Продана в жены

Он открыл глаза и уставился на меня.

Почему в мою спальню? Почему именно на моей кровати ему приспичило истекать кровью?! Хотя… Здесь все его. Эта спальня, кровать — все принадлежит Зверю, кроме меня. Он к себе домой пришел. Я подумала, почему меня здесь держат, если Руслан хотел клеймить меня сам и не планирует уступать меня брату больше, чем право первой ночи… Я ни хрена здесь не знаю. Ни их, ни конфликты друг с другом, а они явно есть. Может, я заложница Зверя?

— Лили… — прошептал он.

Я наклонилась, подумав, что он хочет что-то сказать. На губах тоже было немного крови — то ли выкашлял, то ли прикусил. Я не видела под курткой, есть ли другие ранения.

— Ходила на бой? — на языке, когда он открыл рот, я тоже увидела кровь.

Я удивленно взглянула в помутневшие глаза.

— Да…

— Они говорили? Про меня?

Взгляд плыл, он на пороге отключки, а такие вопросы задает. Но там не было его рабов — они ждут за пределами ВИП-ложи. Только я могла пересказать разговор. Если захочу, конечно.

— Да.

— Что говорил Руслан?..

— Ничего… — я вздрогнула, когда пальцы впились в голое плечо сползшего халата, холодные и окровавленные. Стиснув зубы, Зверь попробовал встать мне навстречу, и я рефлекторно положила ладонь на грудь. — Не вставайте… Он… Ваш брат сказал…

Я не знала, правильно ли поступаю. Но если чьей-то поддержкой и заручиться — то его, Зверя. Руслан ко мне равнодушен. Я для него оружие мести, будущая рабыня и марионетка, но не личность. А голубые глаза, подернутые белой дымкой от боли, были очень убедительными.

— Руслан хочет отомстить отцу, устроить шоу. Они это обсуждали и говорили, что меня нельзя уступать вам…

Я не закончила: в комнату ворвался Равиль с врачом.

— Охренеть! — сказала она с таким тоном, что стало ясно — Ирина о медицинской деонтологии если и слышала, то не считала нужным придерживаться. — Равиль, помоги приподнять!

Сумку она швырнула рядом, извлекла скальпель и разрезала на Звере одежду. Под футболкой собрались сгустки, неприятно пахло — когда крови много, запах становится другим. Тяжелым и острым одновременно. И чем больше вдыхаешь, тем сильней поддаешься панике.

Я попятилась, отступая от кровати. У меня кружилась голова. Упала в кресло в конце спальни и наблюдала со стороны, как в анатомическом театре, как Ирина и Равиль суетятся над хозяином.

— Подержи здесь! — прошипела она, раб ей умело ассистировал, но операция в кровати — плохая идея, очень плохая, он просто умрет. — Крови много потерял, черт…

— Почему бы не позвонить в скорую? — предложила я.

— Я и есть скорая! — огрызнулась Ирина, и я решила больше не вмешиваться.

Она действовала решительно. Они включили свет и яркой люстры им хватало. Свои действия не объясняла, и я могла лишь догадываться о происходящем. Она не сразу извлекла нож — изучала тело, что-то колола. Я заметила, что у меня руки в крови и начала вытирать салфетками. Пальцы дрожали, от них пахло металлом.

Операция вот-вот начнется. Я ушла в ванную и решила, что выходить не буду, пока они не закончат. Это слишком.

Мельком взглянула на себя в зеркало.

Вид тревожный. Я мерила ванную шагами, прислушиваясь к происходящему. Наверное, ему ввели наркоз: Зверя я не слышала, только спокойный голос врача. Не знаю, насколько тяжелая рана, но… Почему его оперируют здесь? Почему Зверь запретил впускать чужих? Кто его пырнул?

Безумный «Авалон»…

Я села на корточки, спиной к холодной кафельной стене. Перед глазами стояла жутковатая картина: кровь Зверя пропитывает простынь, когда он ложится, и под ним расплывается красная лужа.

Скользкий шелк сделал свое дело — пояс развязался сам. Я сбросила его на пол и вымыла руки от крови. Она забилась под ногти темно-коричневой раздражающей каймой. Умылась, чтобы прийти в себя, и надела свежий халат.

Когда забарабанили в дверь, я была почти готова.

— Выходи, — позвала Ирина.

— Сейчас.

