Восхождение

Парторг цеха предложил с момента начала работы на «Смоленске» после каждой смены вывешивать специальный бюллетень.

— Пока буксир у нас под крышей, будем соревноваться с коллективом дока. Итак, товарищи, мы просим руководство завода утвердить нам еще один сверхплановый буксирный теплоход, — сказал он в заключение. — Мы крепко замахнулись, но слово дали партийное, и надо его сдержать.

Хотя Наумов был очень занят в доке, он почти каждый день выбирал время и забегал в буксирный цех посмотреть на строящийся «Смоленск». Все секции корабля должны были быть изготовлены к 11 апреля, но рабочие опередили жесткий график на три дня.

Распахнулись огромные ворота цеха, и секции «Смоленска», буксируемые паровозом, медленно сползли в судояму. Туда тотчас пришли судостроители, с тем чтобы собрать корпус новорожденного корабля в невиданно короткие сроки — в пять дней.

Прогнозы погоды предсказывали, что вода может поступить в судояму 14—15 апреля, а на буксире «Смоленск» многое было еще не готово. Трое последних суток все работали, не считая часов. Надо было опередить Волгу во что бы то ни стало.

Тревожная ночь

Лед на Волге тронулся. Он шел мимо заводского затона, отгороженного узким песчаным островом. Синеватые с подтаявшими краями льдины, громоздясь друг на друга, со скрежетом выползали на пологие берега искусственной косы и подымались там в небо торосами десятиметровой высоты. В воздухе висел раскатистый гул, точно на реке стреляли из пушек.

Вода поднялась почти до самой вершины бетонной перемычки и настойчиво просилась в судояму. Уже никакая сила не смогла бы ее удержать долго. Оставались считанные часы до взрыва перемычки, назначенного на утро следующего дня. В доке спешно заканчивались последние приготовления к приходу воды.

В эту тревожную ночь Наумов вместе с группою рабочих дежурил на плотине. Ему поставили маленькую будку с полевым телефоном неподалеку от мощных насосов, непрерывно откачивающих воду, пробивавшуюся в док. Вокруг будки лежали заготовленные на случай аварии груды мешков, набитых песком.

Ночь выдалась ветреная, холодная, плотину то и дело захлестывало водяными брызгами. На реке было темно. Но сам док и корабли освещались огнями прожекторов, и белые столбы света, уходя к Волге, точно выхватывали там из темноты крутящиеся в грозном водовороте льдины.

Наумов подолгу бродил по плотине, а устав, заходил в будку и звонил к себе домой, в город. Жена его, Нина Николаевна, поздно читала и, зная, как значительна и волнующа для мужа эта ночь, не ложилась спать, чтобы отвечать ему по телефону.

— Что поделывает сын, будущий кораблестроитель? — спросил Наумов.

— Спит, конечно. Без снов и треволнений. Тебе на зависть. А как сейчас Волга? — спросила Нина Николаевна.

— Шумит. Льдины трутся о дамбы. Вот-вот поползут на нас. А все-таки ночью в ледоход хорошо, — сказал Наумов. — Страшно немного и хорошо.

— А ты зажги прожекторы. Пусть будет свет, — сказала Нина Николаевна.

— Гривенник уронишь — и видно на земле, так светло у нас, — сказал Наумов. — Но все же тревожно на сердце.

В середине ночи ниже по течению у большого моста образовался затор льда. Вода в затоне сразу стала быстро подниматься. В теле плотины ощутимо усилилось статическое давление, и вода стремительными ручьями пробивалась через щели в бетоне. На дамбу поползли большие льдины, они скользили прямо на рабочих, сбивали с ног.

Наумов выскочил на плотину. Он увидел, что вода вот-вот перельется через край. По тревоге инженер поднял команду. Он распорядился, чтобы рабочие хватали тяжелые мешки с песком и затыкали ими прососы в плотине. Инженер и сам помогал им. Ледяная вода обжигала руки, лицо, мокрое ворсистое пальто Наумова замерзло и хрустело ледяной коркой при каждом движении; по лицу его пот катился градом.

