владимир Платонов решил запечатлеть имена монтажников на... металлической доске в основании флагштока, начертав их толстым красным карандашом.

Что же, это можно понять! Молодой рабочий в ту минуту не рассчитывал, надо полагать, на иную, более широкую известность и признание. А как-то выразить свой восторг, свою гордость рабочего человека ему хотелось.

Помните грустный рассказ Чехова «Пассажир 1‑го класса»? Инженер Крикунов, построивший в городе К. мост, в день торжественного открытия мыкался около своего детища и все боялся, как бы сердце у него не лопнуло от авторского волнения...

Но никто о нем не вспомнил, никто не обращал на него внимания.

Зато «вдруг публика заволновалась: шу-шу-шу... Лица заулыбались, плечи задвигались». Появилась певичка, «обыкновенная, дюжинная натуришка, каких много». Так вот именно за этой певичкой и тянулась «ватага шалопаев»...

С какой горечью инженер Крикунов узнает, что в городе К. никто не знает своих лучших педагогов, архитекторов, инженеров.

Читатель скажет: какое же сравнение, времена изменились!

Конечно же изменились. Но все же, дорогие товарищи, все же! Много ли имен талантливых строителей заводов, мостов, кораблей и поныне храним мы в своей памяти? И если еще узкому кругу специалистов известны фамилии выдающихся архитекторов, главных инженеров, то работяг-монтажников, право же, не помнят нигде.

Анатолий Степанович сказал:

— Вот эта самая надпись карандашом. Она сохранилась. Можно открыть и сейчас дверцу внизу флагштока и прочесть. Сам приходил — смотрел.

Я тоже пришел посмотреть — надпись есть.

Было приятно увидеть, что душа Анатолия Степановича оказалась чуткой к тому, что мы часто в обиходе, не придавая большого значения этим словам, называем рабочей гордостью. Так почему же ее не поощрять? Почему бы, к примеру, на одном-другом выдающемся сооружении не поместить памятную доску с именами лучших из лучших, скромных и самоотверженных мастеров своего рабочего дела, чей бессмертный труд — здания переживают своих созидателей, так уж случается в жизни — всегда почему-то остается в тени.

Коновалову везло. С кремлевской площадки он попал на строительство тоже во многом уникальное. Переходить пришлось недалеко — всего лишь пересечь Красную площадь, спуститься к набережной Москвы-реки. Здесь, в Зарядье, на месте старых домов и домишек выросли сверкающие стеклом, сталью и бетоном корпуса огромного здания. Гостиница «Россия».

Те, кто бывал в этих местах в дни строительства, помнят, наверно, главные ворота со стороны съезда от Красной площади и рядом с центральной проходной большой транспарант с надписью: «Строительство ведет 4-й трест Главмосстроя». Это был главный подрядчик. А ниже длинной колонкой и мелкими буквами перечислялись субподрядчики, в том числе и СМУ Стальмонтажа.

Казалось бы, все верно: есть главный подрядчик, они несет на своих плечах основную долю строительных работ. Но на современных стройках большую часть работ выполняют как раз монтажники. К сожалению, о монтажниках, как правило, меньше всего говорят и пишут. Так уже повелось. Под нивелирующим понятием — строители — скрываются различия и в мерах затраченного труда, и в характере его, и в уровнях организации дела. Почти никогда монтажники не задерживают строителей, а строители почти всегда еще долго возятся на сооружениях, когда их давно уже покинули монтажники. В ответе же все вместе — и правые, и виноватые.

Мелочь ли это? Наверно, все-таки нет. Хотя бы потому, что сами-то монтажники замечают эти несоответствия, остро реагируют на них, и несправедливость сложившейся практики ощутимо задевает коллективную гордость рабочих.

Анатолий Степанович мог бы сказать о себе, что ему всегда везло на интересное в жизни, в работе, в его поездках по стране. Для монтажников интересное и трудное — понятия-близнецы. Я бы заметил еще, что первое находится со вторым в прямо пропорциональной связи.

Коновалов уже привык к тому, что судьба его оказывается неизменной в своих пристрастиях, и даже не удивился, узнав, что именно ему пришлось повести монтаж гостиницы «Россия» на двух самых сложных участках. Одним из них оказался восточный блок гостиницы и здание киноконцертного зала.

