Продана в жены

Меня оглушило. Я не двигалась, пока с меня не столкнули телохранителя. Просто столкнули, убедились, что жива, и ушли. Я села, ошарашенно оглядываясь. Зал пустел, людей еще выводили, но ситуацию взяли под контроль. Перед сценой лежал парень в кожаной куртке, тот со стойки… Рядом с расслабленной рукой лежал автомат со скомканным ремнем… Повсюду беспорядок. Осколки прожекторов, кровь и вода на полу, раненые люди — не рабы, посетители…

— Твою мать, — последним я взглянула на Равиля.

Он и так и лежал, как его с меня столкнули. Не двигался. Лица я не видела, он был на боку, подогнув под себя руку и выронив пистолет. Затем взглянула на себя.

На белом платье кровь выглядела рваными ранами. Кровь на снегу. Красное и белое. От платья и рук отвратительно пахло. Когда крови много, она пахнет металлом. Этот глубокий, влажный запах пугал на уровне рефлексов. Я была ошарашена не бойней. Тем, что Равиль умирал — или еще умирает, фактически на мне. За опрометчиво данное слово. На хрена я ему сдалась? Лучше б свалил со своей женой-вороной из этого проклятого места…

— Помогите, — позвала я, надеясь, что к нам кто-нибудь подойдет.

По залу металась охрана клуба, а далеко отсюда раздавались сирены полиции и скорой помощи. Значит, я ошиблась. Полиция сюда все-таки приезжает.

Мы были всем безразличны. В первые минуты после бойни так всегда бывает. В общей суете теряешь частности. Я подтянула ноги к груди и обхватила их, как маленькая девочка. Взгляд прилип к распластанному телу здоровяка. Не знаю, как он протащил оружие. Я была в метре от него за стойкой и ничего не заподозрила.

После адреналина задрожали руки и ноги. Я не могла встать и решила ждать, пока не заберут Равиля. Прибежала Ирина, но склонилась она над парнишкой с малиновыми волосами, без сознания лежащему на полу. Позже я узнала, что он сын мэра. В зале появились врачи и первые люди в форме. Я уткнулась носом в колени и ощутила, что меня накрыли чем-то мягким. Подняла голову: мне улыбнулся Ник, а на плечах лежал его плащ.

— Спасибо, — помня, что он глухонемой, я говорила с четкой артикуляцией, чтобы по губам прочел. — Равилю нужна помощь.

Ник выпрямился, махнул рукой, подзывая врачей, и перешел к группе полуголых стриптизерш, которые кто в чем дожидались в углу зала. Им он принес груду халатов. Из клуба разбежались только посетители. Мы все, кто здесь жил и работал, остались. Некоторые на полу, как Равиль. Гостей врачи забрали первыми.

В зале пахло паленым, и кровью. Под убитым стрелком постепенно — очень медленно — собиралась лужа темной крови. Я никак не могла оторвать взгляд от пальцев, сжатых в горсть в предсмертной агонии. Ему врач уже не нужен. Вспоминала голос, тон, когда он заказывал сет. Ничего в нем не выдало напряжения. А он в ту минуту сканировал зал и планировал нападение.

Раздался писк включенного микрофона, а затем голос администратора.

— В «Авалоне» работает полиция и служба безопасности клуба. Никому не покидать свои места.

Я вздохнула.

Наконец, подошли к нам — замотанная тетка лет пятидесяти.

— Что у вас?

— Все в порядке, это его кровь, — пробормотала я, кутаясь в плащ Ника.

От подкладки пахло терпкой, приятной туалетной водой. Равиля забрали, а я так и сидела, уткнув нос в колени, и дышала этим запахом. Сидела минут пятнадцать. Полицейский — совсем молоденький, словно первый день служит, опрашивал работниц клуба. Форма была ему великовата, а девчонки в халатах — смущали.

Надо мной раздался приятный тенор, незнакомый, чуточку развязный, но не придерешься:

— Конфетка?

Я подняла глаза. Надо мной стоял мужчина в сером костюме и в старомодной шляпе, и лениво жевал зубочистку, словно бросает курить. Лицо без возраста, гладкое и гаденькое, хотя мужчина симпатичный, даже на актера похож. Может дело в выражении. В рыскающем взгляде, который жадно и ненавязчиво обшарил меня, когда я подняла заплаканное лицо, словно в поисках, что бы с меня поиметь. Что-то скользкое в нем было.

