Его Голгофа

– Постараюсь, Гейдар Алиевич, – заверил я.

Вскоре приказ по КГБ Азербайджана о поощрении сотрудников, оказавших действенную помощь в раскрытии и обезвреживании особо опасной банды, здесь же, в Кировабаде, по поручению генерала Цвигуна, зачитывал сам Гейдар Алиев. Кроме этого поручения, на него возложили и другое – особой секретности и важности. Нам, городским силовикам, он о нем сказал уклончиво. Дескать, днями в нашем городе состоится ответственное мероприятие общесоюзного масштаба с участием трех первых секретарей ЦК Компартий – Грузии, Армении и Азербайджана, на которое, вероятно, прибудет из Москвы важная государственная персона. И еще сказал, что обеспечение охраны и безопасности участников форума возложена лично на него.

– Прошу, – предупредил он, – мое сообщение держать в строгой тайне и отнестись к нему со всей серьезностью. И еще прошу каждого из вас не позднее завтрашнего утра представить мне полные данные о неблагонадежных криминальных типах, находящихся на свободе, в том числе и психически неуравновешенных. Также представить сведения о последних происшествиях уголовного и иного порядка, в которых преступники использовали огнестрельное или холодное оружие.

Подробный и обстоятельный инструктаж длился довольно долго.

– Есть у кого какие вопросы? – спросил он, подытоживая беседу.

– Пока нет, – откликнулся за всех начальник городского отдела милиции.

– Может, у кого-то имеются какие-либо предложения или мнения?

– Пока нет, – снова за всех ответил шеф милиции.

Мы согласно кивнули.

– В таком случае все свободны.

Мы направились к выходу.

– А вы, товарищ прокурор, – остановил он меня, – задержитесь.

Оставшись с глазу на глаз, он, по-свойски положив руку мне на плечо, сказал:

– В один из своих приездов ваш главный городской милиционер поделился любопытной информацией. Он уверял меня, что твоя прокуратура имеет хорошую агентурную связь с криминалитетом от Кировабада до Газаха…

– Так он и есть, Гейдар Алиевич. Мне и самому приходится выходить на некоторых «авторитетов», чтобы получить необходимую информацию. Иначе у нас была бы куча «висяков»… Ничего в этом плохого я не вижу.

– Разве я вас осуждаю?! – потрепал он меня по плечу. – Наоборот. Хочу просить помочь выйти на них… Провести с ними, так сказать, агитационно-пропагандистскую работу. Поможешь?

– Нет вопросов, Гейдар Алиевич, – оживился я.

– Сабир Мамедович, я не стал бы подвергать риску засвечивания твою агентурную сеть, но… Дело в том, что сюда, – он перешел на шепот,– на пару деньков заедет не кто иной, как сам председатель Президиума Верховного совета Союза ССР Николай Викторович Подгорный. Мы не должны ударить лицом в грязь.

Одевшись попроще, мы ту ночь и всю вторую половину следующего дня проводили в разъездах и в конспиративных встречах с некоторыми из «паханов» уголовного мира. Я, признаться, побаивался за него, а он чувствовал себя уверенно и вел себя с внушающим уважение достоинством. Наши собеседники, которые могли повести себя, мягко говоря, неадекватно, проникались к нему доверием. Проникались и давали слово в дни, когда в Кировабаде будут большие люди, «базаров» не устраивать.

Тогда же, в промежутке переездов от одного места встречи в другое, улучив момент, чтобы проверить – не подводит ли меня моя память? – спрашиваю:

– Гейдар Алиевич, помните к нам в Кировобад приезжал Хрущев… Вы в то время тоже руководили обеспечением безопасности?

– Было дело.

– Значит тогда действительно на вокзале были вы. А то я все думал, где я раньше мог вас видеть?! – обрадовано сказал я и непреминул полюбопытствовать:

– Почему в ту ночь поезд Хрущева так и не пришел к нам?

Он рассмеялся и рассказал то, о чем мало кто знал и знает сейчас.