Существует сухой и краткий язык технических отчетов. В одной из статей этот сложный монтажный эпизод выглядел так:

«Серьезные трудности возникли при монтаже перекрытия киноконцертного зала, так как к началу этих работ были возведены подземные сооружения и амфитеатр, и смежные организации вели монтаж оборудования сцены и пола зрительного зала. В этих условиях заезд кранов в зал был исключен, так же, как и перемещение кранов вдоль стен снаружи зала из-за большого количества подземных коммуникаций...

...Поэтому блок весом 45 тонн из двух ферм передвигали скольжением по постоянным обвязочным балкам на проектную ось, где закрепляли на оголовках колонн. Передвижку осуществляли двумя десятитонными полиспастами с приводом от двух электролебедок...»

Но если попытаться «развернуть» это не очень понятное описание, то реальная, живая картина стройки примет такие очертания.

На площадке у самой реки чудовищно тесно. За спиной у монтажников парапет набережной. В их распоряжении только небольшой участок, где можно на земле собирать очень тяжелые сорокапятитонные фермы. Справа и слева от возведенного каркаса, «стальной этажерки», как говорят монтажники — сплошные траншеи, ямы, бетонные дыры подвальных сооружений. Туда не то что с краном, но и пешком не проберешься без риска, при неосторожном движении — сверзишься вниз.

Внутри же стальной этажерки уже идет монтаж оборудования сцены, а значит, ходят, ползают по балкам — в общем, работают люди. И получается так, что монтаж самых тяжелых ферм потолка надо вести без кранов, которые не могут ни подъехать с боков, ни заехать вовнутрь каркаса, прямо — над головами рабочих.

Но как?!

Анатолий Степанович чувствовал себя на площадке хозяином. В таких условиях необходимо единоначалие и военная строгость. Машинист крана, строповщик и он, Коновалов, были связаны трехсторонней радиосвязью. Во избежание помех на каждом кране установили радиостанции различных частот. Кстати говоря, эта аппаратура для монтажных работ испытывалась здесь впервые и дала хорошие результаты.

Бригада Коновалова установила на площадке перед каркасом временные опоры, равные по высоте росту самого здания. На них Анатолий Степанович начал стыковку частей тяжелой фермы. С помощью стальных канатов полиспаста Коновалов начал постепенно тянуть ферму по тем постоянным обвязочным балкам, о которых говорится в техническом описании, то есть, попросту говоря, по верху стен каркаса здания. И каждая балка должна была стать на свою проектную ось, точно на место.

Легко это писать. Но каково передвигать фермы! И без большого воображения можно представить то нервное напряжение, которого требует такой монтаж.

Скользит стальной блок, метр за метром, предельно, как струны, натянуты стальные канаты полиспаста, гудят моторы лебедок, запущенных на полную нагрузку, и от напряжения, как живая, дрожит и сама ферма. Прополз один блок, и едва Анатолий Степанович переводит дух, как тут же дает в микрофон команду готовиться к скольжению второго блока, третьего, четвертого. И хотя для устойчивости при передвижке фермы обстраиваются на опорах съемными страховочными кронштейнами, все же кто может абсолютно гарантировать монтажников от всяких катастрофических случайностей?!

Коновалов таким порядком надвинул на потолок здания шестнадцать тяжелых ферм, ни на минуту не остановив хода других строительных работ на сцене и на полу кинозала. И сошло с него за время этого монтажного эпизода не семь, а, наверное, сто семь потов.

Я иногда думаю: должны ли те юноши и девушки, те школьники или их папы и мамы, которые входят ныне под своды фойе и большого зала кинотеатра при гостинице «Россия», рассчитанного на три тысячи мест, — должны ли они хоть немного знать о тех, кто строил, и о том, как строилось это красивое здание? Не слишком ли мы стали нелюбопытны к труду и воспринимаем как обыденное все то, что совершает труд, без большого интереса к самому процессу, его динамике, если хотите, к драме иных производственных ситуаций? И отчего так легко порою присуждаем пренебрежительный титул «производственного очерка» попыткам рассказать о процессе труда, как будто бы с ним не связываются всегда, неизменно и органично, воля и мужество рабочего человека, черты его неповторимого характера?