Правда

– Как вы и просили, тридцать тысяч долларов на особые расходы будут добавлены к уже оговоренной сумме.

– Драгоценностями. Не наличкой.

– Разумеется. И уж тем более мои клиенты не станут выписывать вам чеков. Все будет доставлено сегодня вечером. И, полагаю, мне стоит упомянуть еще кое о чем. – Сухие пальцы господина Кривса пошелестели сухой бумагой в сухом портфеле, и он вручил господину Штырю папку.

Господин Штырь прочитал, что на ней написано. И быстро перелистнул несколько страниц.

– Можете показать это своей обезьянке, – сказал господин Кривс.

Господин Штырь едва успел перехватить руку господина Тюльпана, прежде чем тот дотянулся до головы зомби. Господин Кривс даже не дрогнул.

– Он о нас все знает, господин Тюльпан!

– И? Я все равно могу оторвать его ятскую пришитую голову!

– Нет, не можете, – сообщил господин Кривс. – Ваш коллега объяснит вам почему.

– Потому что наш друг-законник сделал кучу копий, не так ли, господин Кривс? И, наверное, спрятал их в самых неожиданных местах на случай, если ум… на случай…

– Форс-мажорных обстоятельств, – спокойно закончил господин Кривс. – Все верно. У вас пока что была крайне интересная карьера, господа. Вы еще молоды. Благодаря вашим талантам вы одолели долгий путь за короткое время и заработали изрядную репутацию как мастера своего дела. И хотя, разумеется, я не имею представления о том, какое вам поручено задание, – повторюсь, ни малейшего представления, – я не сомневаюсь, что вы нас всех порадуете.

– Он что, и про работенку в Щеботане знает? – спросил господин Тюльпан.

– Знает, – подтвердил господин Штырь.

– А про того ятского банкира, проволочную сетку и крабов?

– Знает.

– А про щенков и того мальчишку?

– Теперь знает, – сказал господин Штырь. – Он знает почти все. Очень умно. Думаете, что знаете, где собака зарыта, господин Кривс?

– Я с ней даже пообщался, – заверил его господин Кривс. – Однако, судя по всему, вы ни разу не совершали преступлений в Анк-Морпорке, иначе, само собой, я не стал бы с вами разговаривать.

– Это кто, ять, тебе сказал, что мы ни разу не совершали преступлений в Анк-Морпорке? – оскорбленно вопросил господин Тюльпан.

– Как я понимаю, в этом городе вы раньше не бывали.

– И что? Да у нас, ять, целый день был!

– Вас за этим застали? – спросил господин Кривс.

– Нет!

– Значит, преступления вы не совершили. Могу я выразить надежду, что ваши дела в Анк-Морпорке не имеют никакого отношения к преступной деятельности?

– Не извольте беспокоиться, – заверил его господин Штырь.

– Местная городская Стража в некоторых случаях бывает весьма упряма. А различные Гильдии ревностно охраняют свои профессиональные территории.

– Мы с большим уважением относимся к Страже, – сказал господин Штырь. – И к той замечательной работе, которую они делают.

– Да мы, ять, обожаем стражников, – подтвердил господин Тюльпан.

– Если бы их вывешивали на доску почета, мы обязательно остановились бы посмотреть, – продолжил господин Штырь.

– Особенно если бы их вывешивали за шею или за ноги, – заключил господин Тюльпан. – Потому что мы большие ценители прекрасного.

– Я просто хотел убедиться, что мы друг друга понимаем, – сказал господин Кривс, защелкивая портфель. Он поднялся, кивнул им и чопорно покинул комнату.

– Ну и… – начал господин Тюльпан, но господин Штырь приложил к губам палец. Он тихо подошел к двери и открыл ее. Адвоката не было.

– Он же, ять, знает, зачем мы здесь, – горячо прошептал господин Тюльпан. – И зачем он, ять, комедию ломает?

– Затем, что он адвокат, – ответил господин Штырь. – Хорошее местечко, – добавил он чересчур громким голосом.

Господин Тюльпан огляделся.

– Не, – бросил он презрительно. – Я сначала тоже так подумкал, но это же просто копия ятского барочного стиля, поздний восемнадцатый век. Все пропорции переврали. А колонны на входе видал? Видал? Колонны, ять, под Эфеб шестого века, а капитель у них – под Вторую, ять, Империю Джелибейби! Не знаю, как я не заржал.

