Страница 33 из 77
— Вот что, князь, — настойчиво сказал епископ. — Сейчас не время раскисать. Выйди к боярам и посаднику и объяви свою княжескую волю.
Ярослав нехотя поднялся. Возле двери остановился, оглянулся на епископа Германа.
— А ты?
Худое лицо епископа скривилось.
— Это твои бояре, я им не указчик.
А мне, хотел спросить Ярослав, но сдержался. Молча вышел из горницы.
А епископ Герман, едва проводив князя взглядом, уселся за дубовый стол. Он только что придумал выход! У этого слабака остался сын от немецкой жены, Ярополк. И по всем русским законам он является наследником своего отца.
Конечно, псковские бояре никогда не примут сына немки. Но это и не нужно. Можно использовать Ярополка по-другому.
Из привязанного к поясу мешочка епископ достал походную чернильницу, гусиное перо и небольшой лист пергамента. Положил пергамент на стол, разгладил его. Попробовал пальцем перо — острое ли. И принялся писать послание в Медвежью Голову, сыну князя Ярослава.
В этом письме епископ по-родственному сообщал Ярополку, что его отец собрался вызвать в Псков свою молодую жену. Здесь она должна родить Ярославу наследника, которого признают псковские бояре и народ. А Ярополк будет лишён наследства.
Письмо епископа Германа шло до Медвежьей Головы неделю. Слишком глубокие выпали снега, конному гонцу приходилось чуть ли не шагом пробираться по заметённой дороге.
А ещё через неделю из Медвежьей Головы пришло известие, что сын Ярослава Ярополк помутился разумом и в припадке гнева зарезал свою молодую мачеху.
О смерти жены немедленно доложили Ярославу. В тот же день, спешно собравшись, князь выехал за телом супруги. А епископ Герман с псковским посадником Твердилой стали готовить совместный поход против Новгорода. Растерянные псковские бояре не посмели им препятствовать.
Этой же зимой Тевтонский орден захватил новгородское селение Копорье и принялся строить в нём деревянную крепость. А передовые немецкие отряды жгли и разоряли деревни всего в тридцати верстах от Новгорода.