Страница 1 из 179
Пролог
Тьма давно стала законным жителем этого мира, поэтому единственными источниками света были сотни канделябров, факелов и люстр, рассредоточенных по всему огромному залу. Свет от свечей из пчелиного воска отбрасывал зловещие тени от каждого силуэта. По всему залу были развешены картины, относящиеся как к какому-либо этапу истории, так и посвящённые хозяину Замка.
Дирлис нервно постукивала по неровной поверхности чёрного мраморного стола тоненькими пальцами, украшенными волшебными кольцами с магическими камнями разных размеров. В последние дни её раздражало всё. Нерасторопность Пожирателей, которые настолько её боялись, что приходилось отдавать команду абсолютно на каждый шаг. Молчание, давившее со всех сторон. И бездействие, в котором они пребывали в последние дни, несмотря на все случившиеся события.
«Может, гнев и раздражение перешли…от него…?» — пронеслась странная мысль. Нет. Это глупости. Как черта характера может перейти к другому человеку после смерти? Дирлис вынырнула из пучины злости и погрузилась в приятные воспоминания о любимом.
Несмотря на взрывной характер, Балефу не было равных по части магических исследований. Он сделал многое, а на пике своего исследовательского могущества создал прототип устройства, способного перевернуть все привычные представления об Искре и её силе. Раз так, то что если он нашёл способ отправить частичку своей души после смерти, чтобы всегда быть рядом с любимой?
«Ты всё равно в моём сердце, навсегда», — мысленно прошептала Дирлис. У них не было возможности разделить друг с другом много времени как любимые мужчина и женщина, но они несколько лет знали друг друга по Десятке и вместе бросали вызов самым сложным задачам, перед которыми трусили обычные герои. Но…их будущее отняли.
Дирлис выплыла из бурного потока мыслей и осмотрела сидящих за Сломанных столом людей. Прямо напротив дремал Грит, скосив голову набок. В отличие от многих сидел он не на красивом золотом стуле с высокой спинкой, а в кресле с двумя большими колёсами, призванном подсластить жизнь главной слабости — лени. Грит был одним из первых, с кем она познакомилась в Десятке, и уже тогда он поразил удивительной экономией к своим силам. Он не подбирался к врагам вплотную — Грит поражал цель за сотню метров, благодаря удивительной меткости убивая врага за один выстрел. Если же враг всё-таки сокращал дистанцию, то Грит защищался ловушками и прирученными волками — ледяным и теневым, и даже сейчас питомцы преданно сидели в ногах у хозяина. Каждый из питомцев был выдрессирован именно на защиту — ледяной, шерсть которого покрывал снег, источал холодную ауру, снижающую скорость врага, а теневой, практически сливающийся с полумраком комнаты, снижал его урон.
Владыка Ворс поработал над разумом Грита, и тот изменился. Лень стала любимой женщиной охотника, тем, что заполнило его существование. Вскоре Грит отказался от передвижения на ногах — среди пробудившихся Пожирателей нашлись мастера, сделавшие ему уникальное кресло, способное не только подстраиваться под любую местность, будь то крутые скалы или ступени, но и на какое-то время взлетать. Владыка щедро взращивал лень в охотнике, выделив ему с десяток слуг, делающих любую работу. Прилизанные тёмные волосы, обработанная паром голубая рубашка, идеальная выбритость без намёка даже на маленькую волосинку — всё это результат работы слуг, которые мыли, кормили и одевали охотника. Грит же не делал ничего — лишь катался по Замку в своём кресле, изредка выбираясь на охоту за Призванными. Свой любимый лук «Разрушитель надежд» Грит отдал на переработку в два арбалета, которые Пожиратели умело разместили на кресле, и, что самое удивительное, научили Грита обращаться с ними при помощи мысли.
«Каким же ты стал жалким…» — раздражённо подумала Дирлис, смотря на дремлющего охотника. Есть худые люди, у которых напрочь отсутствуют все мышцы. Есть более полные, которые тем не менее обладают развитой мускулатурой. Чего стоил один Лон, Страж, который три года назад пытался попасть в Десятку. Ростом на голову выше всех, руки настолько большие, что держали двуручник как тростинку. Грит же вобрал в себя худшее — набитое жиром тело давно забыло, что такое мышцы, и толстые, напоминающие мясные рулеты, руки безжизненно лежали на подлокотниках из чёрного дерева.
Через одно пустое кресло по левую руку охотника сидел другой мужчина, Тарву, или как он себя называл сам, Тарву Великий. Не только самый молодой участник Десятки, но и самая большая заноза в их ягодицах. Судя по хвастливым речам, с ранних лет его подгоняла зависть. В юности она была его самым полезным эликсиром, придавшим сил для достижения невиданной высоты — он смог стать лучшим Воином света, оказавшись в Десятке в каких-то двадцать два года. Однако, Тарву этого оказалось мало. Он всегда горел желанием стать лучшим, но зачастую затевал соревнования с ними, со своими боевыми товарищами. В битве он нередко выкидывал фокусы — иногда он забывал про свои защитные заклинания, чтобы убить больше всего врагов, а иногда, напротив, откидывал в сторону боевые навыки и концентрировался на защите союзников, после битвы гордо стуча по груди и вспоминая, что лишь благодаря ему и только ему никто не умер. Тарву настолько поглотила зависть к достижениям остальных, что он стал единственным, кому пришла в голову идея добавить к своему имени титул Великий, и за две недели он уничтожил физические оболочки пятидесяти Пожирателей, посмевших обратиться к нему просто по имени. Сейчас были немногие минуты спокойствия — Тарву занимался важным, как он считал, делом. Обычно нервные карие глаза сосредоточились на левой косичке, одной из двух, свисающих до щеки возле виска. Чтобы подчеркнуть всем свою силу, Тарву взял в привычку вплетать в волосы цвета спелой пшеницы ленточки, и чем ярче ленточка, тем более могущественного врага он победил. В последнее время с сильными врагами было негусто, но недавно ему улыбнулась удача — он убил одну из сильнейших Призванных, пусть её сила и была несопоставима с их способностями. Смотреть на то, с каким самодовольным видом Тарву вплетает ярко-красную ленту, было смешно, но Воина света это, казалось, не волновало, как не волновал тот факт, что грязь и кровь на ранее белоснежных доспехах сели так плотно, что стали дополнительным слоем брони.