Кажется, я пропала

- Ладно – выдыхаю, пытаюсь собраться. Закрываю глаза и утопаю в давно забытом чувстве.

«Часто мы безотказны к страсти, здрасьте.

Меняет краски счастье раз в день.

С тобой – в опасность, без тебя – в тень.

Этой прекрасной песне место здесь,

Между моим и твоим сердцем,

Между Баррикадной и Пресней.

Вместе, вместе.

Это ли не счастье? Но…

Душа летела над лужами,

Но не апрель, а простужен был.

Твоим смертельным оружием,

Видимо, сам я себя убил…»

Останавливаюсь, замираю и не сразу решаюсь открыть глаза. Но когда открываю ловлю восторженный взгляд Артёма.

- У тебя незабываемый голос – смотрит с какой-то нежностью.

- Да я, в принципе, вся такая – стараюсь скрыть смущение за язвительностью.

- Слушай, – спускается с кровати на пол, касаясь рукой моей коленки. – Ты должна участвовать в этом конкурсе.

- Я никому ничего не должна – резко встаю и отставляю гитару в угол.

Снова в голове всплыла та самая картинка, я снова вспомнила почему перестала играть, а я так старалась забыть.

- Тебе пора – возможно получилось слишком грубо, но я хочу остаться одна.

- Ты же очень талантлива – не унимается Костров, поднимается сровнявшись со мной.

- Я без всяких конкурсов это знаю – снова злюсь. – Уходи – если бы я могла, я бы воспламенилась бы сейчас от ярости, кипящей внутри меня.

- Так пусть и другие узнают – игнорирует меня, сильнее напирая.

- Отстань! – практически кричу. – У-хо-ди – говорю громко, по слогам. – Паша тебя отвезёт.

- Да что с тобой? – тоже начинает психовать.

- Ты глухой? – уже ору, ещё немного и начну кидаться рядом стоящими предметами. – Проваливай – выплёвываю, давя в себе слёзы, что не остаётся без внимания Кострова.

- Почему ты такая? – говорит спокойно, что меня ещё сильнее выводит из себя.

- Я предупреждала тебя – громко сглатываю скопившийся ком.

- Объясни – делает глубокий вдох. – Зачем ты стараешься казаться бесчувственной, а сама задыхаешься от них, от чувств?

- Ты в психологи заделался? – отворачиваюсь к окну и молчу, подавляя, вырывающуюся наружу, истерику.

- В твоей манере отвечать вопросом – иронично усмехается и делает шаг ко мне.

- Тебе что-то не нравится? Дверь знаешь где – всё так же стою, облокотившись на широкий подоконник.

- Марианн – выдыхает, приобнимая за плечи. – Успокойся.

- А вот это действительно кому-то помогает? – усмехаюсь. – Успокойся, не грусти и все эти тупые советы – мотаю головой. – Артём – разворачиваюсь, чтобы видеть его глаза. – Я подпустила тебя и так ближе, чем кого-либо за последние полгода – подношу палец к его приоткрытым губам, когда вижу, что он собирается что-то сказать. – Не перебивай пожалуйста – вдыхаю полной грудью. – Но прошу тебя, перестань переходить границы, и лезть мне в душу, и уж тем более говорить, как и что мне делать – пристально всматриваюсь в его глаза, не знаю, что я там ищу. – Иначе – сглатываю. – Нам придётся разойтись.

- Хм – усмехается. Ему смешно? Рили? – У тебя крутой способ решать проблемы – делает шаг назад.

- У меня нет проблем – твёрдо говорю.

- Да что ты? – вырывается смешок, похожий больше на истерический, а я снова закипаю. Вот какого?

- Чего ты от меня хочешь? –не замечаю, как подхожу к нему вплотную, до скрежета сжима челюсти, чтобы не наговорить лишнего.

- Правды – его спокойствие становится последней каплей в переполненном водоёме, и вся моя «плотина» трещит по швам, планируя уничтожить всё живое на своём пути.

- Ах, правды! – выплёвываю, активно жестикулируя руками. – Я ненавижу гитару! Всем сердцем! Если бы я не училась в той чёртовой частной муз. школе, они были бы живы – чувствую, как слёзы бегут по лицу, капая на белую футболку. – Доволен? Устраивает правда?

- Прости – чувствую, как тёплая ладонь вытирает собравшуюся солёную влагу. – Мне очень жаль.

