Страница 12 из 82
Ева ушла, а я стал ждать последнюю гостью. Конечно, это была Ксения Воронцова. На этот раз она оделась очень строго, а ее черные волосы приобрели оттенок воронова крыла. Женщина была настроена решительно, но вела себя чертовски забавно. Она села прямо передо мной, достала пачку сигарет и молча закурила. Я тоже вынул сигарету. Мы сидели, молчали, курили, смотрели в глаза друг другу. Я видел в них хитрые огоньки и легкую издевку. Я понял, что никаких вопросов не будет. Все и так ясно. Сигарета медленно тлела, мы пускали друг в друга клубы дыма и молчали. Когда же огонь дошел до фильтров, сигареты были потушены почти одновременно. Ксения встала и улыбнулась.
— Спасибо за обстоятельную беседу, Сергей Викторович, — сказала она и покинула кабинет.
Мартин и Олаф недоуменно переглянулись, но я все прекрасно понимал. После вчерашней беседы в саду сегодня можно было вообще ни о чем не говорить. Все было ясно и без слов.
Я попытался встать и почувствовал сильную боль в груди. Писк стал сильнее, и я понял, что лучше мне вернуться в кресло. Мир уходил из-под ног, и я чуть не грохнулся на пол.
— Все, ребята, уже лучше, — сказал я, когда крепкие руки Олафа подхватили меня и помогли удержаться на ногах, — слушайте, а где находится частица? В каком-нибудь храме или мавзолее?
— Да, но расположен он глубоко под землей. Очень глубоко, — как-то нехотя признался Мартин.
— А если мне удалиться от частицы как можно дальше? Ее же эффект ослабнет? — спросил я.
— По идее, да, — кивнул Олаф.
— Может, отправите меня на космическую станцию. У вас же есть такая?
Ученые с виноватыми улыбками переглянулись, и я понял, что дело — труба.
— У нас нет никакой космической станции, Сергей Викторович, — с мягкой улыбкой сказал Мартин, — потому что нет никакого космоса.
— И звезд, и солнца и луны? — до меня начала доходить вся абсурдность ситуации.
— Конечно. Ничего этого нет. Но это большой секрет и знают о нем только создатели. Даже если вы проболтаетесь, вам не поверят. Ни Ксения, ни Ева.
— Так выходит, что Солнце — это просто источник света?
— Да, мы даже не знаем какой он формы. Возможно, что это блин, — Олафу нравилось мое выражение лица, — Луна — это просто проекция. Голограмма. Иллюзия.
— Но я видел в окно, что она каждый раз меняется. Все как положено, — возразил я.
— Вот видите, какая хорошая работа, — Мартин хлопнул в ладоши, — а солнце включается и выключается по сложному алгоритму. Спасибо частице за это. Если бы меня заставляли дергать рубильник каждую ночь, я бы точно с ума сошел.
— Солнце выключается, — пробормотал я, — но ведь если Земля — это шар…
— Это не совсем так, — Олаф уже не мог сдержать ехидной улыбки, — расслабьтесь, Сергей Викторович, это прекрасный мир. Какая вам разница, как он устроен на самом деле! У вас будет все! Новое тело, высокий социальный рейт, титул, вам дадут отличный “тифон” и авто. Вы найдете шикарную женщину и проживете здесь самые лучшие годы своей жизни! Я бы на вашем месте был просто счастлив.
— Значит, земля — плоская! — крикнул я и ударил кулаком по столу, — вы меня дурачите? Как же летают самолеты? Спутники?
— Какие спутники? Ахаха, — ученые рассмеялись, — все мировые космические программы остановлены, и любые попытки прогресса в этой бесполезной отрасли жестко пресекаются, но вам про это лучше Святой Бенедикт расскажет.
— Но вы же не серьезно сейчас?
— А в вашем мире космос есть? — деловито спросил Олаф.
— Есть, конечно. У нас и станции космические. Космодромы, спутники запускаем пачками. Они нужны для мобильной связи, позицирования джипиэс и слежения.
— То есть ваша империя позволяет вражеским спутникам летать над своей территорией и наблюдать за военными объектами? — Олаф не верил ни единому слову, — это какими же идиотами надо быть? Или у вас единое мировое правительство все-таки?
— Но наши спутники летают над их базами. Это обоюдно!
— А сами-то вы в космосе ентом бывали? — Мартин загадочно улыбался, — на Луну высаживались?
— Лично нет, конечно!
— Почему “конечно”?
— Наш уровень технологий пока не позволяет в космос летать простым доходягам типа меня.
— Почему? — Олаф подмигнул Мартину, — если американцы высадились в 59ом году, а у вас уже 2025. Неужели вам не хватило 60 лет, чтобы заселить спутник?
— А больше не было высадок людей. Только роботов всяких за грунтом отправляли, — ответил я.
— Очень похоже на наш случай, — доктора снова рассмеялись, — и кто же стал режиссером лунной высадки?
— Ага, то есть вы думаете, что все-таки это обман? — спросил я, — у нас есть теория заговора, что фильм снял Стэнли Кубрик.
— А у нас постарался Павел Клушанцев, — снова подмигнул Олаф, — как можно высадиться на то, чего не существует? Съемки шли в Крыму. На секретном полигоне.
— И никто не заметил подвоха?
— Конечно, у нас тоже есть теории заговора. Многие американцы, например, нам не верят. Но кому какая разница? После демонического вторжения 1970 года космос стал запретной темой.
— Чего?
— А об этом вы, Сергей Викторович, узнаете позже. Ваш патрон проведет с вами не одну беседу о нашей истории.
— А если она будет такой же разговорчивой как сегодня? — рассмеялся я.
— Тогда вам следует поискать у нее более интимные точки и надавить на них. Даже такие строгие женщины, как княгиня Воронцова могут быть податливыми. Нужно просто знать, как с ними работать, — подсказал Олаф, — думаю, что у вас все получится.
— А теперь идите отдыхать. Встреча с сильными мира сего будет сегодня во сне. Густав подготовит нам подходящий сон, — Мартин обошел коляску и взялся за ручки, — готовьтесь к Преображению, Сергей.
— А это больно?
— Нисколечко! Но очень непонятно и во время реабилитации вас ждут разные сюрпризы, — пообещал Олаф, — удачи вам!
— А он хороший мужик, — сказал я Мартину, когда тот вывез меня в коридор.
— Да, он ответственный, но очень несчастный. Его семья погибла несколько лет назад.
— Авария?
— Теракт. Американские большевики подложили бомбу под авто Андрона Тарова — это один из знаменитых влогеров. Анжела и Александр были рядом, чтобы взять у него автограф.
— И их не спасли ваши супертехнологии? — спросил я.
— Там некого было спасать. Когда взрывается виброзаряд, от человека не остается вообще ничего. Но давайте не будем о грустном.