– Я все держал под контролем. А литерный безнадежно задерживался. Мы уже стали беспокоиться: не случилось ли что? И тут меня подозвал к себе председатель КГБ и приказал: «Сворачивайся и вместе с ребятами дуйте к Агстафе. Литерный остановился там на полустанке Татлы. Там и заночует…» Я очень удивился. А уже на месте москвичи объяснили мне в чем дело. Хрущева сделать это, то есть, остановиться в Татлах, убедили сопровождавшие его ученые историки. Оказывается некогда, в конце XXVIII века в этих же Татлах, в своем поезде, заночевала, объезжавшая свои кавказские владения, императрица Елизавета…

Утром третьего дня, накануне приезда высоких гостей мы с ним поехали на озеро Гейгель, где первый секретарь ЦК КП Азербайджана Вели Юсифович Ахундов намеревался дать обед в честь Николая Викторовича Подгорного и своих коллег из Грузии и Армении – Мжаванадзе и Зарубяна. Руководитель группы, занимавшийся устройством правительственного пикника в лесистом приозерье, доложил Гейдару Алиевичу о стопроцентной готовности. Тщательно все осмотрев, Гейдар Алиевич сказал:

– Думается, хорошо… Безопасность… Пища… Все предусмотрено… А вот как с точки зрения протокола? Где, кстати, представитель протокольного отдела Министерства иностранных дел?

– Я здесь, товарищ полковник, – отозвался мужчина, в отдалении придирчиво рассматривавший доставленные сервизы.

– Готовность соответствует протоколу? – поинтересовался Гейдар Алиевич.

– Все пока на идеальном уровне, – трижды сплюнув через левое плечо, ответил мужчина.

– Надо, чтобы и завтра было на том же уровне.

– Будет, товарищ полковник.

Вернулись мы оттуда поздно вечером и попрощавшись, договорились встретиться завтра пораньше, в семь утра. Договориться-то договорились, а встретились через каких-то два часа. И отдохнуть нам так и не удалось.

Где-то в четверть одиннадцатого, когда я уже дремал, жена принесла мне в постель трубку.

– Кто-то из Гейгеля. Просит разбудить. Говорит, очень срочное дело.

Это был директор ресторана, расположенного неподалеку от того места, где на завтра намечался пикник на высшем уровне.

– Сабир муаллим, – взволнованно сообщил он, – тут вот какое дело. В ста метрах от моего ресторана на самом берегу, откуда ни возьмись, появился табор цыган. Уже палатки поставили и костры разводят…

Поблагодарив его за информацию, я тут же связался с Гейдаром Алиевичем.

– Откуда они взялись? Как прошли?! – всполошился он.

И тут же стал действовать.

– Выходи! Едем туда, – коротко распорядился он.

К месту пикника мы подъехали к полуночи. Руководитель группы, выбежав нам навстречу, доложил, что никаких происшествий в вверенном ему квадрате не было.

– Раззява! – жестко сказал Гейдар Алиевич. – Пройди вон туда и посмотри вниз налево.

Мы вместе с ним подошли к указанному им месту.

– Ну и что видишь?

– Костры, – растерянно пробормотал он.

– Цыганские костры, – уточнил Гейдар Алиевич и, не оборачиваясь, бросил:

– Ничего не поделаешь, надо пройти к ним в гости.

У ближайшего костра сидели двое юношей и пожилая женщина.

– Добрый вечер, – добродушно улыбаясь, поприветствовал их Гейдар Алиевич, хотя я знал – внутри у него «кипело» на все сто градусов.

– Кто здесь у вас главный?

– Барон Григорий Павлович Ракошиц, – ответила женщина и тут же с настороженностью выпалила:

– А вы кто, милый человек?

– Позовите мне его, и я представлюсь.

К нам вышел косматый, со свалявшимися со сна волосами, среднего роста, поджарый цыган. Шел степенно, с достоинством.

– Слушаю вас, добрые люди, – озирая всех поочередно, с надтреснутой басовитостью проговорил он.

Гейдар Алиевич выступил вперед и, протянув удостоверение, представился:

– Я – полковник госбезопасности Алиев. А вы?

– А я голова бедного табора нашего Григорий Ракошиц.

– Говоришь, барон? – с тщательно скрытой иронией спросил Гейдар Алиевич.

Цыган развел руками.

– Поверьте, товарищ барон, мне очень жаль, но табору вашему придется в срочном порядке сняться… Знаю, вы с дороги, не знаете мест, у вас дети… Но это необходимо.