– Да, – сказал господин Штырь. – Как мне уже случалось замечать, ты, господин Тюльпан, полон сюрпризов.

Господин Тюльпан подошел к занавешенной картине и сдвинул ткань.

– Ох, ять, да это ж Леонард, ять, Щеботанский! – воскликнул он. – Я копию видел. «Дама с хорьком». Он ее написал, когда переехал из Орлеи, под влиянием ятского Каравати. Ты посмотри, ять, какие мазки, а? Видишь, как линия руки притягивает, ять, взор к портрету? А посмотри, какая светопись на пейзаже за ятским окном. Видишь, как нос хорька следует за тобой по комнате? Вот, ять, что значит настоящий гений! Сказать честно, я бы, ять, разревелся, будь я здесь один.

– Очень миленько.

– Миленько? – переспросил господин Тюльпан в отчаянии от безвкусия коллеги. Он подошел к стоявшей у входа скульптуре и воззрился на нее, а потом нежно провел пальцами по мрамору.

– Так я и думкал! Скольпини, ять! На что угодно спорю. Но я такую в каталогах не видал. И они ее бросили в пустом доме, куда любой может просто войти, ять, и вынести ее!

– Этот дом – под могущественной защитой. Ты же видел печати на двери.

– Гильдии? Кучка ятских дилетантов. Да мы с тобой прошли бы через этот дом, как раскаленный нож, ять, через тонкий лед, сам же понимаешь. Одни сплошные дилетанты, каменюки, украшения для лужаек и ходячие трупы… Да мы весь ятский город за глотку взять можем.

Господин Штырь ничего не ответил. Он тоже размышлял на эту тему, однако у него, в отличие от коллеги, действия не всегда автоматически следовали за тем, что сходило за мысли.

Контора и правда раньше не работала в Анк-Морпорке. Господин Штырь избегал его, потому… ну, потому что других городов было завались, а инстинкт выживания подсказывал ему, что Большому Койхрену2 стоит подождать. С тех пор как он повстречал господина Тюльпана и понял, что его собственная изобретательность в сочетании с безграничной злостью напарника обещают им успешную карьеру, у него зародился План. Господин Штырь развивал их общий бизнес в Орлее, Псевдополисе, Щеботане – в этих городах было проще лавировать, потому что они были меньше Анк-Морпорка, хотя в последнее время все сильнее его напоминали.

У них так хорошо все получалось, осознал господин Штырь, потому что рано или поздно народ размякает. Вот, например, троллья Брекчия. Как только маршруты поставки «шмыга» и «грязи» пролегли до самого Убервальда, а все кланы-конкуренты были истреблены, тролли размякли. Их тонны стали вести себя как светские лорды. И так было везде – большие старые банды и семьи достигали какого-никакого равновесия с обществом и становились особого рода бизнесменами. Они разгоняли приспешников и нанимали дворецких. А потом, когда возникали трудности, им требовались мышцы с мозгами… а Новая Контора готова была предоставить и то и другое.

Она этого ждала.

Однажды, думал господин Штырь, придет время нового поколения. Поколения с новым подходом, поколения, не скованного традициями. Поколения людей, заставляющих события свершаться. Господин Тюльпан, например, свершался на регулярной основе.

– Эй, ять, посмотри-ка на это, – сказал свершающийся Тюльпан, обнаружив еще одну картину. – Подпись Гогли стоит, а на самом деле ятская подделка. Видишь, как вот здесь свет падает? А листья на этом дереве? Если это писал ятский Гогли, то, наверное, ятской ногой. А скорее какой-нибудь ятский подмастерье…

Пока они убивали время в городе, господину Штырю пришлось пройтись вместе с господином Тюльпаном, оставлявшим за собой след из чистящего порошка и глистогонных таблеток для собак, по целому ряду городских художественных галерей. Господин Тюльпан на этом настаивал. Это был познавательный опыт – в первую очередь для кураторов.

У господина Тюльпана было инстинктивное понимание искусства, чего ему так не хватало в случае с химией. Его, чихающего сахарной пудрой и плюющегося порошком от потливости ног, проводили в частные галереи, где он скользил налитым кровью взглядом по нервно протянутым подносам с миниатюрами из слоновой кости.

2

Редчайший и зловоннейший овощ Плоского мира, благодаря этим качествам весьма ценимый гурманами (которые редко ценят что-то обычное и дешевое). Также прозвище Анк-Морпорка, хотя настолько плохо овощ не пахнет.