- Теперь давай – напираю от безысходности, толкая его в грудь. – Как та психологичка, скажи мне: «Марианна не надо себя в этом винить. Ты же не знала. И отца не нужно винить. В этом никто из вас не виноват».

- Мари… – впервые сокращает моё имя.

- Причём тут мой отец? Спросишь ты – перебиваю его. – А при том, что это он должен был меня забрать, но из-за его постоянных совещаний – показываю пальцами кавычки. – Он не смог. И поехала мама, взяв с собой Дениску – чувствовала, как очередной комок боли застрял в горле. – У всего штата прислуг был выходной. Да, такое бывало, когда была жива мама – отвечаю на немой вопрос, застывший на лице Кострова. – Водитель фуры, заснул за рулём и пронёсся на красный, опрокинув её машину несколько раз – слёзы не прекращая, лились из глаз, я думала, что выплакала, все что были, но нет. – А после чего, эта громадина вылетела с моста и превратилась в жестяную банку, смятую ногой, потому что внизу были бетонные плиты – вся мою злость сошла на нет, осталась лишь нескончаемая грусть и болезненная тоска. – Душнила, которая, как она считала, помогала мне выйти из депрессии – я внимательно смотрела за реакцией Артёма, ожидая прочитать ужас от свалившегося на него «подарка», но его не было, парень внимательно меня слушал и кажется, искренне мне сочувствовал. – Сказала, что виноват только водитель фуры – хмыкнула.

- Ты так не считаешь? – вял меня за руку, от чего внутри стало тепло, а боль начала отступать.

- Я не отрицаю его вины – кивнула головой. – Но у мужчины осталось двое детей. Очень приятные девчонки, близняшки, пятнадцать лет – я лично их знаю, потому что сама открывала им счёт через кафе мамы. – Он брал двойные смены – вдохнула. – Это его не оправдывает, но он просто содержал свою семью. И знаешь, компания, чей груз он перевозил выписала огромный счёт его семье, за понесенные ими убытки. А для них он просто неподъёмный.

- Жесть. Какие же…

- Прости – я вытерла все невысохшие слёзы. – Что нагрузила тебя – почему-то стало очень стыдно. Вот это посмотрели фильм.

- Тебе стало легче? – он не сводил с меня глаз, наверное, выгляжу я сейчас убого. Точно.

- Да, стало – сказала правду. – Прости ещё раз. Я не хотела.

- Всё ок – улыбнулся, от чего стало спокойнее. – Думаю, фильм не будем досматривать – мы вместе засмеялись.

Песня, исполненная Марианной – Пицца «Оружие»

Глава 32.

Артём.

Следующую неделю Лаврова усердно пытается морозиться от меня. Но не выйдет. Пусть эти свои приёмы оставит для кого-нибудь другого, для таких дураков как Кузин.

- Ну что на счёт конкурса? – не унимаюсь, прижимая бунтарку к себе.

Сейчас мы стоим в коридоре лицея, я облокачиваюсь поясницей об подоконник, а Марианна чертовски близко ко мне. В лицее это не приветствуется, но, когда это касается депутатской дочки, все молчат.

- Да что ты к нему прицепился? – закатывает голубые глаза. – Почему это так важно для тебя? – сейчас её реакция необычайно спокойная, девушка даже не пытается отстранится.

- Нуу – протягиваю. – Ты очень талантлива, ещё красива, умна, сексуальна – заваливаю её комплиментами.

- Ии? – игриво.

- Скажем так, – касаюсь губами мочки её уха. – Хочу похвастаться– шепчу, притягивая её ещё ближе.

- Хм – отстраняется, но только для того чтобы посмотреть в мои глаза. – Интересненько – улыбается. – Я подумаю.

- Ну же, Марианн – поглаживая её по спине, продолжаю давить.

- Блин, Костров – вдыхает, откидывает голову. – Бесишь – продолжает улыбаться. – Хорошо – громко выдыхает. – Только ради тебя – целует в щёку. – Должен будешь.

Я смотрю на неё и отчётливо понимаю, что втюриваюсь всё сильнее и сильнее. И как только думаю, что всё - это предел, находится новая вершина, которой эта голубоглазка меня цепляет.

Марианна тут же выполняет задуманное, и оповещает Ворону об участие в конкурсе. Сказать, что та в шоке – это ничего не сказать. В какой момент классуха подозревает Лаврову в очередном фокусе, типа того что был на благотворительном вечере, но Мари убеждает её, что это не так. Не могу сказать, что сам до конца верю в безопасность данного мероприятия, но надежда умирает последняя, вроде так как-то говорят.