Я через силу распахнула дверь в спальню, откуда несло операционной: кровью и спиртом. Смотрела мимо Равиля и Ирины, они закончили и переговаривались, но мое внимание было приковано к кровати.

Зверь спал в луже крови. Его живот был перетянут бинтом, и накрыт сверху. Глаза закрыты.

— Сделала все, что смогла, — сказала Ирина. — Но его надо перенести ко мне в госпиталь.

— Он не распоряжался.

— Я серьезно! Брату сказал?

— Он приказал Руслану не говорить и его людей не впускать, — сообщил Равиль.

— Ну здорово… Он может ласты к утру склеить, — прямо сказала она, собирая инструменты.

— Я его не ослушаюсь.

— Тогда так. Посади кого-то из своих. Пусть глаз с него не спускают. Начнет отлетать, пошлете за Русланом и за мной. А утром, если придет в себя, уточнишь, что означал его приказ.

Он задумался. По взгляду я поняла, что Равиль не знает, как поступить.

— Я не могу остаться. Я должен охранять вход. Могу позвонить Диане, но не понял, разрешил Зверь впускать свободных или только своих рабов… Ад!

— Я посижу, — сказала я.

— Да ну? — хрипло спросил Равиль, обернувшись.

Он в меня не верил.

— Это моя спальня, значит, мне точно можно остаться. Я посижу.

Ирина смерила меня строгим взглядом.

— Не поить, — предупредила она и с сумкой вышла из спальни. Равиль переглянулся со мной, руки у него были по локоть в крови, как у маньяка, на лбу испарина и глаза блестят, как у сумасшедшего — он порядком испугался.

— Ты реально посидишь? Я могу вас оставить?

— Все будет нормально, — сказала я, пересаживаясь к кровати. — Меня учили смотреть за больными.

— Что-то насторожит, зови меня.

— Угу.

Основной бардак они убрали, но простыни не меняли, и выглядела постель паршиво. Потом вместе с матрасом придется выбросить.

Я прислушалась к дыханию Зверя, думая, не поторопилась ли с предложением? Если он погибнет, меня могут обвинить, что плохо смотрела. Но решала я сердцем, а не разумом. Эмоции быстрее рассудка. Мне просто стало жаль Равиля, который не смог разорваться.

Поднесла пальцы к губам, чтобы ощутить, как дышит. Во сне он дышал глубоко и неровно. Жив. Адреналин схлынул, я ощущала себя уставшей и измученной. Но вместо сна буду сидеть у чужой постели.

Даже книжки нет.

Я выключила свет и устроилась поудобнее на стуле у изголовья кровати.

Смотрела перед собой или его рассматривала. От крови и пота у Зверя слиплись волосы, лоб покрылся испариной, но он спокойно спал. Я надеялась, что все-таки к утру он очнется, и они разберутся, что делать. Оставлять его здесь нельзя.

Где-то через час заглянул Равиль. Зверь все еще спал. Я кивнула: мол, все в порядке. Задремала на часок, проснулась и бросилась проверять пульс. Кожа была прохладной, но Кирилл дышал.

Я вытянула ноги, чтобы стало полегче.

Тело болело, словно меня пропустили между мельничными жерновами, а поясница просто разламывалась. Небо еще не посветлело, но рассвет уже ощущался.

Зверь застонал и открыл глаза, облизывая сухие губы.

Не знаю, видел ли он меня — взгляд был совершенно рассеянным.

— Лили, это ты? — прошептал он, и я наклонилась ниже. — Я хочу пить.

— Нельзя…

Он вздохнул и опустил воспаленные веки. Я хотела позвать Равиля, но вместо этого намочила салфетку и приложила к пересохшим губам. Не могу сказать, что мне было его жаль. Зверь нарвался на нож — я даже не удивлена. От него так сильно пахло кровью, что меня мутило.

Я приложила салфетку ко лбу в красных пятнах. Он перехватил мое запястье и я уставилась на пальцы.

— Мне нужно сказать охраннику, что вы пришли в себя.

— Лили… — Зверь узнал меня, и отпустил. — Да… Скажи.

Я выглянула в коридор:

— Он очнулся.

— Почему сразу не сказала? — Равиль бросился в спальню и склонился над хозяином. — Кирилл? Кто это сделал?

— Не знаю… Подослали убийц.

Он говорил, задерживая дыхание. Я взглядом поискала лекарства: Ирина должна была оставить обезболивающее.