Инженер позвонил в соседний цех, и оттуда прибежали на помощь люди. Одну лишь секунду Наумов колебался: сообщить ли о заторе льда директору. Но так бы он взбудоражил весь завод. Инженер решил, что он справится своими силами.

Как на беду, с дальнего заволжского берега потянул крепкий ветерок. Работать стало еще труднее. Наумов распорядился, чтобы в доке включили радио. Из квадратных железных раструбов огромных репродукторов звуки проникали во все уголки судоямы. Было около двух часов ночи. Еще шли передачи, и где-то в Москве Козловский пел арию Ленского.

Наумов с размаху ухнул в какую-то яму с водой, погрузившись в нее по колено, а в это время знаменитый тенор затянул: «Куда, куда вы удалились...» Наумов выдернул ногу и, не удержавшись, громко расхохотался. Засмеялись и стоящие рядом рабочие.

— У нас немного не та опера, — сказал Наумов.

— Что же, и эта вдохновляет, — крикнул знакомый мастер. — Хорошая музыка, только слушать вот некогда.

Среди работающих Наумов то и дело встречал строителей, всех тех, с которыми бок о бок работал в доке.

По первому же сигналу все они прибежали из цеха, чтобы удержать воду на плотине, грозившую их кораблям.

Инженера вызвали в будку. Звонил секретарь райкома партии.

— Как на дамбе, Наумов? Что у вас случилось? — спросил он.

— Александр Федорович! — удивился Наумов. — Я ведь никому не сообщил. Как же вы узнали?

— Ты мне не позвонил, так другие нашлись поумнее, — сказал секретарь. Он спрашивал, не нужна ли Наумову помощь. — Растерялся немного, сознавайся? — спросил он.

— Да, вначале, — признался Наумов. — Вода кинулась валом. Но потом взял себя в руки и мобилизовал людей.

Наумов сообщил, что они удержат сами воду на плотине, до утра. А там подойдет первая смена, много людей, и станет веселее.

— Все-таки держи меня в курсе событий, — сказал секретарь. — Я в райкоме сегодня поздно, но если надо, звони домой.

...Затор у моста держался часа полтора. И все время на плотине не ослабевало ни на минуту напряжение. Наумов приказал укладывать ряды мешков вдоль дамбы, чтобы поднять ее уровень.

...Потом неожиданно затор прорвало. Все сразу почувствовали это, видя, как вода медленно пошла на убыль. Через полчаса Волга начала постепенно успокаиваться, и Наумов наконец смог вернуться в свою будку.

Там кто-то уже затопил жаркую железную печурку. От мокрой одежды подымался к потолку душный пар. Все с облегчением и удовольствием курили, в синем дыму инженер с трудом отыскал телефонную трубку и позвонил домой.

— Что случилось? Я не могла добиться толку, — спросила взволнованная Нина Николаевна.

— Что случилось? Первое весеннее купанье в реке. Был небольшой аврал, — сказал Наумов. — Пришлось слегка подраться с Волгой.

— Может быть, мне приехать сейчас же к тебе с сухой одеждой? — спросила Нина Николаевна.

— Нет, я как все, — отогреемся и здесь. А ты спи, пожалуйста. Приходи утром на всплытие, я буду ждать тебя, — сказал Наумов.

Весенние воды

Взрыв плотины был назначен на час дня. Еще накануне на всех кораблях прошли последние испытания, в отсеки накачивался воздух под большим давлением, и потом проверяли все швы металлического корабельного корпуса.

С утра в судояме было ветрено и прохладно. От реки, где шумели трущиеся о берег льдины, наползал сырой, волокнистый туман. Потом выглянуло солнце и ярко осветило свежевыкрашенные, густо-желтые днища теплоходов, грузно покоившихся на кильблоках стапелей.

Все строители этих кораблей еще с рассвета находились на своих судах, нервничая и то и дело поглядывая на часы. Наумов, не спавший ночь и только под утро вздремнувший полчаса в своей будке, умылся ледяной водою и потом, забыв об усталости, быстро ходил вдоль борта своего судна, радостно кивая всем знакомым.

Это было первое всплытие судов в доке, в котором он участвовал как инженер, ответственный за весь корабль и всю его дальнейшую многолетнюю плавучую жизнь.