Страница 43 из 77
Глава 15
В руке немца что-то блеснуло.
Нож? Этот идиот явился с ножом сюда, в больницу? Здесь же полно народу! Стоит только закричать, в палату сбегутся врачи и медсёстры. И что он тогда будет делать?
Не веря в реальность происходящего, я вскочил со стула. Немец взмахнул рукой. Он что, хочет меня ударить?!
Не раздумывая, я вцепился в стул и швырнул его в немца. Немец вскинул руки, защищая лицо. Стул врезался в них и отлетел в сторону.
Чёрт! Надо было бить, а не швырять!
Я дёрнулся к столу, немец сделал то же самое. Перехитрив его, я рванулся в другую сторону и схватил чемодан. Держа его перед собой, словно щит, я тараном попёр на немца.
С перепуга я взял такой разгон, что вместе с немцем вышиб и дверь палаты, и мы вылетели в коридор. Немец, на устояв на ногах, ударился о противоположную стену. Я навалился на него и придавил чемоданом, сам не понимая — что именно я делаю.
Я знал только одно — нельзя, чтобы он дотянулся до меня своим ножом. Тогда мне будет очень-очень плохо.
Что-то звякнуло, ударившись о керамическую плитку, которой был выложен пол.
— Вы что делаете?!
Пронзительный женский голос полоснул по ушам.
Немец вывернулся из-под меня. Я отскочил в сторону, держа чемодан перед собой. Странно, но он не открылся. Видно, ремни я затянул на совесть.
Чемодан оттягивал руки вниз, держать его долго я бы не смог. Поднатужившись, я бросил чемодан в противника и оглянулся, ища другое оружие.
— Прекратите немедленно!
Немец увернулся от чемодана и побежал по коридору в сторону чёрной лестницы. А в холле уже гудели возмущённые голоса.
Дверь в конце коридора захлопнулась за немцем.
Я прислонился к стене, чувствуя, как дрожат колени. Посмотрел вниз — на полу валялась узкая блестящая металлическая пластинка с закруглёнными краями. Не знаю, как она называется. При помощи такой пластинки врачи осматривают больное горло.
Фу, чёрт!
Ко мне подбежала медсестра и зачем-то вцепилась в мой рукав. Опять! На этот раз рукав не выдержал и треснул по шву.
— Вы что делаете? — завизжала медсестра мне в ухо. — Я милицию вызову!
Я едва не вырвал руку. Но тут же опомнился. Если начать скандалить — и впрямь, вызовут милицию.
Я расслабил руку и посмотрел прямо в глаза медсестры.
— Этот мужик сам на меня напал. Я просто защищался.
Взгляд и интонация действуют на людей куда лучше, чем слова. Словам мы не верим, а верим языку тела.
Медсестра отпустила мой рукав.
— Вы его знаете? — продолжала допытываться она.
Я покачал головой.
— Никогда не видел. Сумасшедший какой-то.
— Чего он от вас хотел?
— Я не знаю. Прошу прощения.
С этими словами я поднял чемодан и понёс его в палату. Медсестра пошла вслед за мной.
— Сюда нельзя, — по привычке сказала она.
— Я только на минуту.
Валентин Иванович приподнялся на локте и напряжённо смотрел на меня. Его лицо было бледным.
— Саша! С вами всё в порядке?
— Да, Валентин Иванович.
Я поставил чемодан возле стены. Затем поднял стул и отнёс его к столу.
— Вот ваши вещи.
Расспрашивать декана при медсестре было невозможно. Да и её подозрительность никуда не делась. Поэтому я добавил:
— Пойду. Извините за беспокойство.
— Подождите!
В голосе декана слышалось отчаяние. Он перевёл взгляд на медсестру.
— Вы можете выйти? Нам надо поговорить.
— Вам нельзя волноваться, — ответила медсестра.
Затем обернулась на дверь.
— Это был ваш знакомый?
— Нет, — ответил Валентин Иванович. — Просто какой-то сумасшедший. Ворвался в палату, начал скандалить, драться. Послушайте, со мной всё в порядке, правда. Я могу поговорить со своим студентом? Это очень важно.
— Скоро обход, — замялась медсестра.
— Ничего, — заверил её Валентин Иванович. — Мы успеем до прихода врача.
— Ну, хорошо.
Она всё же задержалась, чтобы поправить шторы и проверить капельницу. Это позволило ей показать, что решение принимает именно она.
Наконец, дверь палаты закрылась, и мы с Валентином Ивановичем остались вдвоём.
Валентин Иванович устало опустился на подушку.
— Как глупо всё получилось, — сказал он.
Я молчал. Мне уже было понятно, что декан сейчас нуждается во мне больше, чем я в нём. Я собирался этим воспользоваться, если он начнёт недоговаривать, поэтому не хотел показывать свою заинтересованность.
— Дайте, пожалуйста, воды, — попросил Валентин Иванович.
Я огляделся. На столе стояла литровая банка с водой и белая больничная чашка с выщербленным краем.
Я налил в чашку воды и протянул декану.
Он пил жадно, тонкая струйка потекла по небритому подбородку, поблёскивая в седой щетине. Я некстати подумал, что у мужчин, которые пользуются электробритвой, щетина отрастает куда быстрее. Сутки без бритья, и вид уже как у бездомного.
— Что вы поняли из бумаг? — спросил Валентин Иванович, — возвращая мне чашку.
Э, нет, так не пойдёт! Он уже пришёл в себя, и хочет выяснить, что именно мне известно. Чтобы потом сочинить подходящую историю.
— Валентин Иванович, вы что-то хотели мне сказать, — напомнил я.
И стал молча смотреть на него.
По моему взгляду декан понял, что не получит ответа на свой вопрос. Он закрыл глаза и через секунду снова открыл их.
— Хорошо. Мне надо, чтобы вы позвонили по одному телефону и рассказали, что произошло только что.
— Вы уверены? Этот человек хотел напасть на вас. Давайте, я просто вызову с поста милицию, и вы всё им расскажете.
Валентин Иванович сжал губы.
— Нет. Ладно… В общем, это не личное дело. Чёрт! Хорошо, это я могу вам сказать. Я работаю на комитет государственной безопасности. Консультирую их по вопросам исторических редкостей. Бумаги, которые вы видели… Они не секретные, но представляют интерес для некоторых лиц…
Валентин Иванович и сам понял, что запутался, и раздражённо хлопнул ладонью по одеялу.
— Вы должны понять, что я не могу рассказать вам всё! Просто позвоните по телефону. Номер я продиктую.
Я поднялся со стула.
— Извините, но лучше я вызову милицию. Она во всём разберётся.
Я постарался как можно лучше сыграть роль честного советского гражданина, который не доверяет сомнительным махинациям.
— К тому же этот бандит может вернуться. И кто вас тогда защитит?
Валентин Иванович сжал кулаки. Но почти сразу его пальцы разжались, и руки упали на одеяло.
— Александр, сядьте, пожалуйста. Хорошо, я расскажу вам всё, что смогу. Но вы должны понимать, что это не шутки, а государственное дело.
Я ничего не ответил. Даже не сел. Молча стоял и смотрел на декана.
Валентин Иванович откашлялся.