— Что насчет тебя? — скучающим тоном спросил он. — Показания можешь давать?

— Вы из полиции? — я неожиданно охрипла.

Взгляд у него был циничный и потрепанный. С тем парнишкой в форме не сравнить.

— К твоим услугам, — он насмешливо приложил палец к шляпе, будто издевательски отдал честь. — Старший следователь. Буду вести это дело. Как тебя зовут?

— Лилия Девин… — пробормотала я. — Я видела этого человека.

Глазами я показала на тело автоматчика. Следователь начал было писать в блокноте, но вдруг остановился.

— Постой… Дочка Девина? Вот так встреча… — рот расплылся в улыбке.

— Вы знакомы?

— Нет, конфетка… Неважно. Не буду тебя беспокоить, переговорю с Русланом.

Он собрался уйти, и я сама не своя выкрикнула:

— Постойте!

— Да? — он поднял бровь в ожидании продолжения, а я смотрела на него огромными глазами и губы задрожали.

Попроси его о помощи. Здесь полиция — нужно, сказать, что меня держат в «Авалоне» против воли.

— Что такое, милая? — снисходительное «милая» и теплый тон растопили лед вместо сердца.

— Помогите, — прошептала я. — Меня похитили. Помогите вернуться домой! Руслан похитил и не выпускает…

По щекам хлынули слезы.

— Эй-эй, не реви… — следователь огляделся, убедился, что за нами не наблюдают, и усадил меня за барную стойку. — На-ка, выпей.

Он схватил чужой коктейль и заставил меня сделать глоток. Это оказался крепкий алкоголь со вкусом освежающего арбуза. Я зажмурилась.

— Конфетка, не делай так больше, поняла? — пробормотал он. — Тебе повезло, что ты здесь. Запомнила? Не ценишь своего счастья. Ты если видишь кого при погонах в клубе, не спеши кидаться на шею. От счастья твоего тебя никто спасать не будет. Ты девочка большая, должна понимать. Договорились?

— Эй, Леонард… — позвали его. — Подойди.

— Надеюсь, мы поняли друг друга, — подмигнул, похлопал меня по спине и исчез в толпе.

Во рту стоял вкус арбуза, льда и разочарования. Я давилась слезами и не могла успокоиться. Они решат, у меня срыв после нападения и гибели Равиля.

— О, господи… — разрыдалась я, уронив голову на сложенные руки.

Мне никто не мешал. Только коктейль поменяли, когда лед подтаял.

На полицию нет смысла рассчитывать. Даже опасаться стоит. А Леонард, этот шакал, разве что в лицо не смеялся. Еще и выслеживать меня будет для клиентов. Шакал. Подлый, продажный шакал, испачкавший свои погоны.

Мысль, что мне придется возвращаться в душную комнату, вызвала тошноту.

— Лили! — на плечо легла тонкая рука Стеллы. — Боже… Не знаю, что будет дальше… Диане только что сказали…

Жене Равиля. Я закрыла глаза, и Стелла толкнула меня в бок.

— Переоденься, надень что-нибудь, что угодно, ты в крови.

Я послушно вернулась в гримерку танцовщиц — сейчас пустую, огляделась. Девушки снаружи — их опрашивали. Одежда висела на спинках стульев. Там сейчас такая сумятица… Все номера отменили. Рука сжалась на спинке стула. И вместо своего платья я взяла в охапку чьи-то джинсы, майку, и куртку… Девочка из города, не рабыня — от одежды пахло улицей. И мне так захотелось туда… Запах свободы свел с ума! Суматоха из-за нападения отвлечет внимание, если не сейчас — то когда? На столике перед зеркалом лежали купюры, прижатые тяжелой пудреницей. Обшарила и карманы: деньги при мне.

Я содрала окровавленное платье, влажной салфеткой вытерла пальцы, и влезла в чужие шмотки. Майка была великовата, зато джинсы впору. Зашнуровала ботинки. У меня тряслись поджилки, зато прошла апатия, из сытой, но невольной девчонки я становилась прежней. Оставалось незаметно уйти и раствориться в темноте за клубом.

Глава 13

Я собрала и заколола волосы в пучок. Чужая заколка была украшена черной розой. Натянула кожаную куртку и замерла перед дверью, выглядывая наружу в щелочку.

Если уходить — то сейчас. Момента лучше не будет.